Вот вы допытываетесь у меня, спрашиваете, что да как. А как мне объяснить то, что внутри? Здесь я живой. Жизнь настоящая у меня. Понимаешь, я делаю и вижу, что делаю.
Посадил я редиску и через две недели буду её есть. Вот яблоня у меня весной цветёт, летом яблоки соберу. Козы мои тоже, с ними возни много: накормить, убрать, выгнать на пастбище, подоить вовремя. Но это жизнь, понимаешь, жизнь, как она есть. Я её чувствую, потрогать могу, увидеть плоды трудов своих, как бы высокопарно это не звучало.
Раньше, в городе Не было там жизни, для меня не было. Бумаги, бумаги, конца-края им нет. Каждый день одно и то же, никакого результата.
А деньги? перебил друг. Ты же зарабатывал и хорошо зарабатывал.
Зарабатывал, согласно кивнул Иван. Только вот толку от тех денег. Сами по себе они что дают? Ничего. Типа, я тут самый крутой, царь горы? Нет, это всё обман и иллюзия. Жизнь проходит мимо и ты так и бегаешь в этом колесе, между работой, квартирой, женой, детьми. Детей не видишь, жену не видишь, одни только коллеги на работе в глазах стоят.
Дак и не устаёшь почти, никакой тяжелой работы. Ты-то здесь пашешь с утра до вечера, а там ничего такого делать не надо, возразил друг.
Устаю, не стал спорить Иван. В городе действительно не уставал. Только я тебе не об этом толкую. Я о другом, о жизни. Здесь я её течение чувствую, каждый день, каждый час. Они все разные, эти дни, все наполнены чем-то, пусть той же работой. Да и усталость, она же хорошая, она про живое, настоящее. Здесь всё настоящее лето, зима, весна.
Что же теперь всем в лес ехать? усмехнулся друг.
Зачем всем, Иван продолжал гнуть свою линию. Если все сюда приедут, будет тот же город. Нет, сюда надо ехать только тому, кто с собой оставаться один на один не боится. Кто в свою душу умеет заглядывать и ответы честно находить. Кого одиночество не пугает, кто с ним умеет дружить.
Ну ладно, я понял, тебе нравится, хорошо, сдаваясь, поднял ладони вверх друг.
Но всё же, попытался он привести ещё один аргумент. Как тут развиваться, в деревне. Люди простые, говорить с ними не о чем. Ни театров, ни кино, ни культурных мероприятий. Деградировать можно в два счёта.
Деградировать можно и в городе, иронично сказал Иван. Много у тебя знакомых по культурным мероприятиям ходят? Сам-то ты давно в театре был? Да и книги какие читают, если вообще читают. Неважно, где человек живёт в городе ли, в лесу. Важно, как он сам свою жизнь строит и чего на самом деле хочет.
Друг молча кивнул головой, окончательно сдаваясь. На небе сияли звёзды, играли в траве на крошечных скрипочках кузнечики, самозабвенно пела где-то в лесной чаще ночная птица. Жизнь шла своим чередом.
10 "Волшебное колесо", сказка дня
Катится колесо, катится, по кочкам, по горкам. Собирает радости и горести, обиды и прощения. Не простое-то колесо, волшебное. В нём вся жизнь человеческая, как она есть, со взлётами и падениями.
Слаб человек, пугают его печали и горести, хочется ему подольше остаться в радости и счастье. Пытается он колесо своё удержать, не даёт ему катиться. А ну, как на следующем повороте макнётся колесо в лужу, окатит грязной водицей, занавесит жизнь серыми красками. Страшно.
Да только-то неведомо человеку, что, пытаясь колесо удержать, тем самым он жизнь свою останавливает, плесенью покрывается да мхом. Под лежачий камень не только водица не течёт, жизнь там тоже водится сонная да болотная. Тиной затянется, только и останется, что квакать, словно лягушка пучеглазая.
Страшно, ух, как страшно вперёд шагать, колесу своему дозволять крутиться. А надо. Нет движения нет жизни. Киснет всё, а потом пропадает. Уксусом пахнуть начинает.
Проверь себя: не закисла ли ты? Не начала ли пахнуть уксусом? Не покрылась ли мхом и паутиной?
