Не прогоню, заверил Лис.
Рыцарь протянул старику франкский самострел.
Береги свою седую голову, Удо. Мне бы не хотелось потерять и тебя.
Старик подмигнул рыцарю, и устало присел на край телеги. Рудольф повернулся к боярину:
Удачи, добрый сэр. Постарайтесь продержаться до нашего удара.
Не задерживайтесь с ним, в ответ на учтивый кивок, боярин так же кивнул как равный равному.
Конный отряд скрылся в дебрях леса.
Эх, не пропало б бабино трепало, покачал им вслед головой оборотень. Пусть все получится.
Лис, спешившись, сапогом перевернул один из трупов разбойников молодой, светлобородый мужик в кожаной броне своим видом и оружием больше всего походил на когда-то виданных в междоусобных ратях чудских конников Ярослава. С лицом было что-то странное: челюсти слегка выпирали и, кажись, торчали клыки сверху, но да кто их, к клятой матери разберет здешних дикарей, что прячутся по топям? С кем дружат, с кем спят чтоб получались такие? Впрочем, возможно эти из недобитков Ярослава, оставшихся в этих землях? Уж больно лихо ратились разбойнички для простых, одичавших мужиков от сохи!
Гуляй! сказал он коню, забрав топорик, щит и саблю. Телеги поперек дороги!
Общими усилиями они сумели заставить утомленных крестьянских лошадок сделать задуманное, а после боярин их отпустил: в бою, который вот-вот грянет, перепуганная от ран, бьющая копытами во все стороны скотинка была не менее опасна, чем сами разбойники. После боя споймаем, ответил на немой вопрос хозяев боярин, Ежель будет, кому ловить.
Взобрался на телегу, наказав бабам и детям спрятаться под них, а мужикам приготовиться и брать в топоры всех, кто будет пытаться туда прорваться. Сделав это, боярин поглядел туда, где уже пылили из-за поворота первые разбойнички. Их внешний вид мало чем отличался от конной братии, которую успели «посчитать» стрелами и мечами: разномастное дешевое оружие, коей на ком старый ржавый доспех. Однако все как один в звериных шкурах, поверх другой одежды. И толпа их, учитывая, что в двух телегах было всего шестеро, включая мужиков, собиравшихся им противостоять, была преогромной.
Ты ж сказал полторы дюжины? уточнил боярин глядя на волколака. А тут добрых два больших десятка, не менее.
Так и было, виновато насупился оборотень. Видать несколько прятались в телеге, или пристали по-пути. Людей-то по дороге много бродит кто поймет кто из них тать? -
Телега и впрямь была среди разномастного воинства в ней-то и были двое «лишних», которые сразу не понравились Лису: оба невысокого роста, но рукастые-коренастые, чернобородые с узкими, словно щурящимися от солнца глазами. Самым скверным было что у обоих в руках были луки, ничем не отличающиеся от того что был у самого боярина. «Степняки» заключил он. «Клятые, дратые степняки!» От немедленной атаки всю эту толпу удерживал лишь вид лошадей с пустыми седлами вокруг телег, да валяющиеся там да сям трупы их более шустрых дружков.
Ох, что-то боязно мне. Чую от них чем-то таким прет, чем не должно от обычных людей. Может, обернусь? тихо, с надеждой в голосе уточнил волколак, склонившись к Лису. Я так лучше чую, да и в драке крепче буду.
Не смей! тихо, но грозно предупредил боярин. Еще не хватало с тобой бед. Их и так у нас сейчас неводом таскай. Хватит скулить будь готов.
Да я и готов, в голосе волколака не было уверенности, и Лис напомнил.
Ты же сам жаждал доказать в бою свою верность делу? Ну вот радуйся пришло время.
Так-то оно так. Только резни лицо в лицо, не оборачиваюсь, я жаждал где-то, так же сильно, как голодный срать!
А ну без разговорчиков этих мне. Соберись и будь готов, сказано!
Да я и готов, проворчал волколак, крепче сжимая рогатину. Только чегот душу гложет как будто мы не сделали чего-то.
Ну?
