А недомолвок, часом, не будет?.. Рамон недоверчиво посмотрел на Робера.
Недомолвки и обиды могут возникнуть только в том случае, если мы не изготовим такой Ордонанс. Ответил ему граф. Конечно, не скрою, что не все в королевстве будут рады такому повороту, но он посмотрел на Исаака и Исмаила, формально мы соблюдем все вассальные обязательства и будем в армии сюзерена, то есть не уклонимся он пожал плечами. Надеюсь, что нас поймут правильно
Вы уж возвращайтесь поскорее с надеждой в голосе сказал Рамон.
На все воля Господа ответил ему граф. Он посмотрел на товарищей и сказал. В мое отсутствие власть я передаю двум регентам дону Рамону, коего мы назначаем хранителем графства, и вам, мой благородный Исмаил. Сарацин поднялся из-за стола и учтиво поклонился. Вам же, мой верный Исмаил, я вверяю жизнь моего наследника и честь моей супруги, дабы воспитать моего сына в храбрости, вежливости и чести.
Старый воин едва не расплакался. Он подошел к графу и, упав перед ним на колени, прижался лбом к его руке.
Клянусь именем Пророка и Священной книгой Корана, что не подведу и сохраню жизнь вашего сына, повелитель, соблюду честь и достоинство вашей дражайшей и возлюбленной супруги.
Встань. Я всегда знал, что могу доверять тебе. Робер поднял его с колен и поцеловал. Доверив сына и жену сарацину, он разом укрепил дух всего мусульманского населения графства и получил в свое распоряжение верных и преданных воинов, готовых теперь без промедления и раздумий отдать за него и его семью свои жизни. Армией будете командовать вы, Олаф, скандинав встал и поклонился графу Роберу, и ты, мой верный Исмаил. В городе и графстве останется дон Рамон испанец резко вскочил и поклонился ему, не проронив ни единого слова. Граф качнул головой в ответ на его поклон и продолжил. Твоя задача проста и одновременно сложна: удержи графство в мире и границах. Лишнего нам пока, слава Богу, не надо, но и своего отдавать не позволяй.
Робер встал и жестом дал понять собеседникам, что больше не желает их задерживать. Когда же они стали покидать комнату, он остановил Исаака, приказав ему задержаться.
Еврей молча и вопросительно посмотрел на графа.
Какие новости от твоих английских соплеменников?..
Исаак крякнул. Он уже имел исчерпывающие сведения и теперь был готов доложить их графу.
Троица сарацин, как мы и планировали, уже закрепилась в замке Кардиффа. Робер внимательно слушал его и не пытался перебить, зная, что Исаак скажет все, что нужно услышать и промолчит, о чем нет нужды говорить. Англосакс, он передернулся, так как в душе не любил двуличных и слабых волей людей, сильно сомневаясь в их надежности и верности, ведь если раз предал, то ничто не помешает ему и в другой раз предать, принял их на службу и приставил, как мы задумали, к его высочеству герцогу Роберу, поручив отвечать за близкий круг охраны.
Неплохо как-то грустно улыбнулся Робер.
Я бы так не спешил говорить, ваша светлость, вставил Исаак. Одного придется изъять для наблюдения за самим англосаксом.
Неужели сомневаешься? с интересом во взгляде спросил его граф.
Береженого, как у вас изволят говорить, Бог бережет Исаак потер своих морщинистые ладони. От греха надо сохраниться
Тоже верно, мой верный друг похвалил его Робер.
Старик припал губами к его руке и едва сдерживался, чтобы не расплакаться. Граф поднял его на ноги и пристально посмотрел ему в глаза.
Ты, я вижу, что-то расчувствовался?..
Я просто благодарю Богу за то, что он послал мне Вас, мой добрый господин Исаак старческим и отеческим теплым взглядом посмотрел на Робера. Меня всю жизнь только и делали, что пинали и унижали, оскорбляли и обирали. А тут он не сдержался и разрыдался, спрятав лицо на мощной груди графа.
