Значит, не рада? Что же такого он для вас делал? Неужели ворошил твоё уютное гнёздышко своим стойким мечом? усмехнулся он.
Баба шутку не оценила:
Плотские утехи перестали интересовать меня, наверное, уже десяток лет назад. Он давал уверенность. Когда знаешь, что хватит тряпок и отвара, ножи будут наточены, а дров достаточно для зимовки. И не искалечишь очередного сына из-за дрожащих от холода рук, стоя за койкой. Вождь, я знаю, что вы не любите буквы, но, раз уж зашла речь
Баба сунула ему в руки пергамент, на котором слева были слова, а справа числа.
Что это?
Необходимое к зиме. Комад следил, заставлял холуёв и охотников носить в избу всё, что нужно. Сейчас его нет. Кто будет слушать баб? Охотники разбегутся, а холуи займутся другими приказами. Хватит ли у них времени на избу боли?
«Чёртовы бабы со своими закорючками» разозлился он, но, сам не зная почему, вслух сказал:
Отдай пергамент Марку. Дылде, что притащил меня сюда. Пусть займётся этим от моего имени. Будет у тебя уверенность.
И, словно специально ждал за дверью, в избу быстрым шагом вошёл Марк.
А вот и он, кстати! Марк, посмотри, Тром протянул ему пергамент, Нужно напрячь холуёв, чтобы всё это было у неё до зимних холодов, он кивком указал на бабу.
Мудрое решение, вождь. Прямо сейчас и займусь, пока охотники ещё не ушли из города после поединка, ответил Марк, рассудительно кивая.
Кончай лизать мне зад! Завтра займёшься! Сейчас брага и песни! Дай мне опереться на твоё плечо и тащи в корчму!
Сначала переоденься, Марк бросил ему простые льняные штаны с верёвкой и такую же рубаху.
После долгих и неуклюжих переодеваний, он, кряхтя, навалился Марку на плечо и вместе они вышли из избы.
Отныне будешь моей правой рукой. Каждому вождю положена правая рука, ведь так?
Судя по количеству приказов, свалившихся на меня ещё до назначения, вытирать драгоценную жопу вождя тоже предстоит мне!
Они расхохотались, спускаясь по тропинке к центру города. Воздух, зелёная трава и горы вокруг. Тром любил родину, и сейчас она наполняла его весельем, азартом, счастьем.
Их окликнула баба боли:
Вождь, послушай! Тебе лучше не пить брагу! От неё кровь течёт по-другому, и рана может открыться. Ноге нужен покой.
Тром разозлился:
Баба, по-твоему, я терпел всё это без отвара, чтобы просто уснуть? Иди, ковыряйся дальше в своей избе! он с гневом отвернулся.
Как тебя зовут? не спешил уходить Марк.
Старуха Исгерд, ответила баба с лёгкой досадой в голосе.
Чуть позже я найду тебя, крикнул Марк, тоже отворачиваясь и таща Трома вниз.
Вопрос сам собой сорвался с языка:
Марк, почему она не сказала про брагу сразу?
Друг пожал плечами:
Ты помогаешь ей, она тоже решила помочь.
Из-за пергамента? Эта старуха не понимает, что мы, воины, и так помогаем им самим своим существованием? Без нас они будут рабами!
Ты прав, но они любили Комада. Может, ей просто хотелось тебя помучить. Потом передумала и предупредила, хоть и боялась.
Боялась? с недоумением спросил Тром.
Конечно. Она знала, ты разозлишься, но всё равно сказала. Это достойно уважения.
Уважения? Марк, ты воин! Больше того, ты из Великой Сотни! Прекрати думать о всяком отребье! Это тебе говорю я, Тром, вождь!
Дверь корчмы была приглашающе открыта, а холуи ждали воинов после боя. Поединки за место в кругу вождей всегда собирали много народу. И куда им податься после боя, кроме как не в корчму? К тому же, новоиспечённый вождь, или старый, отстоявший своё право, часто праздновал победу здесь, щедро покрывая все расходы из казны. Трое воинов, выйдя из-за угла, разразились криками приветствия, стоило им увидеть Трома с Марком. Один с меткой Великой Сотни на плече: неприметный кусок кожи с выдолбленным на нём номером, понятный лишь горцам. Клеймо на груди не видно за одеждой, поэтому давно придумали ещё и кожаные метки.