Ну, ты ж у нас ратный муж из видавших всякое? возмутился Лесобор. Разве мы не должны там ям накопать, а в них всякие колья снизу натыкать? И чтоб колья дерьмом намазанные? Чтоб, даже если не насмерть или заразу хоть чтоб обидно было?
А что мне по душе, хмыкнув, поддержал боярин. Лепо придумано! Может, прям сейчас этим и займешься? А мы пока прикрывать стрелою тебя будем, чтоб тебе разбойнички зад не отсекли, пока ты в земле копаешься?
Не смешно, боярин.
А я и не шучу, сурово сдвинул брови Лис. Хватит дергаться теперь уже что есть то и есть. Соберись нас ждет славное дельце.
Лесобор шумно выдохнул: Уже жду с нетерпением!
Боярин вновь оглядел приближающихся. Те были на расстоянии трех сотен шагов.
Бабоньки закройте глазоньки детям сейчас будет всякое нехорошее, громко распорядился Лисослав засевшим под повозкой.
Боярин-батюшка. Миленький оборони. Век за твое здравие молиться будем.
Ладно-ладно, как можно мягче ответил Лисослав. Оборонимся, коль по-нашенски пойдет вона, сколько у нас славных витязей в осаду село. Токмо не шибко шумите там не привлекайте ворога. Эх, мне б мой десяток живо бы раскатали мерзавцев!
Оставшийся старый немец так же присел за край телеги рядом с лежащим раненым, берегясь стрел. Седой, явно разменявший седьмой десяток уже давно, он вполне бодро взвел самострел, разложив перед собой следующие болты чтобы сразу под рукой.
Добрый гер-боярин, обратился он. Сдается мне нам, во что бы то ни стало, надо свалить тех двух, что на телеге. Они, сдается мне, самые опасные.
Боярин одобрительно кивнул.
А ты понимаешь, немчин. Так и есть. То степняки. Они и вдвоем могут сорвать всю конную атаку твоего хозяина.
Он мне не хозяин, добрый гер. Я динстман*3, по милости доблестного сэра Рудольфа возведенный в министериалы*4.
Эвона как. Нихрена не понятно, но ясно, что ты ратный. Добро, Удо, или как там тебя бьем по-готовности, кивнул боярин.
Как он и предполагал конные разбойники держались позади, на особицу, горяча кровожадными криками и призывами пешую толпу. Тоже хитро и понятно и в рубку не лезут, посылая сделать черную работу пеших, и, если будет попытка бегства осажденных легко устроят кровавую бойню отступающим.
Внезапно даже для самого боярина, уже изготовившегося стрелять, наперед всех выскакал один конный с понятой рукой.
Хотят поговорить? удивился Лисослав. Для разбойников это было, по меньшей мере, странным.
К нам едет, в волнении облизнув губы, выдал очевидное волколак, уставя копье в сторону приближающегося.
Приходи, Марфуша с гусем отдеру потом закусим! хмыкнул Лисослав, но стрелять не стал из вежества.
Кто такие? проревел всадник. Как смеете бить наших людей? Что делаете на землях принадлежащих Зверю?
А мы тут хер валяем! А после к стенке приставляем! набрался храбрости волколак.
Лис же настолько окаменел от нежданного, наглого паскудства, что даже не отдернул его за явную грубость.
Чьей-чьей земле?
Это земля Зверя. И его людей то есть нас, осклабился белозубо разбойник. Надо отметить плечистый, молодцеватый, с аккуратно подстриженной бородой. Будь на нем вместо волчьих шкур кольчужка и впрямь сошел бы за гридня. Мы его дружина.
Ах, ты ж мать твою, боярин мигом налился дурной кровью вспомнились слова Ратмира. Чтож там за Зверь такой суровый? Не слыхал. Может, поведаешь?
Сдавайтесь по-добру и вас ждет быстрая смерть! Зверь добр и милосерден, не стал отвечать на вопрос разбойник.
Ясности ответ не дал, единственное, что было понятно, как и всегда у разбойников, видимо, этот Зверь был такая тварь и паскуда, что все разбойные паскуды в лесах про него говорили, что он тварь и паскуда, а потому главный.
