Я им объясняю, что война, и прежних доходов нет. А они мне отвечают, что никакой войны в Украине официально не ведется, и плати, сука, проценты по кредитам! На что я им отвечаю, что зарплату мне платят не официальными бумагами и постановлениями Кабмина, а деньгами, которых, бля, нет!
И их не просто нет, а как у Михаила Задорнова, их «нет совсем»!
Другие мои земляки справку беженца брать опасаются, поскольку уверены, что на следующее же утро за ними придут из военкомата с милиционером, мобилизуют и, если не отправят воевать в зону АТО, то какой-нибудь тыловой склад охранять заставят обязательно.
А что, с них станется!
Вот и сидим мы по дачам, по частному сектору и съемным квартирам: кто-то тише травы и ниже воды, а кто-то привычно рассекая по улицам Бердянска пьяным за рулем на своей, далеко не последней, иномарке. И с пальцами из окна.
В Донецке я был давно, обстановку там узнаю, сопоставляя материалы с российских (оголтелых) сайтов с украинскими (оголтелыми же) сайтами, но в основном из личных разговоров. Когда мне собеседник начинает рассказывать, что где-то, кто-то в кого-то стреляет, я его перебиваю и говорю, что все это я знаю из интернета и телевизора, а ты, говорю, лучше расскажи мне то, что ты видел собственными глазами.
И тон разговора становится иным.
Иногда бодрым, а это значит, что мой собеседник сочувствует ДНРу и надеется, что российские войска вот-вот войдут дальше вглубь Украины, и наступит, наконец-то, полноценный «русскiй миръ». Но чаще тон становится печальным и грустным, тогда я понимаю, что человек передо мной (или на том конце мобильного провода) проукраинец и ждет, когда же, наконец, укры освободят Донецк от россиян и ДНР-овцев. Но ждет уже без особых надежд.
Будучи реалистом, хоть и наивным до кончиков своих волос, я с одной стороны надеюсь, что к осени вернусь в свой родной Донецк, а с другой, прекрасно понимаю, что как минимум буду зимовать в Бердянске, а то и вообще вскорости придется искать себе новую родину.
Да хоть в том же Бердянске
Или, например, в Новосибирске?
Примешь?
Мне, главное, хотелось бы законности и порядка, чтобы не бояться, что какое-то хуйло в камуфляже даст мне прикладом в зубы и вытащит из-за руля моего красивого Шевроле. То есть, говоря другими словами, я готов и в Донецк вернуться, если там на улицах снова появятся милиционеры, а на перекрестках ГАИ-шники. Даже если там будет продолжаться ДНР, Новороссия или что они там себе еще придумают.
И с такими настроениями тут народу много.
К слову, о Краматорске это для Анатолия.
Разговаривал я недавно с одной своей знакомой, Анной Малиновской (она была региональной директрисой одной радиостанции в Донецке, а сама родом как раз из Краматорска). Она последние два месяца «пряталась» от войны у родственников в Москве. Рассказывает, что, во-первых, у вас там, в России, адекватных людей, которые «половинят» информацию об Украине с российских телеканалов, гораздо больше, чем она могла себе представить. А во-вторых, вернувшись в Краматорск, она обнаружила, что по улицам поехали трамваи и автобусы, что дети вернулись в песочницы, а мамы с колясками в парки.
Сергей Андреев
23/08/2014
Глава 7 Попытка встать
Весна, 1972 год. Сон о трамвае на лыжах
Удивительная штука реальность!
Самое невероятное случилось однажды поутру, когда я проснулся-выспался, а сестра, та самая «оч-чень медицинская и очень рыжая» сестра Вера, как раз возилась с моими проводами-трубочками. Она меня, наверное, и разбудила.
Мне захотелось встать!
И на фиг бы оно мне было нужно «захотелось встать»?
Лучше бы мне этого было не делать
Впрочем, какая разница когда-то ведь все равно пришлось бы
С одной стороны, как сказал тот мужчина из кинотеатра Георгий Павлович всё уже произошло, всё уже случилось. А уж, коль случилось, то с чего копья-то ломать?