Внутри корчмы было людно и душно: казалось, воздух можно загребать ладонью и есть. Человек сорок воинов встали со своих мест и принялись хлопать, выкрикивать приветствия и улюлюкать, стоило только им войти. Пока шёл и садился, Тром цепким взглядом успел отыскать в толпе лучших воинов: двое вождей и ещё девять просто из Великой Сотни.
Грисвольд, с двумя кружками в руках, гордым размеренным шагом подошёл к нему, кривя улыбкой свой огромный шрам на щеке, протянул кружку и ждал, пока Тром возьмёт её. После поднял руку, требуя тишины. Толпа угомонилась, и он начал раскатистым басом:
Тром! То, что ты сегодня исполнил на поле пример высочайшего воинского искусства поединщика! Укол в живот просто великолепен! Я до сих пор не пойму, как Комад успел уйти от него. Впрочем, он не совсем успел А удар, которым ты отправил его к предкам я такого ещё никогда не видел! Специально подставиться и получить серьёзную рану, но при этом закончить бой! Счастлив, что мне выпала честь быть в одном кругу с таким искусным воином! За твою победу!
Зал восторженно загудел. Грисвольд чокнулся кружкой с Тромом, и Тром одним махом выпил половину. Здесь, в столице Горной страны, варили отличную брагу.
Откуда-то появилась крепкая молодка в белом сарафане, и, слегка задев его плечом, наполнила кружку из кувшина, потом улыбнулась, и так же быстро исчезла, больше никому не наливая.
Через десять минут она выскочила опять с кувшином наперевес и низко наклонилась, подливая ему. Тром почувствовал приятную тяжесть её груди на своём предплечье.
Воины напивались. Верт очутился рядом, тоже с кружкой. Слова приветствия, похвалы, восхищение. Пришлось выпить, хоть и не хотелось ему именно сейчас. И опять кудрявая молодка с кувшином тут как тут. Долила. Уходит. Оборачивается, смотрит на него.
А Узвар сегодня нехило так перессал! весело бросил Верт. Они с Грисвольдом тихонько расхохотались, Видать, боится, что его спихнут с вершины в могилу. Ты как, Тром, пойдёшь за первым местом? Тром молчал, Пойдёшь, по глазам вижу. За будущего первого из Великой Сотни!
«Что он там понимает по глазам? Я сам последние пять минут не могу понять, куда они смотрят! Но, проклятье, как не выпить за это?»
К нему спешила молодуха с кувшином. И сейчас он точно знал, куда смотрит. На вырез платья.
Кто это такая? слова вылетели сами.
Новая кухарка. Что, хочешь оказать ей честь? Грисвольд задорно толкнул его в плечо, отчего Трома сильно качнуло в сторону, Я бы и сам не прочь, но, видят предки, сегодня твой день!
Она за той дверью, тихо сказал Верт, пальцем указывая вглубь корчмы.
Плохо соображая, что делает, Тром нетвёрдой походкой направился к двери. Сразу за ней стояла та самая молодка:
О, вождь! Не ожидала тебя здесь увидеть!
Она смущённо смотрела на него, оторвав одну руку от кувшина и не донеся до лица, будто хотела что-то сделать, но так изумилась его появлению, что застыла.
Тром не любил ходить вокруг да около:
Я решил оказать тебе честь.
О, она смущённо опустила глаза.
Где здесь подходящая комната?
Кудряшка развернулась и пошла по коридору. Тром поплёлся за ней. Она открыла дверь в одну из комнат, где валялся всякий хлам, а с одной стороны оказалось подобие спального места на полу, поставила кувшин, и, пройдя вперёд, призывно дёрнула бёдрами, одновременно подтянув платье вверх.
Через пять минут его таз с энергичными шлепками стукался о её ягодицы. Тром пыхтел, молодка сладко постанывала, упершись одной рукой в пол, а другой в стену и прогнувшись в пояснице. Тром поддал темпа, чтобы постепенно переходить к завершению, но выпитое кружило голову и сильно мешало. Он задвигался ещё активнее, напрочь игнорируя боль под повязкой.
«Вот, уже близко, сейчас» но перед самым концом что-то лопнуло в ноге. Сквозь отчаяние он почувствовал боль и то, как быстро промокают штаны, напитываясь кровью.
Тром слабел. Вялой рукой подтянул штаны и пошатнулся, удержавшись за стену. Молодка вопросительно посмотрела на него.
