«Где ты сейчас? мысленно обращаюсь я к мертвой сестре. С Богом?»
Порыв холодного ветра бьет в лицо.
Пойдем, говорит Пегги. Мистрис Пойнтц, должно быть, нас уже обыскалась.
Кэтрин
Гарри Герберт, Гарри Герберт, Гарри Герберт
Я бегу вприпрыжку по берегу пруда и шепчу его имя. Почва здесь влажная, заболоченная; намокший подол отяжелел и хлопает меня по лодыжкам.
Леди Кэтрин! Кэтрин Грей! зовет со ступеней Джейн Дормер, но я делаю вид, что не слышу.
Гарри Герберт, Гарри Герберт, Гарри Герберт
Под корсажем, прямо против сердца, спрятана памятка: атласная лента, что подарил мне на счастье Гарри Герберт после нашей свадьбы. Тогда она была светло-голубой, цвета воды, но за долгие месяцы выцвела и стала грязно-серой. Однако и наша фамилия означает «серый», так что для Кэтрин Грей такая лента вполне подойдет!.. Скучная, простонародная фамилия, наводит на мысль о дожде, черепице, камнях мостовой: по ней ни за что не угадаешь, что Греи из высшей знати, что мы близкая родня королеве. «Гарри Герберт, Гарри Герберт, Гарри Герберт» Буду думать о нем, только о нем. Пусть Гарри Герберт займет все мои мысли пусть не останется места ни для сестрицы Джейн, ни для отца, без которого я словно с дырой внутри.
Стыдно вспоминать, как я раньше завидовала Джейн. Ее вечно ставили мне в пример. Я только и слышала: твоя старшая сестра настоящее чудо, образец ума, образец благородства, вот какой должна быть девушка! И умирала от зависти. Теперь страшно по ней скучаю стараюсь не вспоминать, чтобы совсем не расклеиться. Нет, буду думать о чем-нибудь другом! В конце концов, мне четырнадцать, а о чем положено думать в этом возрасте? Конечно, о любви! «Гарри Герберт, Гарри Герберт, Гарри Герберт» И вообще, первой красавицей в семье всегда называли меня! А судя по судьбе моей бедной сестры, красивой быть лучше, чем умной и благородной. Безопаснее.
Я раскидываю руки и кружусь, притворяясь, что не слышу Джейн Дормер, которая, подобрав пышные юбки, уже спускается с крыльца. Смотрю в небо, на серебряную монетку солнца за облачной вуалью. «Гарри Герберт, Гарри Герберт, Гарри Герберт» Пытаюсь вообразить своего мужа но уже семь месяцев я его не видела, и его лицо померкло, превратилось в отдаленное воспоминание. Но до сих пор помню, как от него пахнет миндалем. Впервые я увидела его в день свадьбы. Я была тогда страшно зла, вообще не хотела выходить замуж все еще оплакивала несчастную любовь к одному кузену. Сейчас уже и не помню, как он выглядел, этот кузен, а тогда казалось, что умру от тоски по нему.
Сестрица Джейн всегда говорила: ты слишком поддаешься чувствам, будь осторожна, иначе однажды это доведет тебя до беды. Что ж поделать? Когда приходит любовь, захватывает тебя и возносит к небесам, так что голова кружится от восторга, как ей противиться? Это я и почувствовала, когда в первый раз увидела Гарри Герберта в зеленом шелковом дублете под цвет зеленых глаз. Гарри Герберт не сводил с меня взгляд и у меня сердце заколотилось. А едва он мне улыбнулся, бедный кузен был забыт.
Подходит Джейн Дормер. Я перестаю кружиться и хватаюсь за ее руку, чтобы не упасть. На лице у нее такое выразительное неодобрение, что я покатываюсь со смеху.
Вот уж не знаю, что тебя так развеселило, Кэтрин! говорит она и, отвернувшись, прижимает кулачок к губам. Кажется, она хотела сказать что-то еще, но передумала.
М-м просто радуюсь предстоящей свадьбе королевы. Против этого даже Джейн возразить нечего!
На самом деле Джейн вовсе не плохая. Она милая, просто совсем на меня не похожа.
Мистрис Пойнтц велела мне найти и привести тебя. Надо спешить, ты еще даже не переоделась в праздничное! Она берет меня под локоть и ведет к дому.
На свадьбу приедет Гарри Герберт!
