Да завтрашней смены дожить хочешь? Вова посмотрел на меня и, оставшись без ответа, добавил. А я хочу. Садись.
Он плеснул в стакан мутной жидкости из грязной бутылки, выпил, занюхивая смазкой с протеза. Подумал и налил мне.
Не буду.
Как знаешь, крякнул он и закинул в себя вторую порцию. Достал кухонный нож и проверил «живым» пальцем острие.
Сгодится.
Мне уже было все равно, пускай режет, рвет, кромсает, сдаст чекистам или пустит сюда Самосбор. Плевать.
Будет больно, малой.
Не больнее, чем ей. Я кивнул в сторону комнаты, откуда еще доносились редкие всхлипы.
Ага.
Вова снова закурил. Его протез сжал мое запястье крепче пассатижей.
Ты полотенце-то закуси. Закуси, тебе говорю!
Кромка ножа коснулась кожи.
Готов?
М-м.
Да я из вежливости спросил. Только постарайся не обоссаться.
И я честно старался.
***
Горечь дыма позволяет отвлечься от голода на какое-то время. Я жадно делаю вторую затяжку и устраиваюсь на подоконнике удобнее. За окном по-прежнему ничего нет. Вряд ли так было всегда, но теперь это не важно.
Самосбор длился чуть больше девяти часов. Еще около часа потребовалось ликвидаторам, чтобы зачистить этажи от последствий. Как только нам разрешили выходить, я первым делом бросился в квартиру напротив. И никого там не нашел. Даже тела пропали.
Ликвидаторов удалось догнать лишь пятью этажами выше.
Не путайся под ногами, гражданский! бросил один, глядя круглыми стеклами противогаза.
Удар по печени оборвал дальнейшие расспросы. Могли и застрелить. Звонить тоже оказалось некуда. Где искать Диму, среди мертвых или живых, никто не знал.
Пока мы сидели взаперти, Полине удалось на какое-то время прийти в себя. Она даже извинилась и сделала вид, что поверила в мою историю. Конечно же, я все ей рассказал. Не стал уточнять лишь про Славика.
Но после того, как Дима пропал, в глаза тети вернулось подозрение. Она металась по комнате и заламывала руки, крутила дрожащими пальцами самокрутки и выпила все свои настойки. Затем пошла по этажам, стучась к соседям и спрашивая, не видел ли кто-нибудь ее сына.
А через два дня Дима вернулся. Спокойный и сосредоточенный, в новой одежде и даже с новой стрижкой.
И опять я угадал с тем, где тебя искать.
Он присел на подоконнике рядом. Мне хотелось двинуть брата в челюсть: за эту тень улыбки, за последние два дня. Я лишь продолжал смотреть в окно, принимая правила игры. Будто все хорошо.
Ты к матери заходил? Она там с ума сходит.
Мой тон остался ровным, но рука едва заметно дрогнула, протягивая брату папиросу.
Нет, но обязательно зайду попрощаться. Сначала хотел поговорить с тобой.
Попрощаться?
Дима достал из нагрудного кармана сложенные в несколько раз бумаги и протянул мне. Я бегло скользил по строчкам, не разбирая букв.
Когда я сидел там один ну почти один У меня было время подумать. Ты все правильно тогда сказал, Серег. Лицо Димки было спокойным, без единой морщинки. От его решимости тянуло холодком, и я поежился. Мы не виноваты. Не мы убили этих людей. Да, я нажал на спуск, но Славика тоже убил не я. Это все твари. Твари, живущие внизу.
До меня наконец дошел смысл документов.
Ликвидаторы? Дима, ты спятил.
Я позвонил тому чекисту, Олегу. Сказал, что лазил один, про банки с тушенкой, про убитых тоже сказал.
И он поверил?
Да. По крайней мере в какую-то часть. У меня был выбор
Это не выбор. Я покачал головой.
Для меня да! Я записался в добровольцы, Серег. У меня есть пара часов, чтобы попрощаться и собрать вещи.
Что ты собираешься доказать? Какое оправдание ищешь для нас? Я снова на него орал, а в ответ он лишь улыбался.
Мне не нужно оправдание, брат. Мне нужна месть. Эти твари должны сдохнуть. Я хочу, чтобы они сдохли. Завтра туда спустится отряд ликвидаторов, и я напросился с ними. Боевое крещение, так это называется. Кстати, что с твоей рукой?