И, с другой стороны, я ведь все равно когда-нибудь встал бы с постели и посмотрел бы на себя в зеркало
Я хочу встать, сказал я отчетливо и громко, чем несказанно удивил Веру.
Она оглянулась на дверь.
Произнес я это не тоном вопроса, а едва ли не в приказном порядке. И это я умею, спасибо армейской выучке и, как это когда-то говорилось: «благодаря долгой работе на руководящих должностях».
Я откинул с груди одеяло и требовательно приподнял над постелью правую руку да, похудел я изрядно. И Вера, продолжая «несказанно удивляться», словно под гипнозом, покорно обошла кровать, что-то положила на тумбочку, чтобы освободить руки, помогла мне сесть и опустила мои тощие ноги на пол.
И тут мы оба кое-что поняли.
Я, например, сообразил, что силёнок у меня нет на столько, что даже одеяло с груди я откинул всего лишь до пояса, а ноги мои опустились на пол фактически без моего участия, а исключительно с ее помощью. И они показались мне такими худыми (и от того такими несоразмерно длинными), что я закономерно удивился: как это я сумел похудеть до такой «тощей степени».
И это всего за несколько дней?
То, что пальцы на руках стали также худыми и длинными, я заметил еще раньше, но как-то не задумывался. И чем дальше развивались события по моему «вставанию с кровати», тем явственнее формировалось в мозгу чувство, что ожидает меня впереди нечто совершенно неожиданное (какая интересная тавтология «ожидало неожиданное»).
Я сидел на кровати и с удивлением разглядывал свои острые колени и длинные тощие ноги. Сколько же я тут в действительности-то пролежал? И руки настолько истощали, что пальцы показались мне, повторяю, несоразмерно длинными. Так же, насколько я помню, рассматривал свое синее тело-аватар тот самый десантник из одноименного джеймскамероновского фильма.
А еще мои тапочки, размера, так приблизительно, сорок четвертого сорок пятого.
Впрочем, почему мои? Это ведь казенные тапочки! Откуда у меня могли бы взяться подобные клеёнчатые и к тому же настолько потрепанные? Так вот, эти тапочки вначале показались мне великоватыми, но мои ступни длинные худющие, словно два скелетных фрагмента вошли вовнутрь, как говорят механики, без зазоров, и я почувствовал холод и крайнюю неуютность этих жестких больничных тапок.
Вера, в свою очередь, тоже вдруг поняла, что делает некую, с точки зрения медицины, непозволительную глупость.
Что значит, я хочу встать? вдруг опомнилась она. А ну-ка немедля в постель!
Но было уже поздно, да и я был настроен более чем решительно.
Держи крепко, приказал я.
И она опять безропотно подчинилась.
Я оперся на ее руку, медленно встал, также медленно и осторожно выпрямил позвоночник и, наконец, смело сделал два шага вперед.
По крайней мере, мне это так показалось смело!
да еще и целых два шага!
а на самом деле это были два коротких шаркнувших движения.
Но и этих двух коротких трясущихся шажков оказалось достаточно, чтобы в большом зеркале на стене у входной двери появилось наше отражение.
И от неожиданности я даже замер на месте:
рядом с рыжей медицинской сестрой
опираясь на ее плечо
стоял в полосатой больничной пижаме
высокий бледный тощий и сутулый
с короткими взъерошенными черными волосами
молодой парень лет шестнадцати-семнадцати
Бред какой-то, подумал я, и, едва не потерял равновесие. Сделал еще полшага по направлению к картинке, и юноша в зеркале качнулся в унисон со мной и также шаркнул ногой мне навстречу. Я от удивления поднял бровь (левую, я это отчетливо помню, и я это умею делать и иногда применяю в разговоре с собеседником), а у юноши поползла вверх зеркальная правая.
И тут я «поймал вертолет».
Нет, закружилась не голова, закружилась комната.
По моим ощущениям:
я продолжал стоять на ногах, пусть не твердо, но всё же стоял;
я опирался всем своим предплечьем на плечо медсестры (и она, к слову, оказалась куда ниже меня ростом);
и смотрел в зеркало
Но неожиданно и само это зеркало, и стена, на которой оно висело, и входная дверь всё вдруг одновременно качнулось из стороны в сторону. Потом комната наклонилась с еще чуть большей амплитудой, и спустя мгновение вся картинка стремительно метнулась вверх, а мне навстречу прямо к лицу вздыбился деревянный крашеный пол. Последнее, что я помню это перепуганное в зеркале девичье лицо и ногтями впившаяся мне в предплечье женская пухлая рука.