Пора, пора качнуть твоё колесо, пора трогаться в путь. Пора разрешить колесу катиться как надо, по нужным путям и маршрутам. Лови жизнь, впускай свежую водицу, промывая водицей той глазки свои, чтобы ясно путь видели и колесо своё, если мхом-паутиной оно покрылось.
Крутится колесо, вертится, жизнь раскручивает и застояться ей не даёт. На то оно и колесо.
11 "Ловчий", сказка дня
Жил-был на свете человек. По правде сказать, так себе человек, человечишка. Мелкий, злобный, всю жизнь другим гадости делал и тому радовался. А коли попадался ему по пути кто сильный да богатый, начинал перед ним лебезить, добренького и хорошего из себя строить. Умел он к людям в доверие втираться так, что те, хоть и видели нрав его пакостный, прощали и снова доверять начинали. Так и жил долгие годы.
Однажды отправился мужичок с большой компанией в лес, то ли на охоту, то ли просто на прогулку, кто ж его знает, зачем со всеми потащился. Охотник из него тоже так себе, но ружьишко где-то раздобыл, костюм специальный нацепил, сапоги высокие. Ходит, ухмыляется, вот, дескать, какой я, любуйтесь. Мужики другие над ним подсмеиваются, но вслух ничего не говорят, пусть потешит своё самолюбие.
Началась охота, стали звуки выстрелов раздаваться. Только странное что-то творится, исчезает добыча, как не было. Видит охотник, что попал, а пока доберётся до места, и нет никого. Чешет в затылке, может так, подранил просто? Тоже нехорошо, оставлять мучиться. Ищет, ищет, ничего найти не может.
Настреляли, конечно, но втрое меньше, чем обычно. Что домой нести, чем семью кормить? Пригорюнились все, устали, решили к ночлегу готовиться. Разложили палатки, костры развели, булькают котелки с кашей, фляга по кругу ходит. Не для выпивки, а больше для сугреву и поднятия настроения. Сидят, меж собой всякие байки гуторят да странные дела обсуждают. Что ещё на ночь глядя вспоминать, самое страшное надобно, чтобы потом до ветру из палатки выйти было боязно.
Вот говорит один охотник:
Не, братцы, хоть режьте вы меня, но нечисто дело с нашей охотой сегодня. Куда добыча делась? И если только поранили зверьё, то куда они ушли и где кровь? Или все мы разом промахнулись?
Мужичок тот здесь же, уши навострил, подсмеивается:
Так давайте завтра ещё настреляем? Патроны есть, ружья работают. Кто мешает-то?
Замолчали охотники разом, посмотрели тяжело. Наконец, заговорил самый старший:
Ты у нас тут человек пришлый, не охотник, оттого всякую ересь несёшь. А среди охотников все знают, что нельзя зверя больше нужного для пропитания твоей семьи бить. Иначе худо будет.
Да от чего худо-то? недоумевает мужичок.
Ловчий придёт, буркнул старший и рассказал легенду старую.
Мол, живёт в лесу Ловчий и следит за сохранением порядка и справедливости. Смотрит, чтобы поддерживалось равновесие, чтобы люди больше нужного из леса не брали и зверей зря не обижали. А кто закон нарушает, того Ловчий накажет. И ничем его не умаслишь, не уговоришь, от наказания не увильнёшь. Один закон у него: сделал дело, будто готов к последствиям.
Байка это всё, засмеялся мужичок. Охотничьи россказни. Вы как хотите, а я спать.
Развернулся от костра и в дальнюю палатку заполз. Пожали ему вслед плечами другие мужики, ещё немного посидели и тоже разошлись на ночлег. Когда все крепко-накрепко уснули, а на небе всплыла полная луна, щедро обливая всё вокруг молочным светом, мужичок из своей палатки осторожно выбрался и в лес, крадучись, пошёл.
Идёт и под нос себе бормочет:
Ишь ты, выдумали тоже. Ловчий какой-то. Кто-то для смеха придумал, а эти дураки верят. Могли бы зверья набить да на базар свезти, денежек заработать. Дурни, одним словом.
Подошёл к одному кусту, в сторону ветки отвернул, глядь, под ним заяц неживой лежит, одним из охотников днём подстреленный. Под другим ещё заяц. Хитрый мужичок зачем на охоту-то поехал? Сам он и не собирался ружьём пользоваться, так, для вида взял. Зато замечал, куда добыча после чужого выстрела падала, шустро туда бежал, добычу припрятывал и делал вид, что тоже кого-то караулил. Так и напрятал целую кучу.