Ступай и успокойся, мой добрый Исаак. Робер погладил старика по седой голове. Зайди к Исмаилу, он посмотрел ему в глаза, надеюсь, он не унижает и не оскорбляет тебя? Исаак отрицательно покачал головой. Так вот, зайди и скажи ему, что Абдалле пора в путь. Он знает, что дальше делать. Я отбуду вместе с ним и викингами завтра поутру. Путь нам предстоит не близкий, да и не спокойный
Прислугу возьмете, хозяин?
Робер на минуту задумался и ответил:
Двух человек: оруженосца и конюшего, остальными жизнями я не имею права рисковать. Я не Господь Бог, чтобы даровать или забирать жизни. Со мной поедут только те он замолчал и прищурил глаза. Уголки глаз покрылись мелкой сетью морщинок, выдавая ту глубину переживаний, колоссального риска и ответственности, роившихся в его голове и не дававшие ему покоя, кто верен мне и в ком я уверен.
Исаак со смирением в лице поклонился ему:
Теперь, коли уже все вами предрешено, мессир Робер, старик вдруг специально назвал его на франкский манер, позвольте нам обсудить самую, пожалуй, главную проблему?
Что такое? Робер, отвлекшись на свои раздумья, снова оживился и прислушался к словам старика-еврея.
Финансы, мессир граф
Да-да, об этом я, признаюсь, малость подзабыл! Граф сел за стол и жестом руки приказал Исааку сесть рядом. Надо как-то исхитриться и сделать он сделал паузу и вопросительно посмотрел на Исаака.
Я все уже продумал Исаак положил свою руку на огромную и крепкую ладонь графа. С собой вы возьмете только три тысячи золотом, причем, всю сумму только в мараведи
? Робер удивленно поднял вверх брови.
Золото сарацин Испании весьма ценится по всем берегам холодного моря. С ним у вас и ваших спутников не возникнет ни единой проблемы, да и менялы везде его принимают, да еще и с превеликим удовольствием и по самому выгодному для вас курсу пересчета
Спорить с тобой не стану. Тебе, Исаак, виднее знать Робер не удержался и все-таки спросил его. А почему все-таки в мараведи? Может лучше взять немного в серебре труасского веса? У нас, надеюсь, есть ливры?
Есть, хозяин, только ими нам сподручнее рассчитываться здесь еврей улыбнулся. Мы сильно выигрываем в курсе пересчета с купцами из королевства франков, да и германцы тоже охотно берут труасское серебро. Денье и ливры нам, вернее сказать, вашей супруге и наследнику тут нужнее будут.
А не мало будет? Все-таки, три тысячи в золотых мараведи?.. засомневался Робер, бросив косой взгляд на советника и казначея.
Не извольте беспокоиться, хозяин, тихонько засмеялся Исаак. Мои соплеменники, что живут на земле короля Англии, прекрасно осведомлены о вашей платежеспособности, да и я уже подготовился. Он проворно выудил из своего маленького кожаного мешочка, висевшего у него на шее, несколько маленьких рулонов пергамента и протянул их графу. Здесь нечто, похожее на заемные письма
Надо же удивился граф, взял пергаменты и, для проверки, развернул один из них. Там на латыни было написан довольно сложный текст, смысл которого сводился к тому, что граф Таррагона или иной его верный человек, предъявив печать графа, может получить до десяти тысяч ливров серебром.
Какой вы изволили посмотреть? Еврей привстал и, заглянув в документ, произнес. Это на десять тысяч ливров серебром. Остальные в серебряных марках и золоте. Каждый номиналом по три тысячи
Внушительная сумма быстро прикинув уме, произнес Робер.
Сумма, достойная ее владельца, хозяин с улыбкой ответил Исаак. Это всего лишь треть вашего годового дохода.
Я настолько богат? Граф и сам удивился услышанному. Признаться, я и не думал, что настолько
Ваши земли плодородны, мосты исправны, торговые пути спокойны, а Таррагон становится весьма прибыльным для перевалки грузов и портовой торговли между сарацинами и христианами от франков и германцев, даже купцы из Арагона и Кастилии все чаще и чаще стали приезжать и торговать у нас, предпочитая покой и надежность ваших владений.