На моей повязке только недавно перестали появляться новые пятна. Рана после Вовиной операции заживала плохо. Пришлось срезать полоску кожи шириной в два пальца, предотвратить распространение черной заразы.
Несмотря на признание Димы и добровольную сдачу, никто и не подумал разблокировать нам доступ к снабжению раньше обещанного. Как я и ожидал, поблажек не было, и большинству на этаже пришлось туго. Пара наших соседей решились попытать счастья на седьмом. Одного Сидорович застрелил на месте, второму попал в ногу. Две ночи кряду мы слушали вопли, пока его наконец не забрали. Из медблока он уже не вернулся.
Алина почти не появляется дома. Не знаю, то ли перебивается у подруг, то ли повадилась ночевать к ухажеру с работы. Вовчику удалось выменять вторую половину своей бутыли на биоконцентраты. На радостях он сварил еще, выжрал сам и в очередных разборках с Ирой сломал ей руку. Теперь у нас еще одна голодная обуза.
Полина превратилась в призрака. Она отказывается даже от тех крох еды, которые у нас есть, мало пьет и ни с кем не говорит. Я больше не слышу ее плача по ночам, лишь ровное дыхание, но почему-то знаю она не спит. Из глаз ее пропали слезы, ушел и немой укор. Словно сама жизнь Полины потускнела вместе с цветом зрачков.
Я тушу последнюю папиросу о лежащую на подоконнике листовку с набора в добровольцы. Больше нечего курить, больше нет сил, чтобы подняться домой. Я трясу запястьем: рука никак не привыкнет к отсутствию часов.
Посчитать несложно.
Дима спустился в подвал с отрядом ликвидаторов восемь дней назад. Семь дней назад туда же ушел еще один отряд. Пять дней назад третий. Никто не вернулся.
Минуту назад, когда я затушил последний бычок, в сорока метрах отсюда перестали гудеть шланги. Это значит, рабочие залили шахту достаточным количеством пенобетона. Теперь уже наверняка.
Я кричу и буду кричать, сколько хватит сил. А стекло трещит под моими ладонями.
Часть 2. Слуга народа
I
Двести тридцать восьмой? спросил Лев Николаевич, доставая из кармана зеркальце.
Седьмой. Митяй вдавил кнопку нужного этажа. Тридцать восьмой залит пенобетоном.
Сошлись створки лифта, зашуршали тросы. Лев Николаевич крутил свое отражение, то вытягивая руку, то поднося зеркальце к самому лицу. С исцарапанной поверхности на него смотрел гладковыбритый, лысеющий господин в коричневом пиджаке и красном галстуке в золотую полоску. Он слегка расслабил узел на шее, поправил ворот белой рубашки.
Все же хорош! Как и подобает важному человеку «сверху».
Славный этаж, шестнадцать квартир, оскалился Митяй.
Последний в этом блоке, строго сказал Лев Николаевич. И идем дальше.
Ладно-ладно.
Лев вытер носовым платком блестящий нос. Подумать только не первую смену замужем, как говорится, а тревожность возвращается каждый раз, стоит за спиной в полный рост, давит на плечи тяжелыми лапами.
На этаже их ждали. Несколько мужчин курили, прислонившись к стене рядом с аппаратом выдачи пайков. Две женщины в одинаковых серых платьях до колен что-то увлеченно обсуждали на лестнице. Смолкли, едва разъехались створки лифта.
Лев Николаевич сделал глубокий вдох, на мгновение прикрыв глаза, расправил плечи. Прошелся вразвалочку.
Это все? спросил он у жильцов.
Мужики замялись, не зная, куда девать глаза, давили окурки между пальцев. Самый смелый вышел вперед в расстегнутой гимнастерке.
Так сейчас подтянутся. Он протянул руку. Эт самое Рады приветствовать.
Лев Николаевич лениво пожал мозолистую ладонь. Митяй держался по правое плечо, сложив руки перед собой и поджав губы, всем видом демонстрировал серьезность.
Лев похлопал себя по карманам, натянул на лицо выражение удивленной досады.
Надо же, курево в дороге кончилось. Не угостите, раз мы все равно ждем?
Гимнастерка закивал, протянул гостю папиросу из мятой пачки. С третьего раза зажег спичку, поднес огня.
