Деньги позволяют обменивать удовлетворение самых разнообразных фантазий человека на его труд, время и саму жизнь. Для закрепления такой зависимости придуманы ещё сотни разнообразнейших инструментов кредиты, обязательства, ипотеки. Поэтому люди цепляются за работу, выносят унижения и терпят давление. Деньги это универсальный и уникальный нарратив. Они, не являясь природным ресурсом, необходимым человеку для жизни, как воздух, солнце, флора или фауна, оцениваются людьми как незаменимое средство выживания, ради которого можно пожертвовать и флорой, и фауной, и воздухом, и самой планетой в целом.
Доминирующие в обществе нарративы не исходят от самого общества, хотя и могут убедительно таковыми казаться. Они всегда в той или степени представляют взгляды управляющей группы, будь то политические партии, банки, корпорации, властвующая элита или вооружённые силы. Можно наблюдать любую комбинацию вышеупомянутых организаций, которые, создавая временные альянсы, и определяют общественную повестку нарративов.
Смыслы содержания в нарративах регулярно создают иллюзорные общественные убеждения. Например, то, что война стимулирует научный и творческий потенциал. Для этого нет никаких реальных оснований, кроме того факта, что увеличение финансирования оборонной отрасли и приводит к появлению большего количества изобретений и технических прорывов. Финансируйте в таком объёме другую отрасль и увидите, что получите. Растёт то, что поливают и за чем ухаживают.
Большинство склонно преувеличивать факт, что система свободного предпринимательства и конкуренция создают мотивацию. Это верно только отчасти. Если мир основан на конкуренции, то на чём держится сама конкуренция? Неужели эта система основана на желании стать лучше? Ведь очевидно, что параллельно такая система порождает и то, что свойственно конкуренции, коррупцию, преступность, конфликты. Цена данной мотивации настолько высока, что подвергает сомнению сам смысл существования человека, особенно когда этот смысл подменяется корпоративными и национальными нарративами.
И на бытовом уровне может параллельно существовать несколько управляющих нарративов, порой прямо противоположных. Мы убеждены в том, что деньги настолько здоровая мотивация, что редко доверяем людям, единственная цель которых финансовая выгода. Более того, к таким субъектам чувство недоверия не является единственным.
Люди склонны привносить нарративы прошлого в настоящее и проецировать их на будущее. Но о каком прошлом идёт речь, когда уже сегодня использование компьютеров и интернета бросает вызов самим формам занятости? Когда интернет представляет основу для развития невиданного социального направления в нашем взаимодействии с миром? Интернет аккумулирует огромные объёмы информации, формирует общественное мнение, и так получилось, что у нарративов больше нет таможенных барьеров, границ или международных соглашений.
Отдельные государства пытаются, и небезуспешно, ввести ограничения, но и они понимают, что человек, вынужденный выполнять монотонные повторяющиеся и бессмысленные для него действия, деградирует. Нарративы стран, на которые ориентируется мир, для большинства станут в будущем непригодными из-за созданных ими же техническими возможностями ускоренной интервенции альтернативных нарративов.
Нарративы часть нашей физиологии, натуры, культуры. Даже те, кто думает, что принимает свои собственные решения, отключив телевизор и обезопасив себя от культурно-идеологической обработки, всё равно находятся под влиянием нарративов людей, которые смотрят ТВ и читают блоги.
И, может, завтра суперкомпьютеры не начнут войну, как в «Терминаторе», а просто будут создавать и распространять нарративы, благодаря которым само человечество сведёт цивилизацию к краху. Представляете, на что готовы убеждённые в чём-то люди? Это про них сказано, что один человек с убеждениями может больше, чем сотня с интересами. А если таких миллионы?
Человечество было в большей безопасности, когда, сидя вокруг костра и смотря на звёзды, люди рассказывали друг другу легенды и сочиняли мифы.
Мы мало знаем о себе. Люди ведают о собственном поведении меньше, чем о том, что продаётся в соседнем супермаркете. Но те, кто формирует систему нарративов, знают о нас больше. Технологии big data делают это знание невероятно эффективным. Очевидно, что ненавязчиво изменять систему можно меняя культуру и уровень просвещения. Люди должны узнать больше о себе и о мире, и что делает этот мир таким. Узнать, что именно их система нарративов делает этот мир таким, и как её можно изменить.
Что нас на самом деле заставляет принимать те или иные «осознанные» решения или направляет нас? Исключительно нарративы то, во что мы верим, то, из чего мы состоим, и то, из чего выбираем. Наше поведение это выбор представляемых нашему мозгу возможностей, того, что в нём уже записано. Нельзя выбрать из того, чего в нём пока нет. Но это можно создать.
И даже если монополия нарративов у государства, и оно формирует повестку, мы по-прежнему остаёмся парадоксальными содержанками своих нарративов. И у нас есть небольшая, но собственная монополия на нарративы.