Спасибо за приятные новости. Ступай Робер похлопал его по плечу. Мне завтра уезжать за тридевять земель, а я еще к супруге так и не наведался.
Ох, простите, меня, глупого и бестактного старика Исаак встал, поклонился и вышел из комнаты, оставляя Робера наедине с самим собой и мыслями.
Таррагон. Вечер накануне отплытия.
Это я, моя милая Робер вошел в спальню жены и закрыл за собой дверь. Наш маленький Гильом еще не лег почивать?.. Спросил он у нее.
Агнесса только что закончила укладывать свои пышные каштановые волосы в прическу для ночи волосы были заплетены в две тугие косы, которые были закручены змейкой по бокам головы.
Милый, я так соскучилась произнесла она, обнимая Робера за шею, на франкском языке, в котором вплетались, придавая ему милую нежность певучие испанские нотки. Господи, как же я соскучилась
Я был у тебя только вчера смутился Робер, целуя ее в теплые сочные пухлые губы, которые Агнесса призывно подставила для поцелуя.
Когда любишь тоскуешь сразу же после ухода любимого она игриво опустила глаза, прикрывая их своими длинными пушистыми ресницами. Вам рыцарям, привыкшим только грубить, да мечом махать, всегда трудно понять нас, женщин
Она взяла его за руку и провела к маленькой стрельчатой дверце, отделявшей их спальню от детской, приоткрыла ее и кивнула головой, предлагая мужу полюбоваться заснувшим в кроватке наследником. Трехгодовалый карапуз тихо посапывал, лежа на бочку и поджав щеку кулачком.
Робер тихонько подошел к кроватке, наклонился и нежно поцеловал его, выпрямился, погладил по головке маленький Гийом зашевелился и что-то тихо пробормотал во сне. Робер перекрестил его, снова поцеловал и осторожно вышел из детской, закрывая за собой дверку.
Я уезжаю завтра произнес он.
Господи Агнесса всплеснула руками, прикрыла ими лицо и спрятала его на груди мужа. Я боялась, я, словно чувствовала это
Так надо. Таков мой долг он смутился, растерялся и замялся, пытаясь успокоить жену. Так требует моя честь
Господи, ты, Боже мой! всплакнула она. Ну, почему так? Почему, когда, кажется, что все прекрасно и как нельзя лучше всегда находится что-то или кто-то, из-за которого тебе надо спешить, уезжать куда-то, постоянно твердя мне о чести и долге? Нельзя, что ли, спокойно пожить и порадоваться в тишине и любви, отдавая каждый свой день любимому?..
Так надо с трудом выдавил он из себя. Таков мой крест
Умоляю тебя, заклинаю именем Гийома нашего первенца и твоего наследника, останься понимая, что не сможет разубедить его, прошептала Агнесса.
Ты прекрасно знаешь, милая, в честь кого назван наш первенец. Робер стал целовать ее плачущие глаза. Я дал слово спасти герцога Робера. Дал над телом друга
Хорошо обреченно ответила она, подошла к кровати, села на нее и стала расплетать свои косы Подари мне хотя бы эту ночь
Он разделся и лег рядом. Агнесса прильнула к нему, ее губы жаркие и зовущие прильнули к его устам и стали с жадностью целовать шею, плечи и грудь Робера. Он обнял ее, его руки стали скользить по волнующим изгибам ее тела, вздымающегося и подрагивающего от нежных прикосновений и ласк.