И удар по носу.
И следом дикая боль в голове
И дальше абсолютная тишина.
Когда я пришел в себя, то уже лежал в кровати.
Вера, взъерошенная и испуганная, трясущимися руками пыталась бутылочку со снотворным наркотиком приладить в держатель на стойке, но бутылочка эта не хотела входить в предназначенное ей место, и как раз потому, что Вера пыталась ее туда всунуть горлышком кверху, в то время как их туда обычно пристраивают горлышком вниз.
Ведь капельница «работает» именно так.
А Вера была взлохмачена от того, что уложила в постель меня, здоровенного, но беспомощного мужика снова тавтология без моей мужской помощи.
Здоровенного мужика?
А кто же тогда был тот парень?
с ней в обнимку
там, в зеркале
«Трамвайный» сон
Мне часто снятся сны не то чтобы странные, но одного, скажем так, одного, некоего «странного» порядка.
Вот я вхожу в комнату, закрываю за собой дверь, но потом разворачиваюсь, чтобы вернуться обратно в эту же дверь, но возвращаюсь совершенно в иное помещение, в другую комнату, а не в ту, из которой вышел секунду назад.
А недавно я ехал в трамвае.
Трамвай был очень странный. Вместо колёс у него были лыжи, и для того чтобы удержать вагон на рельсах, всем пассажирам приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы сохранять равновесие. Только благодаря как раз усилиям пассажиров трамвай и мог удержаться на рельсах.
При этом народу в вагоне было немного. Водителя (или водительницу) трамвая не видно, кабина как обычно зашторена всевозможными рекламами и объявлениями, у передней двери на выход стояла молодая цыганка. Сидящие пассажиры просто себе сидели на своих местах, и занятых мест было меньше половины вагона. А вот стоящие они-то как раз и балансировали, пытаясь сохранять равновесие и, тем самым, удерживая платформу (да и весь трамвай) на рельсах потому что, повторяю, вместо железных колес там внизу были лыжи. А ведь удержать тяжелый трамвай на лыжах на рельсах ох как трудно!
В какой-то момент я вспомнил, что я ж, блин, сел не на тот маршрут.
Я вышел на первой же остановке, при этом пассажирка у двери, мимо которой я прошел, посмотрела на меня так, словно я предал Родину, и трамвай, с усилиями оставшихся пассажиров, поехал дальше.
Я перешел трамвайные пути на другую сторону, сел в вагон обратного направления (в этом вагоне с колесами, слава богу, всё было в порядке), но он поехал вовсе не туда, откуда я приехал.
Совсем не туда.
Что может означать подобный сон?
Ответа я не смог найти ни в одном соннике и ни на одном сайте, где толковались сновидения.
А еще мне снятся лифты, которые ездят не только вверх и вниз, но и вправо, влево.
И даже по диагонали.
Садишься, например, в лифт на первом этаже первого подъезда и нажимаешь кнопку седьмого этажа в четвертом подъезде и поехали!
А с некоторых пор я стал снова летать во сне (это в мои-то «пятьдесят с лишним»), но это вопрос другой, и ответ на него я знаю: летающий во сне развивается, способен к обучению и тд. Словом, растёт я это вычитал в каком-то «соннике».
а вот лифты, двери и маршруты?
И еще этот трамвай на лыжах
Глава 8 В плену в ДНР,
Хроника войны, 11 сентября 2014-го
Рассказ участника парада военнопленных в Донецке:
«Даже черти в аду добрее, чем ДНРовцы»
нашел одного из украинских военнослужащих, которых привезли на парад военнопленных в Донецке на День независимости. Олег был в плену у ДНР более трех недель, жил в яме размером около 4 кв. метров, ел и пил не каждый день, у него порвано ухо и прострелена нога, но говорит, что пытки не самое страшное из того, что ему пришлось пережить. Он попросил не называть его фамилию и не показывать лицо, боится, что будут проблемы у родных.
