Теория ранней сексуальной эволюции женщины как «развлечения для всех» звучит и в объяснении физических особенностей тела современной женщины. Мужчина-Охотник, встав на две ноги, разумеется, возжелал секса во фронтальной позиции. Как игриво объясняет нам Десмонд «Голая Обезьяна» Моррис, женщина повиновалась его желанию «сделать секс сексуальнее», отрастив груди. Когда обнаружилось, что «пара мясистых полукруглых ягодиц» уже не привлекает мужчин так, как прежде, женщине пришлось «сделать более стимулирующим вид спереди»[23]. А то, что размеры женской груди увеличились вместе с размерами новорожденного младенца разумеется, простое совпадение.
Из такого андроцентричного взгляда на эволюцию женщины выходит, что все изменения ее тела совершались ради блага мужчины, а не ее собственного. Ради мужчины развился женский оргазм достойная награда усталому добытчику в конце дня. «Тогда на помощь мужчине приходила женская изобретательность, снисходительно хвалит женщин Ардри. Мужчина мог вернуться усталым, но желание женщины придавало ему сил»[24]. Так в последнем своем эволюционном воплощении Мужчина-Охотник становится секс-гигантом а женщина, этакая плейстоценовая Девушка «Плейбоя», жаркая, страстная, готовая к ласкам 365 дней в году, ждет его в пещере, чтобы продемонстрировать полный набор забавных игр со своими новыми приобретениями, грудями и клитором.
В свете всех известных нам свидетельств, всего богатства научных источников, указывающих на центральную роль женщины, чем объяснить господство и стойкость мифа о Мужчине-Охотнике? В представлениях Чарлза Дарвина о возникновении человечества такого персонажа нет: у него первобытный человек общественное животное, он трудится в «общем теле» своего племени и без племени не выживет. Но более поздние дарвинисты, такие как Томас Гексли и Герберт Спенсер («величайший сукин сын во всем христианском мире», по Карлайлу), переосмыслили эволюционную битву за выживание как соперничество не между генами, а между индивидуумами. К 1925 году ученые уже воспринимали это как факт: профессор Карвет Рид из Лондонского университета открыто предлагал переименовать первобытного человека в ликопитека [волко-человека] за его якобы хищную волчью алчность предложение, с энтузиазмом поддержанное его коллегой из Южной Африки, еще одним несостоявшимся беллетристом, Раймондом Дартом:
Предшественники человека отличались от ныне живущих человекообразных обезьян тем, что были мясоедами и убежденными убийцами: они набрасывались на живую добычу, забивали до смерти, расчленяли, разрывали на куски, утоляли свою хищную жажду горячей кровью жертв и жадно пожирали их теплую, еще трепещущую плоть[25].
Как видим, здесь образ Мужчины-Охотника раскрыт так, чтобы подпитывать и раздувать мужские фантазии о насилии и разрушении. «Мы дети Каина, торжественно провозглашает Ардри. Мужчина хищник, убийство с помощью оружия его естественный инстинкт». За ним это повторяют множество крутых парней, от Конрада Лоренца до Энтони Сторра: «Простая истина в том, что мы [кто эти «мы»??] самый жестокий и безжалостный вид, когда-либо ходивший по земле»[26]. Естественная агрессия мужчины находит себе естественный выход в подчинении всех вокруг: «Женщины, мальчики и девочки, писал Герберт Уэллс, жили в страхе перед старшим мужчиной». Для Ардри «доминирование, революционная социальная необходимость даже в беззаботной лесной жизни, сделалось для охотников повседневным условием выживания»[27]. Так «охотничье прошлое» мужчины позволяет оправдывать любые акты мужской агрессии, от нечестности в бизнесе до изнасилования или избиения жены, а «право на власть», якобы присущее «первобытному вожаку», очень удобно распространяется на цивилизованную жизнь.