Не успел Лев Николаевич докурить, как на площадке перед лифтом стало тесно. Набралось не меньше двадцати человек: усталые после смены работяги в заляпанных комбинезонах, парочка стариков, несколько подростков. Какая-то женщина даже пришла с ребенком на руках.
Товарищи! Лев достал из пиджака документ в красной обложке, поднял над головой. Я здесь по поручению Партии. Мы, слуги народа, стремимся быть ближе к простым гражданам. И, как ваши слуги, мы готовы
Его голос отражался от серых стен, разливался эхом по коридорам. Во время заготовленной речи Лев всматривался в лица собравшихся. Любопытство, немного удивления, совсем капля надежды Всё на месте. И ничего лишнего.
с трудовыми коллективами, с матерями, с пенсионерами, с нашей молодежью. Проложим путь к светлому будущему вместе, товарищи! Лев Николаевич снова потряс «корочкой» для убедительности. Теперь ваша очередь. Давайте, не стесняйтесь! Обещаю всех выслушать.
Дед у меня храпит, сказала старуха из толпы, близоруко щурясь.
Опять ты, карга, мелешь, одернул ее один из жильцов. Помер дед твой
Так храпит же!
Так и запишем, сказал Лев Николаевич. Бабке нового деда!
По лицам прошлись улыбки, расслабили невидимые узлы.
Так это Самым смелым вновь оказался мужик в гимнастерке. Герма в соседний блок никуда не годится. Уплотнитель в труху износился. И еще темень что на этаже, что на лестницах, глаз выколи! А заявка на лампочки в Службе быта уже который квартал пролеживает.
Его соседи одобрительно закивали.
Ты записывай, Дмитрий, записывай. Лев Николаевич кивнул помощнику и оглянулся: по коридорам действительно ходить можно было разве что на ощупь.
Заскрипел карандаш, в толстом блокноте появилась новая запись.
Дневные лимиты на воду опять порезали
На распределителях очереди
Кран течет, прокладок не достать
Ликвидаторы все потолки огнеметами закоптили, побелить бы
Хулиганы из соседнего блока кнопки лифта жгут
Талоны на производстве опять задержали
Лев Николаевич внимательно слушал жильцов и кивал.
Непорядок. Он цокал языком, качал головой, разок даже ударил себя в грудь. Разберемся. Решим. Возьму на личный контроль!
Митяй продолжал писать.
Лев Николаевич не сразу приметил женщину, что стояла отдельно от остальных, прислонившись к стене. Ей единственной нечего было сказать, или она ждала, пока выскажутся другие. Серая блузка, застегнутая под самое горло, каштановые волосы собраны в короткий хвост. И взгляд, под которым тесно в груди и хочется прокашляться.
Она узнала его? Как? Лев Николаевич промокнул лицо платком.
Невозможно. У них здесь не может быть знакомых, слишком далеко забрались.
Давай дальше, придвинулся Митяй, шепнул на ухо. А то разошлись они что-то.
Товарищи! Товарищи, прошу вашего внимания! Лев Николаевич показал раскрытые ладони. На повестке у нас еще один важный вопрос. А именно поддельные талоны.
Жильцы удивленно переглядывались, прятали руки в карманах. В заднем ряду охнула женщина с ребенком.
Да, да, товарищи, я понимаю и разделяю ваше беспокойство. Оборот поддельных талонов жесточайше карается законом, и преступные элементы уже понесли заслуженное наказание Но! Партия подделок, к нашему сожалению, уже пошла, что называется, по рукам. И могла попасть к добросовестным гражданам.
Как же так-то простонал кто-то за спиной у гимнастерки.
Напоминаю, что отоваривание поддельного талона заведомо приравнивается к соучастию.
Толпа ахнула и отпрянула.
Тише, товарищи, смягчился Лев Николаевич. Мы здесь для того, чтобы разрешить недоразумение.
В этот момент Митяй достал тяжелое увеличительное стекло и продемонстрировал собравшимся.
Проверка займет не много времени. Все поддельные талоны подлежат изъятию для вашей же безопасности.
Соседи топтались в недоумении, чесали головы, шепотом переспрашивали друг у друга.
Это что получается? спросил гимнастерка. Талоны липовые, но работали-то мы на них по-настоящему. И голод, он тоже, этого Настоящий!