Я тоже тебе предложу и всем вам, проорал в ответ Лис. Вы немедленно складываете зброю и сдаетесь на милость мне, боярину истинного господина и владыки этих земель, князю Брячиславу Изяславовичу. К вам будут милостивы по возможности. В противном случае всех вас ждет скорая смерть от булата ратного. Это мое последнее слово и другого не будет!
Брячиславка-Владыка нахер поди-ка! прокричал посол разбойников и, круто развернув взыгравшего коня, умчался к своим.
Экий обидчивый, ухмыльнулся Лис.
Ты умелый, умудренный жизнью посол, глядя вслед отметил Лесобор. Кажется, он был настолько убежден тобой, что ему не терпится поведать своим.
Полагаешь, будут сдаваться? подмигнул Лис и вытянул добрый пук стрел из связки. Оборотень хмыкнул, а немец направил самострел на разбойников.
Полагаю, добрый сэр теперь начинается самое интересное! улыбнулся старик в ответ, вместо оборотня.
Тугой степной лук заскрипел стариком, когда Лис, уперев ногу в землю покрепче, единым движением оттянул тетиву до уха. Три оперенных смерти с коротким свистом ушли ввысь, а боярин уже схватился за следующие, которые он для удобства воткнул в землю за телегой, перед собой. Не останавливаясь ни на мгновение, он трудился сейчас за всех: и за прятавшихся под телегами, и за, пусть и опытного, но староватого для ближней пешей мясорубки немца, и за неопытного в бою волколака. Там, в трех сотнях шагов его стрелы уже начинали падать на головы новых «хозяев» этих земель.
Волколак сжался за стенкой телеги, слыша, как вжикают и с треском клюют ее, ответные стрелы разбойников. Страшное оружие лук в умелых руках! Оно, конечно, так просто его, оборотня, не убить, но получить стрелу куда-либо крайне сомнительное удовольствие. Единожды он уже бывал ранен стрелой, и до сей поры помнил, как страшно бился в чужих руках и выл навзрыд, когда наконечник тянули из раны кривой ложкой. Больше такого не хотелось. Он позволил себе рискнуть выглянуть краешком глаза из-за спасительного борта матерящиеся, озлобленные разбойники в лохматых шкурах были уже совсем близко, грозя одним своим напором опрокинуть несчастные телеги. Там, вдали, он успел заметить, что на ногах оставался только один из степняков он торопливо слал стрелу за стрелой, пока еще можно было пока его братия не дорвалась до них врукопашную.
«Только бы немец не обманул» еще мелькнула мысль, когда оборотень, ухватившись покрепче за рогатину, встав за спину Лиса, изготовился к бою.
***
Дрогнула земля под ударами десятков копыт, а дорожные кусты взорвались цареградским фонтаном, когда кони пошли в напуск. Рудольф жалел лишь об одном что дорога не позволяла разместить более четырех всадников в ряд, а потому в первой, самой грозной и смертоносной атаке, не могут участвовать все разом.
Gott ist bei uns!*5 проревел рыцарь непривычным, не местным боевым кличем.
Рудольф рассчитал все верно они вышли в спину врагам аккурат, когда началась схватка. И боярин, выходит, предвосхитил все верно чужие конные были именно позади, впереди пылила разбойничья пешая вольница. Единственного чего не просчитали это большой телеги с высокими бортами, что оказалась в центре разбойной шайки и, волей неволей, создавала неудобства для дальнейшей конной атаки. Торчащих на ней, хорошо видных неказистых на первый взгляд, длинноруких человечков, рыцарь заметил сразу. Степняки! Оба были ранены, причем, видать, недавно: правая нога одного была сплошь в бинтах, побуревших от крови, как и голова второго. Мгновение казалось, растянулось дальше некуда: степняк что-то визгливо кричал своим, натягивая свой мощный лук, конные разбойники повернули лошадей на встречу. И тут, оперенная лебяжьими перьями, с широким наконечником-срезнем, стрела ударила одного из степняков в горло. Ударила, выйдя наружу, рассекая мышцы и хрустнув позвонками. Не дала выстрелить. А второй поцелил. Его стрела ударила не в закрытых броней и щитами людей, а в одного из коней раненое животное дико завизжало, пораженное в горло, взвилось, перхая, мгновенно сбив ход и порушив атаку идущим во-втором ряду, породив дружную ругань и вопль негодования. Рудольф понял, что, как следует, атаковать смогут только они трое.
