Дмитрий, убежденный в том, что между графом и княжной существовала взаимная привязанность, находил подтверждение своему мнению в удовольствии, которое она, казалось, всегда получала от общества графа, и в восхищении, с которым тот всегда говорил о Марине. Он долго пытался убедить себя том, что старательно продолжал искать ее общества более из уважения, нежели из любви, и что воздействие ее красоты меркло на фоне ее талантов. Между тем страдание, которое он испытывал при виде удовольствия, которое излучали ее глаза при появлении графа или когда она обращалась к нему с обворожительной улыбкой, могло бы раскрыть ему природу собственных чувств, не уклоняйся он от их изучения.
Утро Дмитрия обычно проходило в одиночестве и посвящалось учебе. Удалившись в привычный час в свои покои, он сел за стол, покрытый картами разных провинций Литвы и России, планами укреплений, макетами великих сражений и прочая, и прочая. Он пододвинул их поближе, но не мог сосредоточиться. Его глаза глядели на реки или леса или бродили от бастионов к редутам, но его мысли были далеко, он был погружен в воспоминания о нежной и задумчивой улыбке Марины, когда она прощалась с ним накануне вечером. Она показалось ему не столь оживленной, чем прежде, но не столь лучистый взгляд, более нежное и более трогательное выражение ее лица делали ее еще привлекательнее, интереснее. Отчего могла произойти такая перемена? Она все еще была княжной Сендомирской, восхищала каждым взгляд, пробуждала любовь в каждом сердце в числе прочих и в единственном сердце, любовь которого она ценила. Засевшая в нем досада на привязанность Марины к его другу, теперь сопровождалась угрызениями совести. Он пытался изгнать эти болезненные эмоции, вспоминая большие надежды, возвышенные цели, блестящие амбиции, прежде переполнявшие его грудь, но возникал гнетущий вопрос: если эти надежды осуществятся, если эти амбиции будут удовлетворены, принесут они ему счастье? О, никогда! никогда! был мучительный ответ. Затем он попытался забыть о муках неразделенной любви, болезненной надежды, возвращаясь мыслями к своей матери, к ее прощальным ласкам, о которых он так часто с теплом вспоминал. Но те, кто любит, видят незаметную связь всякой нежной привязанности, с главным источником всех чувств, их отношение к бывшим друзьям становится теплее, выражается чаще и с большим пылом. Это происходит из-за переполняющей сердце мягкости; вдохновлённая любовью, она напоминает пропитанный весенним теплом снег, тающий под самым робким солнечным лучом.
Дмитрий, тщетно пытаясь отвлечься от нахлынувших на него болезненных воспоминаний, встал и быстро зашагал по комнате, чтобы движением притупить остроту мыслей, еще более гнетущих в состоянии одиночества и покоя. Граф Вишневецкий вошел в его комнату.
Звук ваших шагов, сказал он, убедил меня, что мое появление не прервет ваших занятий, я рискнул войти, чтобы сообщить вам кое-какие важные сведения.
Бодрый голос и манеры графа болезненно контрастировали с настроением Дмитрия. Веселый и счастливый вид более удачливого соперника казался ему своего рода оскорблением; не скрывая своего раздражения, он ответил сухим и резким тоном на слова графа, не слишком интересуясь известиями, с которыми тот пожаловал.
Граф, взглянув в лицо Дмитрию, переменил тон:
Вряд ли что-то способно более удивить меня, нежели тот малый интерес, что вы проявляли в последнее время к предмету, некогда занимавшему каждую вашу мысль, влиявшему на каждое ваше действие. Мне следует напомнить вам, продолжил он, отметив вопросительный взгляд Дмитрия, что вы потомок рода Ивана, наследник российского престола.
Когда же или как, сударь, надменно отозвался Дмитрий, я проявил эту забывчивость?