Найди бабу боли, вяло сказал он ей и привалился спиной к стене, не в силах подняться. Кудряшка выбежала из комнаты, а Тром с минуту недоумевал, как мог допустить всё это. Он почти обессилел и почти протрезвел, вялыми руками скомкал угол одеяла единственное, до чего мог дотянуться, и прижал к ране.
Дверь резко отворилась, ударив стену. Внутрь влетел Марк, за ним тощая девчонка с длинной косой.
Да, это он, что делать? торопливая скороговорка дылды выдавала волнение.
Несём к очагу, здесь слишком темно.
Верзила взял его за подмышки, а девка ухватила за ноги, но не донесла и до порога, упустив от тяжести.
Ноги ударились об пол, разбрызгав немного крови. Марк, кряхтя, поволок Трома по коридору, прочерчивая его пятками тонкую красную линию, положил на пол возле очага. Бабы разбежались от него, как стая перепуганных воробьёв.
Кухарки! Принесите ещё свечей и тёплой воды! тонким, но уверенным голосом сказала девка.
Делайте, что сказано! И быстро! взревел Марк.
Бабы засуетились, собирая нужное, а худая девка сняла котомку с плеча и начала вытаскивать оттуда крохотные ножички, жгуты, прищепки и прочие вещи из избы боли. Быстро разрезала штанину. «Вторые штаны за сегодня испортил» почему-то огорчился этой, самой меньшей из проблем, Тром. Девка убрала старую повязку, насквозь промокшую от крови И мучения продолжились, совсем как несколько часов назад в избе. Остатки брага сразу же выветрились из головы.
Половина швов разошлась. Сотник, стяни рану, я наложу новые, из-за дурноты голос звучал глухо, как сквозь стену.
Марк склонился над ним и соединил края раны. Девка накладывала новые швы, периодически промокая кровь.
Как можно праздновать с такой раной? Почему он не послушал бабушку?
Гордый. Не хочет показывать собственную слабость. И очень хочет отметить великую победу. Я давно понял: чем больше с ним споришь, тем сильнее он стоит на своём.
Ночные утехи тоже из гордости? Как ему такое только в голову пришло? Комад был лучше зло сказала девка.
Тром почувствовал мокрое на лопатках. Хотел посмотреть, но сил не хватало даже поднять голову. «Наверно, кровь дотекла» блуждая глазами по потолку, отстранённо подумал он.
Не загораживай мне свет, сотник.
Марк двинулся в сторону, неаккуратно задев рану. Ударила боль. Так сильно, что заломило в висках. Тром провалился в бездну.
***
Протяжный стон достиг его ушей. Тоненький, как у девчонки. Тром открыл глаза и сощурился от яркого света. Повертел головой большие окна, утренний свет, высокая кровать.
«Не кровать койка. Я в избе боли. Опять» понял он.
Стонал парнишка со сломанной ногой. Потные волосы приставали к его лбу и слиплись на затылке, тело укрыто покрывалом. Вождь повернул голову в другую сторону. На такой же койке, около стены, лежал бородач и смотрел в потолок пустым взглядом, из-под покрывала торчал обрубок руки, замотанный тряпками.
Эй, воин, как тебя звать? окликнул Тром бородача.
Я больше не воин. И в охотники вряд ли сгожусь. Был десятником. Теперь не знаю. Пастух? Холуй? Попрошайка?
Что случилось? Расскажи
Не очень-то охота. Но кто я такой, чтобы спорить с вождём, да? Был десятником Комада Много чего хорошего он сделал для меня и моей десятки. Победы в приграничных битвах. За семь лет я потерял лишь одного воина, представляешь, вождь? Нужные задачи, достойная плата Вот я и решил проводить его на небо бутылкой хорошей браги. Сел один на холме, что напротив корчмы, и надрался как следует! Потом этот высокий из Великой Сотни Марк, кажется с ещё двумя воинами, пробежали мимо. Тебя тащили, вождь. Ну и девка эта хмурая с ними. Следом народ из корчмы повалил. Десятник какой-то пьянющий меня увидел. «Вали, мол, комадова приблуда, пока пинка не дали» говорит. Я ему: «Ты кто такой, чтобы решать?». А он мне: «Решает лучший». Ну вот и выяснили, значит, кто из нас лучший. По пьяной лавочке-то оно, конечно, не считается я законы знаю. Но никто останавливать не стал. А мы сами и не вспомнили. Эх им бы оставить меня там, на холме. Да парнишка один выскочил, обрубок стянул и сюда отнёс. Всю жизнь секирой махал, теперь в пастухи тьфу!