Только не говори, что все еще о нем мечтаешь! Он ведь больше тебе не муж да на самом деле и не был мужем.
При этих словах Джейн вдруг густо краснеет. Я понимаю, о чем она думает: наш брак не был консумирован. Хотя, сказать по правде, я в этом не уверена. Я ведь не очень понимаю, что значит «консумирован». Официальная версия гласит: да, нас поженили, и я прожила месяц под одной крышей с ним и его родителями, но мы ведь еще дети так что друг к другу нас не подпускали. А потом, когда начались все эти беды и Джейн посадили в Тауэр, Герберты поспешили отдалиться от Греев. Меня отослали к родителям чистую, нетронутую деву тринадцати лет. Но это не совсем правда. Иногда нам удавалось ускользнуть от докучных взрослых и улучить несколько минут вдвоем. До сих пор вспоминаю его торопливые руки, нетерпеливые поцелуи и внутри что-то сладко сжимается. И это не все: еще он трогал меня прямо там! Интересно, это и значит «консумировать брак» или нет?
В спальне для младших фрейлин по ночам мы много об этом шепчемся; но беда в том, что никто из нас доподлинно не знает, что происходит в супружеской постели. Кузина Маргарет говорит: чтобы консумировать брак, мужчина должен расстегнуть ширинку. Я почти уверена, что ширинка у Гарри оставалась зашнурована, однако в темноте и в такой суете точно не скажешь. Магдален Дакр говорит, можно забеременеть от поцелуя, если слишком глубоко засунуть язык, а Фрэнсис Невилл что забеременеть можно, если мужчина потрогает тебя там. Все мы видели, как спариваются во дворе собаки; но, должно быть, девочкам просто невыносимо верить, что Бог создал нас животными и повелел зачинать детей по-звериному. Хотя никогда не признаюсь вслух, только в этой мысли есть что-то странно возбуждающее.
О боже, взгляни на мои туфли!
Уже поднимаясь по лестнице, я замечаю, во что превратились мои любимые бальные туфельки. Все в грязи, белый кожаный верх в розовых разводах от красной краски с намокшего подола. От мысли, что я просто так, ни за что, взяла и погубила любимую вещь, у меня сердце обрывается.
Туфлям конец, говорит Джейн Дормер, и я чувствую, как подступают к глазам необъяснимые слезы.
К нам подходят, цокая каблуками, двое мужчин, разодетых в пух и прах, на испанский манер. Дворец сейчас просто кишит испанцами. У этих смуглая кожа и темные глаза; взгляды их с одобрением задерживаются на нас. Судя по легкой улыбке на губах того, что покрасивее, ему нравится то, что он видит. Испанцы кланяются и снимают шляпы. Джейн идет мимо, не поднимая глаз, а я протягиваю руку. Увы, берется за нее не красавчик, а второй, весь в прыщах и пялится на меня так, словно вот-вот проглотит.
Почему, интересно, когда мужчины ходят по двое, всегда бывает, что один хорош собой, а другой нет? Прыщавый смотрит на меня с какой-то собачьей жадностью: вообще-то я люблю собак (говорят даже, что чересчур люблю у меня их пять), однако не таких, как этот испанец. Его голодный взгляд мне не по душе. Второй немолод я бы сказала, ему лет тридцать пять; но отлично сложен и в своем роскошном наряде выглядит просто великолепно! Жаль, что по мне он только скользит взглядом, а дальше начинает пожирать глазами Джейн. Ее взор скромно опущен в землю; его же взгляд прыгает, словно рыба, готовая попасться на крючок.
Что за прекрасная ткань! говорю я и легонько провожу пальцем вверх по его винно-красному рукаву, чтобы он обратил внимание и на меня.
Gracias[5], бросает он, едва взглянув в мою сторону.
Похоже, Джейн Дормер совершенно очаровала испанца: когда она наконец поднимает на него ласковые карие глаза смотрит так, словно никакая сила его от нее не оторвет. Приходится признать: это состязание я проиграла. Но я охотно уступлю Джейн: она такая лапочка!
Ви позволить мне себе себя пре-до-ставить?
Эту английскую фразу он выдавливает с таким трудом, что я едва сдерживаю смех. Но Джейн, воплощенное самообладание, смотрит спокойно и серьезно, и отвечает без тени насмешки:
С превеликим удовольствием.