Увлёкся сбором, ничего вокруг не слышит, аж подпрыгнул, когда за спиной голос спросил:
И что ты со всем этим добром делать собираешься? Семья большая, видимо, у тебя?
Повернулся мужичок, в голове мысль бьётся: «нашли другие охотники, надо что-то придумать, как-то оправдаться». Давай скорее отговорки всякие измышлять, а за спиной вовсе не мужики стоят. Вернее, мужик, но явно чужой. Высокий, борода каштановая рыжиной отливает, весь в шкуры одет, в руках лук держит, а из-за плеча колчан со стрелами выглядывает.
«Ряженый какой-то», думает мужичок. «То ли ненормальный какой по лесу шастает?»
И грубо так отвечает:
Ты кто такой? Тебе какое дело, что я со своей добычей делать буду? Может, на базар свезу, людям продам, может, себе оставлю. Иди, куда шёл, своей дорогой.
Прохожий в усы усмехнулся, лук на плечо закинул и ласково так говорит:
Ловчий я. И в этом лесу испокон веков порядок да закон храню. А закон говорит, что нельзя людям зверя брать больше, чем надо для пропитания себя и семьи. А ты мало того, что своих соратников-охотников обманул, ещё и семьи у тебя никакой нет. Гнилое у тебя нутро, мелкое. Ну что ж, по заслугам и награда. Держи, и по плечу хлопает ручищей тяжёлой.
Говорит ласково, да только у мужичка от ласки той озноб по коже идёт, так страшно. А уж когда ему Ловчий руку на плечо положил и вовсе к земле пригнулся. Затрясся весь от страха, клонится всё ниже и ниже. Потом не выдержал, побежал прочь, от страшного подальше.
Бежит и не понимает, что с ним такое? Почему кусты выше его стали? Смотрит на руки свои, на ноги, а это вовсе не руки и ноги, лапы уже у него, шерстью серой обросшие, уши на макушке оказались, вверх вытянулись. Доскакал до ручья, глянул в воду. Нет человека, заяц есть, большой, красивый, но заяц.
Понял тогда бывший человек, о какой награде Ловчий говорил, закричал от страха и отчаяния, начал на заячьем лопотать просить о прощении и снисхождении, клясться, что исправится да жить по-другому начнёт.
Появился перед ним Ловчий, посмотрел на зайца пристально и промолвил:
Исправишься, говоришь? Ну как исправишься по-настоящему, а не на словах, так и шкурка заячья спадёт, снова человеком обернёшься.
И ушёл в темноту чащи лесной.
Проснулись охотники от крика заячьего истошного, выскочили из своих палаток, никого нет вокруг, а на поляне куча добычи лежит. Обрадовались охотники, добычу разобрали и утречком ранним домой уехали, оставив Ловчему щедрые дары, кроме него, кому такое под силу сотворить.
Мужичка-то уже дома хватились. Искали, конечно, да как его найдёшь, коли он зайцем по земле бегает. Говорят, до сих пор бегает, заячью шубку носит. Не смог, значится, измениться по-настоящему.
12 "Удерживаемый", Сказка дня
Вокруг всё было так привычно. Знакомо. День ото дня одно и то же. Засасывающее болото обыденности. В нём растворялись желания и мечты, особенно те, что отличались от принятых здесь. Те, что звали куда-то вдаль, за горизонт, в другое, непонятное, невидимое отсюда.
Каждое утро она просыпалась со странным чувством, как будто что-то забыла. Или пообещала и не сделала. Это чувство было мимолётным, кратким, как выдох. И так же, как выдох, оно растворялось в буднем беге дня.
Иногда оно мелькало в разговорах, в текстах, в мыслях. Что-то совсем новое, свежее, яркое, звучное, как прохладный душ в жаркий день. Душа вскидывалась, начинала вглядываться в то, что манило из-за горизонта. Но потом снова сникала и погружалась в привычное серое. Которое хоть и скучное, но такое безопасное.
Ну, ты и придумала, смеялись подруги, с которыми она пробовала делиться своими мыслями и мечтами.
Никто в нашем роду так не делал. И тебе нечего время тратить. Жить надо, как веками установлено, ворчала родня в ответ на её робкие попытки рассказать о своём внутреннем.