Олег служащий внутренних войск, работал в тылу, не принимал участия в боях АТО. В плен, по его словам, попал из-за предательства, потому зарекается верить людям и верить в Бога. «Правду говорят, что если бы Бог был, то он не допустил бы такого», сказал он мне твердо. При этом ДНРовцев сравнивает с чертями в аду: «Но, думаю, даже черти в аду лучше относятся к людям».
8 сентября Олега освободили обменяли вместе с 19 украинскими пленными. Организовать встречу с Олегом помог харьковский бизнесмен Всеволод Кожемяко.
От автора: этот текст написан не для того, чтобы вызвать в людях еще больше ненависти к противнику, ее и так уже более чем достаточно. А чтобы напомнить, до чего люди могут дойти в своем ожесточении и жажде мести, чего нам всем, на самом деле, нужно бояться.
Дальше рассказ от лица Олега.
Встреча старых друзей
Я ехал домой в один из районов Донецкой области. И на блокпосту возле Макеевки меня тупо сдали. Там стояла Марина, которая когда-то была у нас поварихой на полигоне мы хорошо дружили, плечо к плечу, рука об руку. Сейчас у нее на руке был шеврон «Макеевская полиция».
Когда меня поставили на колени и спросили: «Марина, это он?», она посмотрела мне в глаза, я ей в глаза. И она сказала: «Да, это он, украинский военный».
Обшмонали карманы, забрали паспорт, телефон и деньги, которые были. Отвезли туда, где раньше находилась прокуратура Макеевки. Мне сказали опустить голову, но я хорошо знаю город, потому узнал дорогу. По дороге мне говорили, что я не жилец и смертник.
Привезли и сразу начали кричать: «Мы привезли укропа!» Сбежалась куча людей мужчины, женщины, молодые девчонки по 20 лет. Меня начали бить не знаю, участвовали ли женщины, я закрывал голову руками.
Завели в здание, посадили на деревянный стул. Пришел очень огромный человек, такой кусок сала здоровый. Чеченец, темный, говорит с акцентом характерным. Он сказал мне: «Ты укроп, ты зенитчик». Я говорю, что нет, я не зенитчик. Он взял нож и начал потихоньку тыкать им мне в голову, туда, где волосы. Говорит: «Если сейчас не признаешься я тебя буду потихоньку резать. Ты зенитчик, по твоей вине наши братья гибнут. Признавайся».
Они, по-моему, кроме зенитчика и наводчика вообще ничего не знают, всем это предъявляют.
Меня продолжали допрашивать, били очень сильно, использовали электрошок. Потом посадили снова на стул.
Здоровый говорит:
Я своему отцу обещал ухо укропа.
Взял садовые ножницы и надрезал мое ухо.
Я с ухом уже распрощался, если честно. Но он его полностью отрезать не стал, только угрожал и надрезал. Избивали дальше резиновыми палками и электрошоком.
Потом позвали парня какого-то. Он начал зашивать мне ухо. Пока зашивал снова куча вопросов. Этот огромный позвонил кому-то и сказал: «Красавчик, приезжай, у меня для тебя есть подарок».
Приезжает бородатый чеченец. Здоровый говорит ему: «Забирай, Красавчик, это подарок укроп-зенитчик, наших лупит». Опять взяли шокер, палку и принялись меня бить.
Мои паспорт и телефон Красавчик забрал. В телефоне нашел мои фотографии в черной форме внутренних войск. Для них черная форма это хуже некуда. Меня вывели во двор, снова били. Я один раз сознание потерял водой отлили. От шокера, когда в голову бьют, быстро отъезжаешь.
«Мне укропа подарили!»
Надели на меня наручники. Вывели во двор и закинули в багажник. По дороге останавливались часто, видимо, на блокпостах, Красавчик кричал: «Посмотрите, что у меня есть, мне укропа подарили!» И заставлял меня поднимать голову, чтобы на меня смотрели.
Я поднимал. ДНРовцы девчонки, пацаны, кричали, что я урод. Мол, как так, ты из Донецкой области, против своих воюешь, почему не бежал сразу, не перешел на нашу сторону?