Вокруг одобрительно загудели.
Уверяю, все добровольно выданные подделки подлежат возмещению.
Когда? не унимался гимнастерка.
В течение нескольких смен, сказал Лев. И, видя нерешительность жильцов, добавил: В двойном объеме!
Это дело! Небритое лицо гимнастерки посветлело. Он повернулся к своим. Так ведь, братцы?
Соседи одобрительно закивали.
Тащите нашему партийному товарищу свои бумаги. Давай, не стой, народ, шевелись!
Кто-то доставал талоны из карманов сразу, кому-то надо было вернуться за ними домой. На площадку вынесли пару стульев, и Митяй, сидя на одном, раскладывал талоны по стопкам на втором, предварительно проводя над бумагой увеличительным стеклом.
Хороший, хороший, поддельный, хороший, поддельный, хороший, хороший бормотал он под нос, щурясь от папиросного дыма.
Женщина с хвостиком тоже протиснулась среди остальных, протянула худую пачку, мельком заглянув Льву Николаевичу в глаза, и от взгляда этого у него зачесалось все нутро. Спустя несколько секунд, получив половину талонов назад, она снова скрылась за спинами жильцов.
Лев глянул на стопки и наклонился к Митяю.
Ну ты давай не борщи, крохобор, шепнул на ухо.
Тот хмыкнул, бегло просмотрел последние бумажки и протянул их владельцам.
Эти настоящие.
В ответ послышался вздох разочарования. Всем хотелось удвоить небогатый капитал.
Пока Митяй перепроверял в записях изъятые талоны, Лев Николаевич пересчитал вторую стопку, прежде чем сложить в карман. В основном биоконцентраты, парочка на курево, один даже на новую обувь. Митяй знал, что отбирать.
Люди начинали расходиться. Наслушавшись обещаний, заручившись поддержкой, в предвкушении компенсации они благодарили гостей с улыбкой до ушей.
Спасибо. Лев Николаевич пожимал протянутые руки, вальяжно рассевшись на стуле. Очень рад. Слава КПСГХ! Очень рад.
Сами гости никуда не торопились. Они знали: когда почти все разойдутся, всегда останутся те, кто
Так это шаркая домашними тапочками, к ним подошел гимнастерка. Мы тут с мужиками покумекали В общем, вот.
Он достал сверток из кармана и протянул Льву.
Что это?
Презент, получается. Гимнастерка облизнул губы и смущенно улыбнулся. На память. Только вы не подумайте, что это от меня одного. Это от всего этажа!
Лев Николаевич развернул тряпицу. Покрутил в руках складной ножик, попробовал ногтем лакированную рукоять. Хороший, с пилкой по металлу, кусачками и напильничком.
Это у меня сына делал, пояснил мужик. Спецзаказ для Службы быта.
А презенты из имущества казенного тоже входили в спецзаказ? поинтересовался Лев грозным тоном.
Гимнастерка потоптался на месте, втянул голову в плечи.
Так то из излишков, покраснев, ответил он.
Излишков? Бракованный, значит?
Как можно! Вещь добротная! От сердца, стало быть, отрываю.
Ладно-ладно. Лев Николаевич снисходительно махнул рукой. Забавная вещица.
Он спрятал нож небрежным жестом, а сам прикидывал в уме, какую цену назначит за подарок местным спекулянтам.
Лев Николаевич сердечно благодарит за ваше внимание, вмешался Митяй. Но, по правде, мы устали с дороги, дух бы перевести
И выжидательно уставился на гимнастерку. Тот дважды моргнул, переваривая услышанное, и улыбнулся.
А, так это можно! Милости прошу в гости, проходите. Он показал рукой на темный коридор. Жена как раз пирог готовит. Синицын я, кстати. Валера.
Вот и здорово! Митяй похлопал гимнастерку по плечу и незаметно подмигнул товарищу.
Лев не обратил внимания. Женщина с хвостиком осталась стоять на площадке, провожая их взглядом.
II
Первым делом в квартире Синицыных Лев Николаевич по-хозяйски направился в ванную. Снял пиджак с рубашкой, аккуратно повесил на крючок рядом с застиранным полотенцем. Долго намыливал шею огрызком хозяйственного. Умылся остатками воды из тазика.