Гомес Суарес, граф Фериа, сообщает он с новым, еще более глубоким поклоном.
Джейн, похоже, поражена до потери речи тем, что ею заинтересовался испанский граф, так что я прогоняю с лица усмешку и бросаюсь ей на помощь:
Милорд, это Джейн Дормер, а я леди Кэтрин Грей.
Жэ-ейн Дор-ма повторяет он, и я, не удержавшись, фыркаю. Граф едва ли замечает мою невежливость он смотрит на Джейн так, словно ему явилась Пресвятая Дева. Delectata![6] продолжает он по-латыни.
Ego etiam[7], отвечает она.
Вот когда я жалею, что не уделяла должного внимания латыни! Старая няня, когда заставала меня над тетрадками в слезах от того, что даже малышка Мэри умнее меня, всегда приговаривала: «Ничего, милая, ты у нас такая красавица, что можешь не тревожиться обо всем остальном!».
Si vis, nos ignosce, serae sumus[8], добавляет Джейн и берет меня за руку, чтобы уйти.
Vos apud nuptias videbo[9], отвечает Фериа. Единственное понятное мне слово «nuptias»; оно означает «свадьба».
Когда мы входим в коридор, я подталкиваю Джейн локтем и шепчу:
Кажется, ты кому-то приглянулась!
Не одной же тебе всех очаровывать, смущенно улыбнувшись, отвечает она.
Нет-нет, этот точно твой!
Джейн понимает: я хочу, чтобы меня желали все вокруг. Это сильнее меня. К тому же помогает отвлекаться и забывать обо всем, о чем хочу забыть. Я обращаюсь мыслями к Гарри Герберту, с радостным возбуждением от того, что скоро его увижу. Он где-то среди англичан, сопровождающих Филиппа Испанского. Хорошо, что я упросила Магдален Дакр одолжить мне туфли на деревянной подошве, в которых кажусь выше ростом! Она говорит, в них невозможно ходить: но я все утро расхаживала взад-вперед по коридору, привыкла к толстым подошвам и, кажется, неплохо с ними справляюсь. «Гарри Герберт, Гарри Герберт, Гарри Герберт», шепчу я на бегу, устремляясь в покои младших фрейлин, чтобы переодеться.
Когда я, торопливо поправляя чепец на голове, вхожу в покои королевы, все уже готовы идти. Сьюзен Кларенсьё строит процессию, громовым голосом объявляя каждому его место. Разумеется, тут начинаются споры о том, кому куда встать. Maman пристраивает Мэри и меня на место, по праву нам принадлежащее почти в самое начало процессии, позади нее самой и графини Леннокс, еще одной кузины королевы со стороны Тюдоров; но кузина Маргарет начинает возмущаться она хотела идти в паре со мной. Маргарет пробирается сквозь толпу, пытается оттереть Мэри плечом; чтобы защитить сестру, мне приходится дать ей хорошего тычка, смерить сердитым взглядом, да еще, как бы невзначай, наступить на ногу а в тяжелой туфле с толстой подошвой это должно быть больно! Но все это время я думаю: будь жива сестрица Джейн, она сейчас шла бы в паре со мной, а Маргарет с Мэри. Подобные мысли гложут меня изнутри; и еще хуже становится, когда я вспоминаю, что в соборе, где ждут джентльмены, нас не встретит отец, такой статный и красивый в своем парадном камзоле. Думать об отце совсем не могу. Я глубоко вздыхаю, чтобы не дать пролиться слезам, щиплю себя за щеки, кусаю губы. «Гарри Герберт, Гарри Герберт, Гарри Герберт»
Венчание, свадебный пир а дальше слуги убирают посуду, выносят столы, и начинаются танцы. Испанцы сгрудились с одной стороны зала: физиономии мрачные никто не улыбнется! Англичане, столпившись у другой стены, меряют их враждебными взглядами. Не свадьба, а поле боя! Муж королевы хмурится: ему подали ужин на серебре, а ей на золоте. Впрочем, даже угрюмый он очень недурно выглядит. У него лицо Габсбурга, вытянутое и с тяжелой нижней челюстью, но фигура отличная; и я задумываюсь о том, чем же королева она совсем потерялась в своем роскошном свадебном наряде, и тяжелые драгоценности словно гнут ее к земле надеется привлечь внимание молодого мужа.