Притча одна из форм нарратива
Специфическое пространство обучения
Люди не созданы понимать логику; они идеально
созданы, чтобы понимать истории.
Роджер Шэнк
Человеку всегда необходимо специфическое пространство, где бы он размышлял, обучался, понимал и принимал своё место в этом мире и то место, которое ему ещё предстоит найти. Это не работа, не дом и не социальные сети, куда переместилась часть мира. Это то, с чего всё началось. Интеллект и его нарративы.
Одна из форм таких нарративов, способствующих его познанию, притчи. Притча это небольшой назидательный рассказ в иносказательной форме. Владимир Даль так и толковал притчу: «поученье в пример». Притчи позволяют облечь знание в живой динамичный образ, глубже запечатлеть его в памяти и представить как законченную идею, имеющую смысл. Любая притча захватывает слушателя не только сюжетом. Притчи образны и лаконичны, они полны метафор, они эмоциональны.
В жизни мы чаще встречаемся с притчами, имеющими отношение к ежедневной практике. Такие притчи широко известны и чаще цитируются, как, например, притчи царя Соломона. И даже сегодня, через тысячи лет они способны производить сильное впечатление на слушателей. А созданные на основе их сюжетов произведения искусства являются одними из известных для широкого круга. Но есть и другие известные притчи и не менее смысловые.
Например, притча о сеятеле:
«Вот вышел сеятель сеять. И когда он сеял, иное зерно упало при дороге, и налетели птицы и поклевали его. Иное упало на места каменистые, где немного было земли, и скоро взошло, потому что земля была не глубока. Когда же взошло солнце, увяло и оно, потому как, не имея корня, засохло. А иное упало в терние и выросло, но терние заглушило его. И только то, что упало на добрую землю, принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать».
О чём эта притча? Она о многом, и в том числе о процессе становления человека как личности и о роли в этом процессе условий и окружения. Многое в нашей жизни действительно зависит от того, насколько глубоко в нас падают зёрна знаний. И насколько мы подвержены влиянию внешних факторов птиц, клюющих зерно, сорняков, которые растут рядом с нами. Если мы не будем сосредотачиваться, если получаемые нами знания и опыт не будут приняты так, чтобы трансформироваться в компетенции, если они не будут связаны с нашими ценностями и жизненными принципами, то в конце концов увянут и придут в негодность. Восемьдесят три слова притчи о сеятеле представляют собой ясный и лаконичный SWOT-анализ возможных форм этого процесса.
В нашей жизни много похожих притч или историй, но они, скорее всего, не настолько масштабируемые, глубокие и художественно безупречные, как у классиков. Мы удивляемся, как им удаётся так филигранно связать множество простых событий, увлечь нас и акцентировать внимание на главном смысле изложения. Этим феноменом и занимается целая наука нарратология.
Управление парадоксальным и непредсказуемым
Управление это формирование целеустремлённого поведения и как классические эксперименты показывают, насколько это возможно.
В жизни каждого человека существуют два замечательных дня: день, когда родился, и день, когда понял, зачем.
Джон Максвелл
Что человек хочет на самом деле, кроме традиционных счастья, здоровья и достатка? Больше всего он хочет определённости в своей жизни и судьбе. Но это невозможно без контроля над собой и контроля своего окружения. Контроль над собой в представлении человека означает понимание того, как он думает, что решает и как действует. Конечная цель контроля окружения сделать так, чтобы оно способствовало достижению человеком его жизненных целей.
В управлении окружением есть множество составляющих. Помимо постоянной и активной коммуникации и продуманной стратегии построения отношений, это конкретные направленные действия, которые приводят к тому, что личные потребности человека становятся личными желаниями окружения.
В конечном итоге, суть любого управления собой и окружением сводится к формированию устойчивого целеустремлённого поведения. В этой простой формуле к обеим её составляющим целям и особенно поведению есть множество комментариев, которые делают эту формулу не такой однозначной, какой она выглядит на первый взгляд.
Касательно самого поведения человека оно порой кажется нам совершенно непредсказуемым и невероятно парадоксальным. Приведём несколько самых известных экспериментов, дискурсы вокруг которых не утихают и сегодня. Но, так или иначе, они показывают степени этой непредсказуемости и парадоксальности.
В 1971 году Филипп Зимбардо с тремя коллегами из Стэнфордского университета исследовал природу насилия и жестокости, возникающих у человека в условиях навязанной ему социальной роли. Студентов последнего курса привлекли разыгрывать роли охранников и осуждённых в созданных «декорациях» тюрьмы.
Экспериментаторы с удивлением обнаружили, что через короткое время отношения между «охраной» и «заключёнными» быстро приобрели классический для этого сюжета характер. При этом и самими «охранниками» было замечено быстрое развитие у них проявлений садизма. А буквально через несколько дней уже «заключённые» устроили в «тюрьме» настоящее восстание.