В сущности, почти нет таких сторон современной жизни, таких лестных заблуждений о «естественном» инстинкте мужчины подчинять и разрушать, которые не искали бы себе происхождения и объяснения в мифе о Мужчине-Охотнике. Поколения самых авторитетных ученых воспевали хвалы ему и его товарищам: «Наш разум, интересы, эмоции, общественная жизнь, сладко поют американские профессора Уошберн и Ланкастер, всем этим мы обязаны охотникам былых времен». Стоит ли говорить, что это совершенно безосновательно: Дональд Джохансон называет «охотничью гипотезу» продуктом «живого воображения» Ардри и «позором антропологов». В профессиональных кругах вся эта концепция теперь изгнана в пустыню между посмеянием и забвением, и психолог доктор Джон Николсон не единственный специалист, признающийся теперь: ему, мол, «стыдно, что когда-то и он был ею увлечен»[28].
Однако Мужчину-Охотника, раз уж он овладел коллективным воображением и рыщет теперь по его полям и лесам, чрезвычайно сложно оттуда изгнать. Немногие замечают даже самое очевидное: почему на протяжении тысячелетий он бегает по лесу в полном одиночестве? Где в его истории женщина? О ее развитии если не считать эволюции сексуального аппарата не говорится ни слова. «В ходе эволюции, заявляет ведущий французский авторитет, мужчина увеличивал размеры тела, мышечную силу и скорость, развивался его разум, знания и воображение, однако женщина едва ли разделяла с ним все эти достижения»[29]. То же, каждый по-своему, твердит и бесчисленное множество историков, археологов, антропологов, биологов по всему миру. Такое впечатление, что мужчина в одиночку эволюционировал за всех нас! А что же первобытная женщина? А она, ленивая и зависимая, этакая первобытная «душечка», слонялась вокруг пещеры, ожидая, когда господин и повелитель вернется с охоты и эволюционировать ей не требовалось.
Однако, прославляя достижения первобытной женщины и разоблачая льстивые выдумки мифа о мужчине-охотнике, важно не удариться в другую крайность не начать отрицать реальную деятельность мужчин так же, как историки прошлых лет отрицали деятельность женщин. Вклад мужчины в выживание нашего вида становится более нормальным, естественным и даже, парадоксальным образом, более заслуживающим восхищения, как только мы признаем, что первобытные люди не могли выжить друг без друга и действовали в тесном сотрудничестве.
Охота была не одиночным героическим приключением, а групповой деятельностью
Как объясняет Майра Шекли: «Успешная охота, особенно на крупных животных, бродящих стадами оленей, лошадей, мамонтов, бизонов и шерстистых носорогов требовала объединяться в стаи»[30]. И до наших дней в охотничьих сообществах, когда нужно загнать или убить добычу, ради этой цели объединяются все, включая женщин и детей. Да, и женщины прекрасно охотятся на более мелких, неторопливых или безопасных животных. Так, в XVIII веке один торговец из «Компании Гудзонова залива» в Канаде обнаружил эскимоску, которая в течение семи месяцев выживала с помощью охоты там, где «на тысячу миль вокруг не было ничего, кроме ледяной пустыни»[31].
Охота не означала борьбу и драку
Напротив, вся цель групповой организации состояла в том, чтобы первобытному человеку не приходилось встречаться со своей добычей лицом к лицу и с ней сражаться. Первые люди, как показывает Шекли, вместе трудились над тем, чтобы этого избежать: «Животных гнали к обрыву и заставляли бросаться навстречу гибели (именно это, несомненно, произошло на месте верхнепалеолитической стоянки в Солютре), или при помощи огня загоняли в болото (этот метод использовался в Торральбе и Амброне)»[32]. Кроманьонская пещерная живопись из Дордони во Франции выразительно изображает мамонта, упавшего в яму и напоровшегося на острые колья: такие ловушки известны по всему миру. Такой метод охоты даже не включал в себя убийство достаточно было дождаться, пока животное умрет само. Вообще большинство способов охоты не предполагает прямую агрессию, нападение, смертельную схватку со зверем: гораздо чаще добычей охотников становятся медленные и безобидные животные вроде черепах, больные и раненые, рожающие самки или же туши, убитые и брошенные другими, более свирепыми хищниками.