О нет, ответил граф, с такой сладчайшей улыбкой, которая способна была обезоружить любого, признаюсь, что в настоящее время вы полностью осознаете свою имперскую родословную; дух величия, исходящий от вашей персоны, говорит о том, что вы чувствуете различие между сувереном и подданным. И все же позвольте мне надеяться, что, по крайней мере, какое-то время равенство дружбы может быть сохранено между нами.
О, друг мой! сказал Дмитрий, торопливо пожимая протянутую графом руку, каким жалким я выгляжу в ваших глазах, как больно мне видеть в них свое отражение
Так гоните прочь тоску, ответил граф, пусть ее заменит радость надежды. Известия, о которых я упомянул, войдя к вам, и которые демон раздора едва не помешал мне сообщить, состоят в том, что небольшой отряд русского войска недавно неожиданно вторгся во владения Сендомирского воеводы. Крестьяне прогнали их, и те не решились на еще одно вторжение. Однако давайте воспользуемся этим благоприятным моментом и сообщим тайну вашего рождения воеводе, дабы побудить его отомстить за собственные обиды и поддержать дело того, к будущей судьбе которого он уже выражал глубокий интерес. Вы позволите мне сделать это заявление? Или предпочитаете оставить признание за собой?
В моем деле не найти более способного защитника, чем Август Вишневецкий, и ему я уступаю роль рассказчика. К тому же, добавил Дмитрий с вялой улыбкой, мой разум и мое сердце слишком сильно подавлены, чтобы я смог поведать свою историю в выгодном свете.
Некая тайная печаль, сказал граф, с выражением тревожного сочувствия, гложет вас. Отчего вы не решаетесь рассказать о ней? Право слово, отчего?
Не мучайте меня расспросами, прервал его Дмитрий, нынче они для меня нестерпимы. Однажды наступит тот день, когда моя рана сможет быть осмотрена, когда я смогу рассказать вам о своих чувствах и своих терзаниях. А теперь оставьте меня один на один с моими мыслями. И считайте меня кем угодно, только не считайте недружелюбным или неблагодарным.
Граф посочувствовал его печали и удалился, не пытаясь более разобраться в причинах.
Дмитрий, вновь оставшись один, в полной мере переживал свою оплошность; он малодушно поддался страсти, казалось, достигшей теперь неодолимой силы.
Если победить невозможно, воскликнул он, по крайней мере, я больше не буду покорно мириться с ее господством.
Едва он произнес эти слова, взгляд его случайно упал на его шлем и саблю, лежавшие без дела. Он вспомнил, что нынче был тот самый день и час, когда молодое дворянство Кракова обычно собиралось на равнине за городскими стенами, чтобы испытать свое мастерство в боевых ударах или военных упражнениях. Некогда Дмитрий с увлечением предавался этим занятиям, однако его интерес к ним постепенно угасал, и в последнее время он и вовсе их забросил. Теперь же, однако, он с воодушевлением смотрел на участие в любом занятии, которое могло бы хоть на мгновение отвлечь его от болезненных и опасных мыслей.
Снаряженный по-военному, он проехал верхом на коне по главным улицам города к назначенному месту, не осознавая, какое восхищения вызывают его статная фигура и благородный вид, когда он направлял своего горячего коня, наклонившего свою покорную шею, под могучей рукой, которую не смел ослушаться. Графиня Сирадия стояла на открытом балконе своего дворца, в окружении нескольких дам, среди которых была и княжна Сендомирская, когда проезжал мимо Дмитрий. Он ответил на ее приветственную улыбку холодным, но глубоким поклоном, не замечая Марину, которая невольно пыталась укрыться от его взгляда.
Граф Лукнов, разочарованно произнесла Генриетта, несомненно, самый бесчувственный, но и самый красивый мужчина на свете.
Стало быть, напрасно вы вступили в борьбу с этой бесчувственностью и говорите так, словно потерпели поражение? спросила госпожа Колони с недоброй улыбкой.
