В обычном своем часто депрессивном состоянии она двигается четко и ровно походкой робота, уставившись в одну точку.
Скользнув мимо моего минивэна, Оксана исчезла в подъезде, не обратив на меня абсолютно никакого внимания.
Ну что же Она была одна. Было время действовать.
Я жду еще около пяти минут, беру спортивную сумку, перекидываю ее через плечо, поднимаю с заднего сиденья корзину с цветами, закрываю автомобиль и иду уверенной походкой к подъезду.
Поднявшись на соответствующий этаж, я поглубже натягиваю красную бейсболку с какой-то надписью и закрываюсь корзиной цветов от дверного глазка.
Звонок динь-донкает.
Кто там? спрашивает Оксана.
Доставка цветов, отвечаю я. Мы с вами общались по телефону.
Дура тупая, разве в дверной глазок не видно цветы?
За дверью завозились с замком, петля скрипнула, дверь открылась, и Оксане в лицо уперлась корзина с цветами, над которой мелькала красная бейсболка.
Куда можно поставить корзинку? спросила красная бейсболка. Мне еще нужна ваша подпись о факте доставки.
Да, конечно, сказала Оксана, увидев огромную и тяжелую для такой хрупкой девушки корзину. Проходите. Вот сюда.
Красная бейсболка замелькала над цветами и вошла в коридор. Входная дверь закрылась.
Держите, корзина придвинулась ближе к Оксане, и та обхватила ее руками.
В тот же момент у ее шеи сухо затрещал электрошокер, корзина мягко перекочевала обратно в мои руки, чтобы не рассыпались цветы, а тело Оксаны тихо упало на пол.
Поставив цветы на калошницу в коридоре, я расстегиваю сумку, достаю оттуда армированную липкую ленту (спасибо американским фильмам), марлевый кляп, моток веревки, бутылку шампанского и коробку конфет.
В бахилах и перчатках я иду на кухню, разливаю по бокалам шампанское, вылив часть в раковину, открываю коробку конфет и съедаю парочку. Все веселее. Шоколад прекрасное средство от стресса и депрессии.
Потом я возвращаюсь в коридор, засовываю кляп в рот Оксане, креплю его скотчем, несколько раз обмотав вокруг головы, а потом связываю ей руки и ноги.
Далее нужно было приступать к операции «вынос тела».
Спустившись вниз к машине, я надеваю серую кепку и куртку, в которых месяц назад мне пришлось красить стены у себя в гараже, так как кровь уже не отмывалась. Вытащив из грузового отсека рулон линолеума, я взваливаю его на плечо и не торопясь возвращаюсь в квартиру Оксаны.
Выгляжу я просто великолепно обычный невзрачный помятый и закапанный краской работяга, который делает кому-то ремонт. Увидев такого, вы даже не запомните его одежду, не то что пол, лицо или особые приметы.
Я старательно скручиваю Оксану в рулон линолеума, затыкаю торцевые концы тканью, неплотно, чтобы был доступ воздуха, тщательно связываю на концах и посередине, с трудом взваливаю на плечо, захлопываю дверь ее квартиры и несу «строительный мусор» вниз по лестнице.
Несколько минут, и ролл из линолеума и Оксаны лежит у меня в Galaxy, аккуратно прикрытый тряпьем, а я уже завожу свой минивэн.
Глава VII
Эдуард снова принял душ и почистил свой синий тренировочный костюм.
Лед, который он приложил к челюсти, не дал гематоме сильно расползтись, и если не присматриваться, то заметить последствия удара в челюсть было практически невозможно.
То, что это был удар, Эдуард уже не сомневался. Он отчетливо помнил здоровенного лысого парня криминального вида, его короткий хук в челюсть, асфальт перед глазами, черные военные ботинки, пинающие Эдуарда по ребрам.
Рядом со здоровяком был невысокий бледный молодой человек явно не богатырского сложения. Эдуарду больше всего запомнились его большие темные глаза и сломанный нос. Этот-то молодой человек и остановил громилу от еще более серьезных увечий, которые тот мог нанести Эдуарду.