Дерьмо! единственное, богохульное, но такое подходящее слово сорвалось с его губ, потому что как-либо перестраиваться или даже останавливаться было нельзя ни в коем случае разбойники оказались на диво проворны и расторопны, и уже гнали коней навстречу атакующим. Остро отточенные жала чужих копий были уже в опасной близости. «Ну, давайте!» с ним были рыцари, в добрых бронях, а к ним на встречу неслись люди без доспехов, с небольшими щитами, что было подлинным самоубийством! Он успел рассмотреть ухмылку противника, на скаку поигрывающего копьем, тускло поблескивающие кольца кольчуги, почти незаметной под волчьей шкурой разбойник был явно не из простых. Враг целил в верхний край щита, чтобы тот, отогнувшись, пустил всю мощь разрушительного удара разогнавшегося коня и силы руки в то место, где сходится бармица и край кольчужного ворота на груди. Ни один доспех не выдерживает такого удара, но Рудольф был уверен он дотянется до чужого мяса первым: в это мгновение он выбросил из головы все лишнее, сосредоточив все свое существо на острие своего копья, сливаясь со скакуном в едином, мощном порыве, а конь, ровно обретя крылья, припустил пуще прежнего. Победитель нескольких турниров видел его копье на добрый локоть длиннее копья врага, и это оказалось решающим в сшибке: узкий, отточенный наконечник, словно старую тряпицу, порвал кольчужные кольца, ломая кости, вошел в живую плоть, выбрасывая чужака из седла, как зуб от крепкого удара кулаком. Всем могучим плечом почувствовав мощный толчок, рыцарь тут же понял, что копье засело слишком глубоко, бросил его в короткой сшибке конных каждое мгновение на счету. Качнувшись в седле, прикрываясь щитом, он вытянул меч и успел даже рубануть во-след, в спину проносящегося мимо еще одного конного разбойника: будь на нем такая же кольчужка, как на первом только поморщился бы, но под волчьей шкурой у него была лишь рубашка, а потому добро отточеный, дорогой булат, развалил мышцы на хребте, заставил заорать в горьком предчувствии смерти.
Длинный укол саблей в бок врага, пытавшегося залезть в телегу, сокрушительная добавка секирой в голову. Что-то цвиркнуло по-кольчуге на плече то второй разбойник, торопливо ударил рогатиной, но промазал, а Лис, с короткого маха метнул топорик прямо в распаленную, бородатую рожу. И тут же выдернул меч. Воспользовавшись мгновением к нему в телегу, оттолкнувшись от подставленных рук, впрыгнул здоровенный бугай, с тяжелой датской секирой. Враг замахнулся было, метя положить грозного десятника единым страшным ударом, но длинная рогатина из-за плеча боярина ударила точно в горло. Булькая кровью, разбойник, выпучив глаза, уронил топор, который вдруг стал слишком тяжелым, а следом упал и сам, сотрясаясь в корчах. «Молодец, волколак. И не думал что такой хват!»
Потеряв нескольких своих, лихие разбойники смешались и отошли, но тут же с новой яростью навалились на хлипкие заграждения, а Лисослав, успел взяться за чужую секиру следующую атаку он встретил тяжелыми ударами огромного топора, отсекая руки и пальцы врагов, пытавшихся растащить повозки. Однако в этот раз тати этим не ограничились: часть их, оббежав заграждения по лесу, напали сзади и сумели таки ворваться в обороняемые телеги. Теперь все решится в короткий срок. Поняв это даже женщины, забыв веление боярина, из-под телег стали ножами и серпами колоть в ноги врагов.
Боярин схватился разом с тремя, четвертый поднявшийся замахнулся было на спину боярина широким саксом*6, но тут же получил тяжелый арбалетный болт в бок. Разбойник оказался достаточно силен, чтобы заорать перепугано, увидев длинную струю крови, выбивающуюся из под его волчовки, и развернуться к стрелку, старому немцу, на которого, благодаря отчаянно отбивающимся мужикам с топорами, пока никто не напал. Затем силы оставили татя и он, уронив сакс, больно стукнувшей его же по макушке, тяжко ополз под ноги сражающимся.