Тень растерянности пробежала по лицу графини, но она пыталась скрыть это, напустив на себя веселый вид, и ответила, что у нее достаточно оснований обвинять в бесчувственности того, кто способен с таким безразличием взирать на красавиц на ее балконе.
Давайте, продолжила она, сделав вид, что ей внезапно пришла в голову идея, последуем за этим бесчувственным графом на поле состязаний, куда он направляется, судя по его снаряжению, и выясним, сохранит ли он столь же бесстрастный и серьезный вид под ударами копий, как под взглядами прекрасных дам.
Дамы согласились с этим предложением, отвечавшим также тайному желанию Марины, и отправились в великолепных каретах графини на поле состязаний. Когда они прибыли на место, составлявшие часть отряда польских гусар дворяне, среди которых был Дмитрий, упражнялись в различных маневрах. Их блестящие кольчуги, надетые скорее для украшения, нежели для защиты, развевающиеся над шлемами белоснежные перья, гордый и размеренный шаг лошадей вызывали возгласы восхищения у дам. Молчала одна лишь Марина; она не осмеливалась доверять своему голосу выражение чувств при виде сцены, которая, в отсутствие Дмитрия показалась бы ей пустым представлением. Каждая новая или примечательная ситуация с участием предмета любви, кажется, вызывает сперва глубокий интерес к нему и уж после восторг. Когда любви сопутствует надежда, убеждение в этом сопровождается своего рода ликованием, но лишенная надежды, она становится безмерно болезненной; это тягостное ощущение неполноценности, столь характерное для истинной привязанности, возрастает до гнетущей степени, и возникает мимолетный соблазн обесценить совершенства, вид которых вызывает одновременно чувства разочарования и унижения. Марина давно уже перестала смотреть на Дмитрия с безразличием. Своеобразие его манер и взглядов поначалу просто вызывало у нее интерес, но любезность, благородство, сочетание мягкости и силы характера, в конце концов, сумели затронуть ее сердце.
Многие из молодых дворян, которые охотились за улыбками княжны или томились в надежде поймать ее взгляд, сочетали в себе зрелый ум, элегантность манер и привлекательность, но они не обладали достаточной определенностью характера, чтобы произвести сильное впечатление на такую личность, как Марина. Их мысли, их надежды, их чаяния не только находились под влиянием, но и формировались устоями того общества, в котором они жили. Хотя их способности и характеры могли быть от природы различны, как разные металлы, отлитые в одной и той же форме, они получали одинаковый отпечаток современного мира, и печать природы стиралась в монетном дворе притворства. Их разговоры, если они касались серьезных вещей, основывались не на их собственных чувствах или суждениях, но на тех общепринятых мнениях, которые запоминаются, но не осмысливаются, утомляют своей банальностью, ничего не значат или никому не нужны. Веселые же разговоры нередко казались искрометными и забавными, но им недоставало той глубины и оригинальности, внезапного жеста, яркой улыбки, блеска в глазах, которые дополняли блестящий ум, придавали пикантность остроумию и изящество шуткам Дмитрия. В графе Вишневецком княжна видела многое, чем можно восхищаться, и все в нем заслуживало уважения. Она ценила справедливость его суждений и их последовательное отражение в его поведении; беседы с ним часто развивали ее, иногда забавляли и всегда были ей интересны; но постоянство его манер, размеренность его чувств не позволяли ему возбуждать те яркие эмоции, которые умел вызвать Дмитрий.
Необычные характеры, чьи особенности не отталкивают и не вызывают тревоги, часто привлекают гораздо сильнее, чем обладающие менее своеобразными и, быть может, более ценными качествами. Плодородную долину или ароматный цветок мы видим слишком часто, чтобы получать от них сильное впечатление, но на грохочущий водопад или уходящие за облака верхушки гор мы смотрим с удивлением и вспоминаем о них с интересом.