Исследователи не ожидали такой стремительной трансформации поведения добровольцев и уже на шестой день досрочно закрыли эксперимент. Исследование продемонстрировало, насколько восприимчивыми и покорными становятся люди, когда присутствует поддержанная обществом или государством оправдывающая их поступки идеология. Проще говоря когда нам присваивают роли, и если вокруг ведут себя так же, то и мы поступаем подобающим образом.
Следующий эксперимент Стэнли Милгрэма из Йельского университета. Испытуемым «учителям» предлагали повышать напряжение тока в электродах, присоединённых к «ученику», который на самом деле был профессиональным актёром. «Учителя» об этом не знали, а «ученик» в высшей степени правдоподобно имитировал страдания, вызванные воздействием тока. В случае неправильного ответа «ученика» на вопросы «учителей», последние, согласно полученным инструкциям, повышали напряжение. При этом «учителя» знали, что напряжение свыше 300 вольт опасно для жизни. Экспериментаторы же, если их об этом спрашивали, настаивали, что эксперимент на самом деле не является таким жестоким, каким выглядит, и что «учителя» должны продолжать.
До начала эксперимента предполагали, что до 450 вольт напряжения, являющихся смертельным для человека, дойдут около 23% «учителей». Это соответствует статистике людей в популяции с садистскими наклонностями. Но в ходе эксперимента таких оказалось 65%! Лишь 12,5% остановились на напряжении в 300 вольт, а остальные участники распределились в промежутке от 300 до 330%.
Эксперимент показал, что люди готовы делать многие вещи, когда их действия оправдывают или они следуют указаниям авторитета.
Ещё один известный эксперимент «Добрый самаритянин» был проведён в 1977 году, также в Стэнфордском университете. Но прежде сто́ит напомнить, что представляет собой понятие ценностей человека. Ценности это то, кем человек является сейчас и в жизни, и это убеждения о том, что для него важно и чего он придерживается, во что верит и чем руководствуется.
Об эксперименте. Библейская история о добром самаритянине (Евангелие от Луки, 10:3037) рассказывает о том, как прохожий самаритянин остановился помочь раненому человеку, тогда как духовные пастыри священник и левит, просто прошли мимо. Незатейливый сюжет с большим смыслом. Психологи Джон Дарли и Си Дэниел Батсон решили проверить, оказывает ли религия какое-то существенное влияние на потребность помочь ближнему. Участниками эксперимента стали учащиеся духовной семинарии. Группу разделили на две части: одну из них попросили сделать доклад о добром самаритянине, а другую доклад о возможности трудоустройства в семинарии. Доклад нужно было презентовать в другом здании, и чтобы добраться туда, участникам надо было пройти через аллею. На обочине аллеи лежал пожилой актёр, имитирующий сердечный приступ. Разным участникам было дано разное время на то, чтобы дойти до аудитории. Поэтому одни торопились, проходя через аллею, а другие нет.
По результатам оказалось, что студенты, готовившие доклад о добром самаритянине, останавливались, чтобы помочь, не чаще, чем те, кто готовил доклад о проблемах трудоустройства.
Единственным фактором, который оказывал влияние на решение семинаристов помочь мужчине, было время, которым они располагали. Те, кто торопился меньше, останавливались чаще. И, независимо от темы своего доклада, только 10% из тех, у кого было мало времени, пытались оказать помощь пострадавшему. Оказалось, что у нравственности есть временная зависимость, и она может существенно деформировать ценностную модель человека.
Чем больше в распоряжении людей времени, тем они добрее и больше склонны к сопереживанию и помощи. И, соответственно, наоборот: если люди спешат, то становятся недобрыми и безразличными. Стало быть, в мегаполисе вероятность получить помощь на улице на порядок меньше, чем в провинции. По-другому это звучит так: мы добрые, но у нас нет на это времени, или мы злые, потому что везде пробки.
И ещё об одном эксперименте, не таком известном, как предыдущие. Учёные из Института зоологии Зоологического общества Лондона вместе с Институтом человеческого развития Берлинского общества Макса Планка и Кембриджского и Оксфордского университетов под руководством доктора Эндрю Кинга показали, как могут появляться лидеры в человеческом обществе.
Представьте себе 200 человек, которым предложили двигаться по кругу. Единственное действующее при этом правило не приближаться друг к другу ближе, чем на один метр. Один метр в данном случае можно было истолковать как некое интимное безопасное расстояние.
И вот в этой толпе появляется группа из пяти человек, которые начинают двигаться не по кругу, а в определённом направлении, к какой-то лишь им известной цели. Через некоторое время и остальные следуют их примеру. Двести человек начинают маршировать в одном направлении, не задаваясь вопросом, куда и зачем.