Губы графа скользили по ее щеками, наслаждали мягкой и упругой пухлостью ее губ, нежным и волнующим ароматом кожи шеи и плеч
Два тела, изгибаясь и переплетаясь, начинали свой медленный танец любви. Все вокруг убранство комнаты, горящие свечи и тихонько потрескивающие угли в камине вдруг растворилось и исчезло, оставляя только их одних
Прохладный летний вечер, напоенный ароматами цветов, садов и свежестью моря, скромно умолк, словно боялся спугнуть их или отвлечь от наслаждения друг другом, казалось, что даже цикады, эти неугомонные и неумолкающие создания, разом сговорившись, вдруг перестали стрекотать, прислушиваясь к стонам двух людей, отдающихся удивительному и красивому чувству любви
Эта ночь прекрасная, грешная и, одновременно, такая тонкая, зыбкая и невесомая, превратилась для них в одно непрекращающееся мгновение, переполненное всей остротой и красочностью взаимности чувств. Бесконечность великолепия удаляла Робера и Агнессу от всех проблем и напастей окружавшего их мира. Души любящих, сливаясь и воспаряя в эфирах какого-то удивительного и невообразимого духовного пространства, зовущегося любовью, словно отделившись от их телесных оболочек, плавали в волнах накатывающихся на них наслаждений друг другом.
Утро наступало, отгоняя бархат ночи к далекому западу. Робер лежал на спине и боялся своим неловким или резким движением потревожить Агнессу, чья голова лежала у него на груди, прижавшись своим разгоряченным ласками телом к нему. Её густые волосы рассыпались по кровати и приятно щекотали его кожу.
Граф полной грудью вдыхал упоительный запах ее волос, в котором смешивались запахи трав и цветов, он с грустью и, к своему несказанному удивлению, одновременным наслаждением перебирал в своей памяти практически каждый день их недолгой, но такой прекрасной семейной жизни, казавшейся ему теперь просто идиллией.
Робер невольно поймал себя на мысли, что улыбается, вспоминая, как перепуганная насмерть Агнесса жаром своего тела буквально вылечила его болезнь и простуду во время его авантюрного похода на Таррагон. Именно Агнесса и ее любовь разбудила в нем, казалось, уже отмершее и превратившееся в камень чувство любви, а она, в свою очередь, раскрыла перед ним все многообразие и прелесть окружающего их бытия.
Рождение Гийома его первенца, наследника и, прежде всего, такого долгожданного и такого неожиданного, вместе с этим, настолько преобразила графа. Разом, как-то удивительно и непостижимо для его сознания, мир изменился.
Робер вспоминал первое купание Гийома: маленькое розовое тельце новорожденного впервые в своей жизни познавало тепло, но не материнского тела, а чего-то иного. Он снова улыбнулся, живо представив себе, как тот робко, словно чуткий лист под едва уловимыми дуновениями ветерка, касался пальчиками теплой воды.
Родитель вспоминал первые, неуверенные и робкие шаги мальчика, его первую деревянную лошадку, старательно и с любовью вырезанную для него Рамоном, его первое, пусть и игрушечное, оружие, изготовленное для Гийома старым и верным Исмаилом, которого, как ни ворчал для виду на малыша его отец-граф, продолжал упорно называть «дедулей», даже не представляя себе, что где-то далеко на севере живет его настоящий дед, который
Господи, прости меня, грешника тихо прошептал вслух Робер. Отец, прости и ты меня, ради Христа
Агнесса пошевелилась во сне и что-то тихо прошептала. Он с нежностью погладил жену по волосам и едва коснулся ее волос губами, стараясь поцеловать и, вместе с тем, не разбудить ее.
Время неумолимо ускользало, открывая перед ними пропасть, зовущуюся разлукой
Как там отец? Жив ли он, здоровы ли братья? промелькнуло у него в голове. Эх, заехать бы на часок Он сознавал, что это губительно для него и опасно для всей семьи. Ведь если король Людовик узнает о том, что он жив и не похоронен под Бургосом, то уж наверняка вспомнит ему ту вольность в обращении с принцессой Констанс, возьмет, да и сурово накажет его и его братьев. Что же тогда говорить о его врагах в Англии, коим будет особенно приятно получить фору и приготовить изощренную ловушку для Робера и его людей. А ими, их здоровьем и, прежде всего, жизнями он рисковать не станет.
Он отогнал от себя эту дерзкую идею и сосредоточился на предстоящей поездке. Сам того не замечая, Робер как-то незаметно для себя заснул лишь под самое утро
ГЛАВА III.
Разговор с Исмаилом.