Марине Дмитрий казался единственным в своем роде; все, что он делал, все, что он произносил, дышало такой смелой независимостью, что иной раз она смотрела на него с чувством, почти граничащим с благоговением. В другой раз слабость и нежность переполняли ее при звуке его мягкого голоса, когда он обращался к ней, при блеске его ласкового взгляда, когда он смотрел на нее. В эти моменты ей открылась истинная природа чувств, которые она лелеяла; она была потрясена, ее охватили стыд и раскаяние, ибо она ничуть не тешила себя надеждой на взаимность. Общая сдержанность его манер, его неизменная привычка удаляться, как только к ним подходил граф, убеждали ее в его безразличии. Его холодность накануне вечером заставила ее еще более утвердиться в этом убеждении, и огорчение вытеснило удовольствие из ее сознания. Теперь она наблюдала за его быстрыми движениями, отмечала изящество его жестов, блеск в его глазах, пока он ехал верхом по кругу, быстро миновав место, где она сидела незамеченная. Она представляла большие надежды, возвышенные эмоции, которые теперь, должно быть, переполняли его грудь; стараясь представить себе его чувства, она мысленно заглянула в будущее и увидела героические успехи, поля славных битв, «праздник чести». Увы! для нее ее это предвидение было источником страха, а не ликования; она отвернулась, чтобы скрыть от своих спутниц чувства, отразившиеся на ее лице.
В этот момент отряд гусар, до того ездивших по кругу или выполнявших упражнения со своими копьями, построился в длинную узкую колонну. Они резко обнажили свои сабли и тотчас подняли их в воздух, словно нацеливаясь на врага. Внезапный отблеск света от полированного оружия, точно яркая молния, испугал лошадей, запряженных в экипаж, где сидела Марина. Лошади встали на дыбы, сбросив на землю наездников, и неуправляемым галопом понеслись через равнину. Строй тотчас рассыпался, и гусары бросились в погоню за каретой. Приближающийся шум преследования побудил лошадей к еще более отчаянным усилиям; они стремительно приближались ко рву, окружавшему стены Кракова. Гусары остановились, в отчаянии, в безмолвной тревоге перед надвигающейся и, казалось, неминуемой бедой. Находившаяся в карете женщина попыталась выбраться на ходу, но, обнаружив, что усилия тщетны, всплеснула руками и дико вскрикнула от отчаяния, устремив полный ужаса взгляд в сторону места, к которому они приближались.
Дмитрий мгновенно узнал это лицо и этот голос. Чрезмерная тревога, которая так часто расстраивает самое стойкое сердце и парализует самую сильную руку, теперь придала Дмитрию смелости и решительности, почти сверхъестественной. Он отметил место, к которому приближались лошади, и с отчаянной скоростью устремился туда, заставив своего разгоряченного и напуганного коня остановиться на самом краю рва. Чтобы прекратить движение бешеных и неуправляемых лошадей, силы его руки было явно недостаточно. Ждать же их приближения означало лишь подвергнуть себя смертельной опасности, не отвлекая ее от Марины.
Первоначальная причина их испуга теперь пришла ему в голову, он быстро поднял саблю и сверкнул ею перед их глазами. Уловка удалась: лошади резко повернули и понеслись в противоположном направлении. Дмитрий, подскакал к гусарам, собравшимся теперь в отряд, коротко объяснил, им следует делать и помчался вслед за лошадьми; те уже заметно устали и, тяжело дыша, постепенно замедляли бег. Тем временем гусары сформировали огромный круг, и когда Дмитрий бросился вперед и повернул лошадей с их нынешнего курса, со всех сторон в глаза им сверкнули сабли, мешая их движению вперед; испуганные и сбитые с толку, они, наконец, остановились и дико смотрели вокруг, в то время как их огненные глаза, дымящиеся ноздри и поднятые уши говорили о том, что их дух еще не успокоился. Дмитрий, воспользовавшись этим моментом, приблизился, разрезал ремни конской упряжи, стремительно выхватил из кареты княжну и понес ее через плотную толпу.