До, во время и после охоты мужчины и женщины полагались на умения друг друга
Антрополог Констебл описывает первобытное племя юкагиров в Сибири, у которых при проверке ловушек мужчины шли впереди, а женщины, следуя за ними, брали на себя разделку туш и доставку их на стоянку[33]. Поскольку туши животных использовались для еды, изготовления одежды, укрытий, орудий из костей, украшений словом, для самых разных ремесел, большинством из которых занимались женщины неудивительно, что разделка туш была их обязанностью. Как напоминает нам Майра Шекли:
Помимо еды на животных охотились ради их шкур, костей и сухожилий, необходимых для изготовления одежды, палаток, ловушек и множества разных бытовых предметов. Подходящие шкуры высушивали, а затем размягчали животным жиром. Одежду кроили каменными орудиями, а затем сшивали сухожилиями, продетыми сквозь дырки, проделанные каменным орудием или костяным шилом Нет причин полагать, что одежда неандертальцев была так примитивна, как любят изображать на картинках Остатки скорлупы от страусовых яиц на мустьерских стоянках в пустыне Нигер заставляют предположить, что неандертальцы хранили в них воду, как и нынешние бушмены А как использовались перья экзотических птиц? Археологических свидетельств о таких украшениях не сохранилось, так что неудивительно, что им совсем не уделяется внимания[34].
Как видим, мужчина-охотник не был бесстрашным одиноким агрессором, героем тысячи смертельных схваток. Единственным регулярным и неизбежным занятием, в котором находилось место мужской агрессии, была защита своих: забота о младенцах и защита группы вот единственные занятия приматов и первобытных людей, в которых наблюдается несомненное половое разделение труда. Так что, когда первым мужчинам приходилось сражаться и убивать этим они занимались не для развлечения, а ради выживания, в смертельном страхе, защищая свою жизнь и жизнь своих близких.
Поскольку столь важной частью работы мужчины была защита своей группы, важно пересмотреть и общепринятые представления о половом разделении эмоционального труда, согласно которым нежность, ласку и заботу проявляли только женщины, а мужчины бродили где-то поодаль от костра этакие огромные волосатые громилы, существующие лишь затем, чтобы трахаться и драться. В реальности первые мужчины, как и первые женщины, стали людьми, только научившись заботиться о других. Согласно антропологу Джону Стюарту, скелет, открытый в пещерах Шанидар в современном Ираке, рассказывает любопытную историю:
Этот мужчина был искалечен потерял правую руку выше локтя. Он был стар лет сорока, что по неандертальским меркам равно нашим восьмидесяти и страдал артритом. Кроме того, он был слеп на левый глаз: это показывает шрам на черепе с левой стороны. Очевидно, что такой калека не смог бы выжить без активной помощи То, что у его семьи было и желание, и возможность поддерживать функционально бесполезного члена сообщества, много говорит об их развитом общественном сознании[35].
Так что там насчет «безжалостного мужчины-охотника, гордо шагающего в будущее»?[36] Не правда ли, он становится более человечным и живым?
Это не значит, что доисторические женщины не сталкивались с насилием и даже насильственной смертью. В Эрингсдорфе (Германия) были найдены остатки женщины жертвы каннибальского убийства, погибшей от 150 до 200 тысяч лет назад. Она была ранней неандерталкой. Ее забили до смерти каменным топором, после смерти отделили голову от тела и вскрыли основание черепа, чтобы извлечь мозг. Рядом лежали останки погибшего одновременно с ней десятилетнего ребенка[37].