Непонятным в данной ситуации было одно. Если у Эдуарда ничего не отняли, то это не ограбление, а если это не ограбление, то зачем было затевать всю эту возню.
Пьяные хулиганы? Возможно.
Эдуард сел перед огромным телевизором в неудобное белое кожаное кресло в центре комнаты и задумался.
Свои выходные он проводил абсолютно не так, как все остальные менеджеры среднего звена, у которых не было ни жен, ни детей.
Он не напивался в пятницу вечером в клубе, пытаясь подцепить девушку, желавшую там же найти себе решение всех своих финансовых проблем. Он не похмелялся в субботу, не отсыпался до обеда, не пролеживал на диване, просматривая очередной сезон очередного сериала.
Суббота у Эдуарда была днем спорта и еженедельной генеральной уборки.
Воскресенье закупка продуктов и готовка.
Вечера отводились книгам или фильмам, которые заранее подготавливались. Читались аннотации, критика профессионалов и отзывы любителей, и только после этого фильм или книга ставились в список к просмотру или чтению.
Однако эта суббота сразу пошла не по плану. Со спортом как-то не срослось. После утреннего инцидента сильно болела челюсть и ребра, поэтому идти в спортивный зал было сродни мазохизму, а заняться уборкой не дал раздавшийся тут же телефонный звонок.
Эдуард встал с белого кресла, подошел к стеклянному столику, поднял свой смартфон и скользнул пальцем по экрану.
Здравствуйте, Эдуард
Это был Антон Николаевич доктор, наблюдающий его брата Диму.
Дима Он так до конца и не оправился от того ужасного случая в детстве. Его периодически укладывали на несколько недель в больницу с приступами обострения.
Случалось это не чаще двух раз в год, но с завидной периодичностью. Причем все это происходило внезапно.
Сегодня только они с Димкой встречались, разговаривали, обсуждали ремонт в квартире Эдуарда, в котором Дмитрий обещал помочь. А завтра брат бормотал в трубку страшные бессмысленные фразы, перемежаемые громким рыданием и странными упреками.
Бывали случаи, что Дмитрий, наоборот, долгое время вообще не выходил на связь.
Часто он запирался в квартире, отказываясь от пищи и погружаясь в какое-то отрешенное состояние. В такие моменты вытащить его оттуда мог только Антон Николаевич его лечащий врач. Довольно молодой, но, несомненно, опытный и квалифицированный специалист.
Ему удавалось вытащить Диму как из квартиры, так и из глубокой депрессии и отрешенности.
Вот ровно месяц назад был как раз такой случай. Дмитрия с искусанными в кровь руками и заплаканным лицом на глазах привыкших уже ко всему соседей вывели из квартиры.
Антон Николаевич что-то рассказывал Диме мягким успокаивающим голосом, держа под руку и спускаясь вниз по лестнице к машине. Дима слушал и, казалось, кивал головой.
Следующие два месяца Дима провел в клинике. Его выписали буквально неделю назад.
Эдуард, здравствуйте, послышался голос Антона Николаевича. Голос был взволнованным.
Здравствуйте, Антон Николаевич, ответил Эдуард. Что-нибудь случилось?
Хотелось бы мне ответить, что ничего не случилось, послышалось в трубке, но, к сожалению
Что-то с Димой?
Эдуард, сказал Антон Николаевич, я понимаю, что эта фраза звучит нелепо, но я советовал бы вам присесть.
Дмитрий опустился в белое кресло, и мир вокруг завертелся волчком, осью которого был сам Эдуард. Мысли поплыли, в висках застучало, снова разболелись челюсть и ребра.
Не буду тянуть, произнес голос в трубке. Мне кажется, что лучше узнать это сразу. Дима Дима покончил с собой.
Эдуард некоторое время молча сидел в кресле.
Алло! забеспокоился Антон Николаевич. Алло! Эдуард! Вы здесь?
Что? переспросил Эдуард, надеясь, что в этот раз ответ будет другим.
Дима покончил с собой, повторил голос в трубке.