Хватит ныть. Никто не заставлял тебя сражаться. Мог просто признать его право лучшего или умереть в бою. Если не сделал первого ты дурак, что не умеет оценить собственного мастерства и мастерства врага. Не сделал второго трус! Получается, ты и то, и другое! Иди в пастухи, или утопись в Чёрной реке всем плевать! Но не смей разносить это нытьё, как заразу, иначе я сам придушу тебя! разгневался Тром.
Тром злился на безрукого воина. «Я победитель» внушал он себе. «Всегда верно оцениваю мастерство. И, если этот момент настанет, уж мне-то хватит духу умереть в бою». Два раза за сутки очутиться в избе боли это и так портило настроение. Вдобавок после того, что рассказал однорукий, вождь почувствовал себя уязвимым. Часть отчаяния бородача передалась и ему, будто он не был великим воином четвёртым из Великой Сотни, самым молодым вождём, всегда уверенным в своих силах. И Тром бесился от этого. Что-ж, бородач вполне годился, чтобы вылить на него злость.
Вездесущий Марк появился на пороге избы, бросив сходу:
О, проснулся. Ты, конечно, теперь вождь, но вряд ли это делает тебя бессмертным. Если сомневаешься, спроси у Комада. Мы еле успели вчера. Та кудрявая была лишней, да и всё празднование, если честно. Лучше бы лечился.
Тром злобно посмотрел на Марка: он любил честность, но не хотел, чтобы все эти люди вокруг слышали про его ошибки, вчера не казавшиеся такими очевидными. Но, коли всё уже было озвучено, решил не увиливать и ответил:
Признаю!
Марк подошёл к нему и поднял покрывало. Задумчиво посмотрел на повязку и крикнул:
Исгерд!
В зал вошла худая девка, что мучила его вчера вечером:
Да, сотник?
А где старуха? грубо вмешался в разговор Тром.
Бабушка дежурила всю ночь, сейчас она спит, язвительно ответила девка.
Бабушка? переспросил Тром.
Ага. Та бабушка, эта внучка. И обе бабы боли, и обоих звать Исгерд, с улыбкой пояснил Марк.
Тром устыдился, что так грубо говорил о бабушке при внучке: они и так слабые, к чему ещё больше втаптывать их в грязь? И разозлился на девку за то, что она внучка той старухи. А потом отогнал эти мысли прочь: в конце концов, он вождь, что они ему сделают?
Исгерд, он может ходить? верзила задумчиво смотрел на рану.
Разве что ковылять. И то пока швы не разойдутся, подчёркнуто равнодушно сказала молодка.
Эй, ты разговариваешь с вождём! воскликнул Тром.
Я разговариваю с его сотником. А вождю, может, и недолго ходить в вождях. С такой-то раной
Довольно! в комнату вошла старуха, Угомонись, демоново семя, чтоб тебя! А ты, вождь, не слушай её!
Она говорит правду? Я останусь калекой?
Можешь остаться, если не врачевать, как должно. Тебе нужен покой и лечение. Рана глубокая, но за месяц должна зажить, если правильно ухаживать. Пять дней побудь здесь, а дальше поглядим.
Марк отрицательно покачал головой:
Ему нужно на сход. Узвар хочет собрать всех вождей, пока никто не уехал из столицы. Сказал хоть в телеге его привезти.
В телеге не поеду. Если сотники узнают, что рана так тяжела выстроятся в очередь на моё место. Мне не нужна репутация мёртвого вождя ещё при жизни. Старуха Исгерд, ответь: если я поеду на лошади, нога не отвалится?
Это известно только предкам
Сомнения одолели Трома. В столице слухи разносятся быстро. Поехать на телеге показать слабость. Да, раненых нельзя вызывать на бой, однако после поправки желающих проверить, как сказалась рана на расторопности вождя, будет больше, если его провезут в телеге по всему городу, как мешок картошки. Ехать на лошади тоже риск. Может статься, не выдержит нога. Увидят смекнут, как всё плохо. Опять толпа соперников. В телеге хоть заживает рана. А от езды верхом можно и калекой стать, если старуха не врёт. С другой стороны покажи, что ты в порядке, и долго ещё никто не сунется. Трома и так боялись, а сейчас, после победы над Комадом пуще прежнего.