Гарри Герберт находит меня взглядом уже в тысячный раз за сегодняшний вечер и посылает воздушный поцелуй, а я делаю вид, что ловлю его и прижимаю к сердцу. Во время службы, когда всем нам полагалось молиться о том, чтобы Бог дал королеве наследников, мы с Гарри глаз друг с друга не сводили. Я увидела его, когда процессия поднималась по ступеням в собор, и едва удержалась, чтобы не броситься ему навстречу. Когда я проходила мимо, он тряхнул головой, отбросив с глаз темную челку, улыбнулся и я испугалась, что рухну без чувств.
Гости выстраиваются в два ряда для пава́ны[10]: джентльмены с одной стороны, дамы с другой. Гарри Герберт направляется ко мне, но его отец ловит его за руку и отправляет танцевать с одной из сестер Тэлбот. Хуже того напротив меня оказывается тот испанец с голодным собачьим взглядом, приятель графа Фериа: он совсем не умеет танцевать, постоянно поворачивает меня не в ту сторону. По правде сказать, еще и туфли на деревянной подошве страшно натирают ноги; так что при первой возможности я извиняюсь и, оставив прыщавого испанца на попечение кузины Маргарет, подсаживаюсь к Мэри, которая сидит здесь совсем одна. Все наши девушки скорее умрут, чем окажутся рядом с Мэри на глазах у кавалеров все кроме Пегги Уиллоуби с заячьей губой, но Пегги уже ушла спать. Пожалуй, только здесь, при дворе, я поняла, насколько Мэри отличается от всех. Разумеется, я знала, что она горбунья, однако дома это ничего не значило: там она была просто Мэри, наша маленькая Мышка. А здесь мне приходится защищать ее от фрейлин; они иногда хуже гадюк!
Мэри сидит, прислонившись головой к стене. Когда я подхожу, она зевает и говорит устало:
Хотела бы я уже пойти спать!
Мне хочется обнять нашу малышку, но не стоит Мэри этого не любит. Говорит, слишком часто ее тискали, вертели и тянули в разные стороны и доктора, и знахарки, что старались выпрямить ей спину. Растягивали, привязывали к доске, поили мерзкими на вкус зельями, чтобы размягчить кости. Были и священники с молитвами, а один у нас в Брэдгейте даже попытался изгнать из сестры дьявола. Но Мэри осталась такой же, как была. Я сцепляюсь с ней мизинцами: это у нас вместо объятий.
Гарри Герберт танцует с Магдален Дакр, и они вместе смеются какой-то шутке. Смотреть на это невозможно невозможно и отвести взгляд. Он берет ее за руку, и внутри у меня словно что-то скручивается в тугой узел.
У меня есть новости, говорит Мэри.
О чем?
О maman Тут она останавливается, и я сразу начинаю подозревать худшее. Что на этот раз? Хочется заткнуть уши и громко запеть, только бы не слышать, не слышать новых дурных вестей! Еще одной беды я не выдержу.
Что-то дурное?
Нет-нет, хорошее! отвечает она, подняв на меня круглые карие глаза, большие, словно у новорожденного олененка.
Так что же? Гарри Герберт что-то шепчет Магдален на ухо, и мне нужно срочно от них отвлечься.
Она собирается выйти замуж.
Обмен партнерами: Гарри передает Магдален пухлому испанцу, а сам с поклоном протягивает руку кузине Маргарет И тут до меня доходит, что я только что услышала.
Maman? Замуж?! Да что ты, Мышка! Это просто сплетни.
Нет, Киска, я слышала от нее самой.
Ну почему ей maman все рассказывает первой? В оленьих глазах Мэри мне теперь чудится лисья хитрость и вспыхивает старая зависть, какую я обычно испытывала к Джейн. Но я напоминаю себе: это же наша Мэри, бедная малышка Мэри, и она не желает мне зла.
Maman сказала мне, что надумала выйти замуж за мистера Стокса.
За Адриана Стокса? Быть такого не может! Он же ее конюший попросту слуга! Да и королева никогда не позволит
Королева уже дала разрешение, отвечает Мэри.
Это maman тебе сказала? Мысли лихорадочно мечутся; во мне поднимается гнев при мысли, что отца, лучшего человека на свете, maman променяла на какое-то ничтожество из конюшни! Как она могла?!
Тоска по отцу врезается в грудь нестерпимой болью. Я была его любимицей.