Вы уверены? Сил осознать эту информацию не было. Была только надежда, что кто-то что-то перепутал.
К сожалению, ошибки быть не может.
Как? спросил Эдуард. Что он
Передозировка, поспешил ответить доктор.
Передозировка? удивился Эдуард. Передозировка чего? Чем вы его напичкали?
Эдуард, твердо произнес голос в трубке, это не препарат. Это какой-то наркотик. Пока еще не определили, какой именно. Мы такого выписать не могли. Он сам его где-то достал, вне клиники.
Извините, пробормотал Эдуард. Я просто не знаю, что
Понимаю, сказал Антон Николаевич. Я прекрасно понимаю ваше состояние, но, к сожалению, буду вынужден просить вас присутствовать на процедуре опознания.
А почему именно вы? спросил Эдуард. Почему позвонили вы? Разве мне не должны звонить из полиции? Откуда вы узнали?
Такие люди, как Дмитрий, состоят доктор слегка задумался, стоят на особом учете. И при возникновении определенных инцидентов информация от правоохранительных органов поступает в первую очередь к нам.
Узнав о том, что случилось, я сам вызвался сообщить вам о произошедшем. Не думаю, что оформивший десятки случаев передозировки следователь, работающий с различными наркоманами, был бы более тактичен. А я все-таки наблюдал Дмитрия более пяти лет. Я очень хорошо знаю вас, хорошо к вам отношусь. Не хотелось бы оставлять вас в такой момент без поддержки.
Извините меня еще раз, сказал Эдуард. Когда я должен
Лучше сделать это завтра, ответили в трубке.
Как и в какое время?
Вы можете заехать к нам в клинику, а оттуда мы направимся вместе, ответил Антон Николаевич. Часам к двум вам будет удобно? Отсюда до м-м-м отсюда это займет пять минут пешком.
Да, ответил Эдуард. Хорошо. Большое спасибо.
Буду вас ждать, ответили в трубке. До свидания.
До свидания, проговорил Эдуард и просто опустил руку с телефоном на подлокотник кресла. Телефон еще несколько минут истошно захлебывался короткими гудками, но потом заткнулся и погас.
Глава VIII
Илья с самого утра принялся за статью. На этот раз он делал обзор рынка люксовых смартфонов от дизайнерских ателье.
Все эти кнопки из чистого золота, кожа крокодила, карельская береза, бивни мамонта, драгоценные камни и тонны пафоса За ними по сути не стояло ничего, кроме громких названий и желания поставить себя выше «черни».
Как называется это в пирамиде Маслоу? Уважение, статус и прочая ерунда.
Все двигалось просто отлично. Цинизм бил через край, известные марки тонули в море точных расчетов и выкладок, по которым значилось, что покупатели переплачивают в три и четыре раза просто за сотрясание воздуха. Едкие замечания и острые шутки вколачивались в текст, как гвозди в гроб нечистых на руку дельцов, обдирающих несчастных понторезов.
К вечеру статья была бы полностью готова, если бы не сигарета. Обычная сигарета, которую Илья решил выкурить перед тем, как дописать финальный абзац.
Курить в квартире Илья не любил, потому что полупустую квартиру-студию на двадцать втором этаже табачный запах превращал в мерзкую двушку спального района из его детства.
А на лестничной клетке курили. Об этом говорила пустая банка из-под кофе, полная окурков. Там курил и Илья. Редко, но все же курил.
Все меняется. Не меняются только люди.
Спустившись на второй этаж, на лестничной площадке у почтовых ящиков Илья чиркнул зажигалкой и закурил.
Нет! Все-таки что-то меняется. В подъезде из его детства пол был в шелухе от семечек и окурков, стены расписаны именами проживающих и информацией о том, кто из них лох, кто «пидр», а кто шлюха. Почтовые же ящики были
Илья поднял глаза на стройный ряд металлических блестящих ящиков для почты и вдруг увидел, что из ящика с номером его квартиры что-то торчит.
Сначала Илья думал, что это обычный рекламный мусор. Его с удовольствием можно было просмотреть, чтобы отвлечься от мыслей о статье.