Знали доисторические времена и сексуальное насилие. В Истурице (Атлантические Пиренеи) найдена необычная кость, вырезанная в форме рукояти ножа: на ней графично изображен пронзенный копьем бизон, который, извергая фонтан крови, бьется в предсмертных судорогах. А на другой стороне рукояти, в очень похожей позе пронзенная женщина: она ползет на четвереньках, а сзади над ней похотливо склонился мужчина, явно намеренный с ней совокупиться, хотя набрякшие груди и округлый живот ясно показывают, что она беременна. Французский антрополог Жорж Анри Люке видит в этом мрачном предмете «любовный амулет» хороша любовь![38]
Сноски
1
Elizabeth Gould Davis, The First Sex (1971), с. 3435. Аргумент, что мужская Y-хромосома является всего лишь «испорченной Х-хромосомой», имеет длинную родословную: см. Francis Swiney, Women and Natural Law (1912). В наше время его страстно защищают Валери Соланас в «Манифесте СКАМ» (The SCUM Manifesto, New York, 1968) и Гулд Дэвис: «Маленькая и перекрученная Y-хромосома это попросту генетическая ошибка первые мужчины были уродцами, жертвами некоего повреждения генов»
2
Amaury de Riencourt, Women and Power in History (1974, первое издание на английском языке в 1983), с. 52.
3
Nigel Calder, Timescale (1984), с. 1.
4
Об открытии «генетической праматери человечества» можно прочесть в источниках: Listener, 27 February 1986; Guardian, 3 March 1986.
5
О небольшой продолжительности жизни первобытного человека см.: Marian Lowe and Ruth Hubbard (eds.), Womans Nature: Rationalisations of Inequality (New York and Oxford, 1983), с. 131.
6
George P. Murdock, Our Primitive Contemporaries (New York, 1934); Social Structure (New York, 1949); World Ethnographic Sample, American Anthropologist (1957); Ethnographic Atlas: A Summary, Ethnology 6, No. 2, 109236. Работу Мердока обсуждает Jo Freeman (éd.), Women: A Feminist Perspective (Palo Alto, California, 1979), с. 94. См. также статью Ричарда Ли в: Man the Hunter, eds. R. B. Lee and Irven De Vore (1968). Ли показал, что даже неудача на охоте не побуждает бушменов из племени кунг охотиться дольше одной недели из трех-четырех: они верят, что результат охоты определяет магия, и никакие их усилия не могут отвратить злосчастье. Поэтому, потерпев неудачу на охоте, они ждут месяц или дольше и в это время в основном ходят друг к другу в гости, развлекаются, танцуют, в то время как жизнь племени поддерживает только собирательство женщин.
7
О женских навыках собирательства можно почитать в кн.: Elaine Morgan, The Descent of Woman (1972), с. 184; см. также: Calder, с. 156, описание ботанических и экологических знаний, о которых мы можем судить по самому знаменитому доисторическому погребению так называемого «Цветочного человека из Шанидара». Этого неизвестного месопотамца погребли около 60 тысяч лет назад на ложе из цветов крестовника, алтея лекарственного и других: все они известны своими лечебными свойствами и по сей день используются в женской народной медицине. Разумеется, собирателями цветов могли быть и мужчины. Но если доисторический Шанидар и мог похвастаться мужчиной, умеющим отличить алтей от мальвы, то надо признать: большинству своих потомков мужского пола этот древний знахарь свои знания не передал.
8
Об изготовлении орудий см.: Kenneth Oakley, Man the Tool-Maker (1947); R. Leakey and R. Lewin, Origins (New York, 1977); G. Isaac and R. Leakey, Human Ancestors (1979); B. M. Fagan, People of the Earth: An Introduction to World Pre-History (1980).
9
Elise Boulding, The Underside of History (Colorado, 1976), с. 78, обсуждает технику обжигания на огне, созданную женщинами, и предполагает, что именно женщины изобрели охоту, снабдив племя орудиями, позволяющими пронзать тела животных.
10
См. Sally Slocum, Woman the Gatherer: Male Bias in Anthropology. Эту важнейшую статью можно найти в кн.: Rayna Reiter (éd.), Towards an Anthropology of Women (New York, 1975), Mary Evans (éd.), The Woman Question: Readings in the Subordination of Women (1982). Важность появления мешка обсуждается также в кн.: Sheila Lewenhak, Women and Work (1980), с. 2021.