Муж и вовсе хмыкал в ответ и отворачивался к телевизору. Там было интереснее, чем разговоры жены непонятно о чём. Или привычнее?
Но больше всего сопротивлялось внутреннее. Накопленный жизненный опыт, спрессованный в тугую пружину, сплавленный за годы с родовым знанием, с памятью о потерях и поражениях. Сейчас он надёжно укутывал её, изображая защиту, которая всё больше превращалась в клетку. Клетку безопасности, удушающей, ослепляющей безопасности.
То, что вроде бы должно было защищать от горечи и боли, казалось, не только не защищает, но ещё и усиливает их. Да и куда она должна деться, вся эта боль, если она постоянно живёт внутри. Надёжно закреплённая защитой. Спелёнатая ею, как бинтами.
Но ведь любые бинты рано или поздно надо снимать. Так же, как и отказываться от любого гипса и костыля.
Страшно. Открывать давнюю рану, самостоятельно рвать уже закостеневшие бинты защиты, корсеты привычности. Заглядывать в себя со скальпелем острых вопросов: Зачем? Для чего? Что вместо этого?
Странно. Пережить первый поток, что хлынет из вскрытой души. Пропустить те чувства и страхи, что там жили, признать их и отпустить. Пожалеть себя, погладить по головке, покачаться в любящих объятьях пусть даже саму себя за плечи.
И обнаружить, что сейчас не так уж и больно. Увидеть, что выросла. Давно уже выросла и те прошлые страхи, боли не так уж страшны и чувствительны. Но если бы их не выпустила, то так бы никогда и не узнала, что страшный монстр из детства давно превратился во всего лишь картинку на стене. А предписанные законы и правила можно нарушать обеда никто не лишит и в угол не поставит.
Она помнила о главном не забыть соразмерять степень ответственности. Понимать, чем может аукнуться шаг в новое, неведомое. И, возможно, махнуть на него рукой и остаться на месте. Не всем дано открывать новые земли, кому-то надо обживать уже открытые.
Её никто так и не понял. Окружение крутило пальцем у виска, муж после недолгих попыток вернуть прежнюю тихую и покорную жену, собрал вещи и ушёл. Было обидно, да, и горько, она всё же надеялась, что он сможет принять её изменения. Но пусть так. Возвращаться в серую клетку обыденности ей больше не хотелось. И только дети радостно реагировали на мамины нововведения. Они были ещё в том возрасте, когда человек умеет и не боится мечтать. Когда страхи ещё не спеленали в неподвижный корсет защиты.
А она шла к своим мечтам и полузабытым желаниям. Не обращая внимания на разговоры за спиной, на попытки отговорить, на тех, кто перестал с ней общаться и отказывался принять её другой. Пусть. Это был их выбор. Их право. У неё же было своё право и свой выбор. И, шагая в тёплую волну, набегающую с моря на берег, она уже не сомневалась, что он был сделан правильно. И шаг, и выбор.
13 "Чёрный Шах", сказка дня
Ну что же, детушки, наливайте себе чай да садитесь ближе к очагу. К живому огню, к теплу, что прогоняет мрак и хлад. Пейте чай и слушайте сказочку. Про страшного Чёрного Шаха, что ходил по земле во времена давние. А вы слушайте и на ус мотайте.
Давно это было. Много уж лет прошло и успело забыться. Ходил по земле страшный зверь Чёрный Шах. Огромный волк с горящими огнём глазами. Неторопливо выплывал он из тумана, что всегда окружал его, и подходил к какому-нибудь дому. Там поднимал вверх морду и выл.
Заслышав его вой, люди начинали дрожать и смотреть друг на друга со слезами: за кем он пришёл на этот раз. Они запирали на ночь двери на крепкие засовы, а окна закрывали плотными ставнями, но ничто не могло остановить Чёрного Шаха. Как туман просачивался он сквозь засовы и ставни и уводил за собой человеческие души. Бесполезно было его упрашивать, приносить дары или пытаться остановить. Беспристрастно и неумолимо делал он свою работу.
Люди боялись и ненавидели Чёрного Шаха, как того, кто нарушал привычный порядок, забирал любимых, уносил дорогих сердцу. И не делал различий между немощным стариком и тем, кто был ещё полон сил. Его именем пугали детей, проклинали непутёвых мужей и недругов.