Может быть, рядом открылась очередная пиццерия или сушильня, там, где выдающие себя за японцев буряты стряпают роллы из несвежей рыбы и комкующегося риса. Или какая-нибудь эконом-парикмахерская предлагает стрижки от 300 рублей. Ну или, наконец, это могут быть просто счета за коммуналку.
Илья откинул крышку ящика и взял толстый белый конверт без опознавательных знаков.
Ни адреса, ни имени ничего на нем указано не было. А это значит, что конверт положили в ящик не почтовые службы. Либо это был курьер, либо кто-то озаботился лично.
Илья аккуратно вскрыл конверт и обнаружил там пачку фотографий.
Взглянув на первую из них, он тут же закрыл конверт, затушил сигарету, быстро поднялся к себе на площадку, вошел в квартиру и захлопнул за собой дверь. Руки у него слегка дрожали.
Илья сел за стол, снова открыл конверт и достал оттуда стопку фотографий. Это были довольно профессиональные фото, сделанные достойным фотоаппаратом, распечатанные на хорошем принтере на дорогой фотобумаге.
На первом фото была запечатлена девушка, насколько можно было судить по одежде: серая юбка, бежевая блузка с небольшими пятнами чего-то темного.
Сначала Илья подумал, что она лежит на полу, потому что за ее спиной просматривался типичный паркетный рисунок. Но потом стало ясно, что это просто линолеум. Обычный дешевый линолеум, выстланный на полу и на стене за спиной девушки. Поэтому создавалось впечатление, что она лежит на полу.
Сама же девушка была крепко привязана к стулу. Лица ее нельзя было разглядеть, так как на голове у нее был плотно намотан пластиковый полупрозрачный пакет из «Ашана».
Это, в общем, был какой-то сюр и полный бред.
Но вот на груди девушки! Поверх блузки! Была наброшена подвеска на цепочке, которая моментально всплыла в памяти Ильи, заставив его сердце замереть на долю секунды.
Это было быстро, отчетливо и внезапно пугающе, как молния на безоблачном ночном небе в тихий вечер.
Это была подвеска в виде желтого карандаша с желтым полупрозрачным камнем в виде стирательной резинки.
Это была та подвеска, которую ему оставила, сбежав, так сказать, «из-под венца», та чокнутая девушка в баре. Подвеска, которую он все же где-то потерял в тот роковой вечер и которую так и не смог у себя найти на следующее утро.
Илья взглянул на вторую фотографию. На ней была все та же девушка, все в том же положении, только темных пятен на бежевой блузке было меньше. Ее голова была поднята, а пакет не так плотно облеплял лицо.
На следующем изображении Илья с каким-то облегчением увидел, что пакет с головы девушки был снят. На фото была не та чокнутая из бара. На фото была миниатюрная блондинка с очень симпатичным, на первый взгляд, детским лицом и большими карими глазами.
Нижняя губа ее ближе к уголку рта была рассечена ударом чего-то твердого, хотя скорее всего, просто чьим-то кулаком о свой собственный зуб. Таких травм Илья повидал немало. Если бы тут применяли биту, или дубинку, или кастет, то повреждения были бы намного массивнее.
Рана кровила, и темная жидкость на блузке была не чем иным, как кровью, стекающей по подбородку и капающей на светлую одежду, оставляя на ней бурые следы.
Щеки девушки были мокрые от слез.
Далее какое-то странное чувство заставило Илью просмотреть до конца все фотографии, воспроизводящие этот извращенный акт физического насилия, применяемого к девушке.
Ни на одной фотографии не было ничего эротического, как он ожидал вначале. Девушка все так же была одета и привязана к стулу. Только с каждой новой фотографией у нее добавлялось красных пятен на лице следов побоев и кровоподтеков, которые постепенно начинали опухать от фото к фото, становясь лиловыми.
Илья не мог даже предположить, что это за фотографии и кто их мог прислать. Возможно, это какая-то дурацкая постановочная сессия. Чья-то злая шутка. Чей-то жестокий розыгрыш. А может быть Да черт знает, что может быть