Наттель попыталась вздохнуть и её легкие приятно обожгло холодом. Она почти видела синий цвет, заливающий всё её существо.
Следующий вздох заставил её закашляться. Девушка открыла глаза и упала.
Комната, где её заботливо укрыли толстым пледом, напоминала чердачную библиотеку, где среди старых книг стояли колбы, пробирки, чаши, пылились одни инструменты алхимика и ярко поблёскивали другие.
Наттель перевела дух.
Кушетка, с которой она упала, была покрыта толстым пухом. Протянув руку, девушка ощутила холод. Это был снег но не таял он на ладони.
Снег покрывал кушетку, словно глазурь сахарный пряник. В комнате ощущалось морозное дыхание, но не сковывающий лютый холод, который бывал по зиме, и заставлял селян сидеть по домам, мечтая о лишней вязанке дров
Девушка попыталась сесть на тёмно-синем прозрачном полу, который покрывал всё тот же волшебный снег, словно белый уютный ковёр по привычке стянула тёплый плед, и закуталась. Ничего. Холод не приносил ей боль. Только покой.
В глазах потемнело. Голова закружилась.
Это всё от яда, услышала Наттель чей-то голос. Скоро пройдёт
и почувствовала, как её погружают в нечто холодное и мягкое, будто в снеговую ванну, наполненную до краёв мягким мятным мороженым.
Так и есть. Так и есть. Спи!
Снова полился холод, прогоняя ядовитое пламя зелья, разлитого на красном ковре, средь острых осколков стекла. Жар уходил, унося боль. Мышцы и кости перестали молить о пощаде и смерти.
Наттель снова открыла глаза.
Сначала она увидела тёмно-фиолетовое пламя. Но потом оказалось, что это были чьи-то глаза. На неё смотрел человек?
Скорее он был похож на ледяного великана, о которых рассказывала бабушка. Но его фиолетовые глаза, длинные белые волосы, острый нос на прямоугольном лице, придавали какое-то странное благородство и стать
Но, если долго смотреть в эти глаза, начинало казаться, что он не просто человек Стихия!
Ты уже умирала, когда Освальд принёс тебя, голос был гулкий и густой, словно взбитые сливки. Услышав своё имя, к девушке подошёл огромный белый волк и лизнул её в пылающую щёку. Покой разлился по телу. Будто ледяной ветер остудил лицо в жаркий день.
Мы выходили тебя, продолжал великан. Изгнали яд из тела и души. Но обратно тебе нельзя. В мире людей ты растворишься и, если сумеешь хоть частью снега вернуться сюда, то снова возродишься но через Боль. голос Великана завораживал и баюкал. Хотелось раствориться в этих умиротворяющих звуках. Но какая-то часть её души помнила, что раньше этот голос пугал её, звуки вселяли ужас и бессилие, тоску и горечь, но вместе с тем какой-то жуткий восторг, словно она видела десятибалльный шторм, накрывающий с головой.
Наттель медленно поднялась на ноги. И, опираясь на мощную руку неизвестно спасителя, вышла медленно из синей хижины.
Вокруг, куда хватало глаз, лежал снег. Целые долины пушистого свежего снега, подкрашенного золотой солнечной карамелью.
Надо всем этим возвышалась Гора, больше похожая на древнюю неприступную крепость из легенд. На мощном уступе горы и находилась Ледяная хижина, в которой, как говорила бабушка, жили Буран и Вихрь, выдувающие снега на землю, когда наступала Зима.
Легенды гласили, что Буран с Вихрем часто летали над полями, лесами и жильём, укрывая от морозов всё живое толстым снежным одеялом. Но не умели танцевать они с Ветром. Буран лишь носился по просторам, а вихрь хвостом заметал их следы.
Научи танцевать нас, Метель! провыл белоснежный волк.
Наттель кивнула и обхватила руками его мощную мохнатую шею. Уткнулась в длинную шерсть, остро пахнущую мятой и ветром.
По шерсти Волка Снегов прокатились из глаз девушки крупные мёрзлые градины
* * *
До этого времени, говорят, не знали люди, что такое град, что такое метели с их гибкими страстными танцами, а Мороз не рисовал ещё на окнах пионы и кружева только листву. Вышивать и ткать кружево научила его Босоножка Наттель.
Иногда ночью, в метель, можно услышать плач женщины. Голос иногда стучит снегом в окна и спрашивает: Почему?. Но принца с королевой давно нет на белом свете.
Остались только Старая гора и Дом на её вершине.
В доме Метель учит Мороз плести тонкие кружева. Иногда она гладит по мохнатой шерсти Снежного Волка и тогда идёт снег. А Освальд-Буран зорко следит за тем, чтобы земля была ровно и густо укутана снегом.
И лишь иногда Метель танцует дивный по своей природе и страшный по силе и красоте танец, как будто в последний раз.
Рождественский кофе
Это не конфеты в коробочке: просто так не достанешь из жестянки надо сначала вырастить тростник, собрать урожай, размочалить и только потом из белых крох плавить сладкую карамель
На этом размышления Дарьи прервались. Она вновь медленно выдохнула тёплый воздух на озябшие пальцы. Улыбнулась. Облачко пара изо рта показалось не уютным и тёплым, а колким, словно тяжёло вздыхала сама Снежная Королева. Нет, она точно не снежная владычица сугробов просто обыкновенная девочка в тёплом мальчишеском полушубке. Мечтатель. Один раз довелось сыграть в школьном спектакле главную роль
Сегодня она с обеда успела обойти все магазины в окраине, машинально потирая локоть, зашибленный на горке. Интересно, там ещё кто-то катается сейчас, в густеющих сумерках?
У Дарьи было очень важное дело да и ещё игрушку на ёлку надо купить Вот мама удивится! Раз говорила, что не рассчитывала удачу в старом году.
Девочка представляла себе, что заходит в привычные магазины впервые, как храбрый полярник, преодолевший мороз и метель: снег настолько запорошил мягкими белыми хлопьями все следы, что казалось, ни разу ещё не ступал ботинок на порог сияющего гирляндами магазина. Маленькие следы остроносых ботиночек тут же засыпало снегом, особенно тщательно снежинки укладывались в скошенный квадратик каблучка Снежинка за снежинкой. След за следом
Девочка смеялась, глядя на своё отражение в тёплой оранжевой витрине: кудряшки, полные снежных маленьких шапочек, весело пружинили на ветру. Если прищуриться, можно было поверить, что волосы на самом деле белые, как у той самой Снежной королевы.
Зачесался нос. Даша чихнула. И волосы уронили свои снежные украшения в сугроб. Ветер, словно старинный приятель, продолжали щекотать нос, мотом, с протяжным свистом?-смехом? прятался за могучее дерево, за угол дома, за старый железный фонарь, а иногда даже за спины прохожих! Играть в прятки и догонялки ветер, безусловно, умел.
Девочка сняла красную, с вышитыми ею самой снежинками, варежку, и достала из кармана мелочь: прямо по курсу была её любимая скамейка, а на пути к ней кофейный киоск. Мама говорила, что там кофе не совсем настоящий, так что нельзя было терять ни минуты! Кто-нибудь обязательно сгрёб снежный плед наземь и сел бы на лавочку сам, чтобы насладиться и стаканчиком кофе и зимним вечером.
Девочка обгоняла прохожих, которые недоумённо поглядывали на то, как она, то и дело поправляя забавную вязаную шапку, ловко держала большой картонный стаканчик и одновременно сдувала оседающий на плечах снег.
Дарья победно оглядела прохожих: они ведь даже не знают, как здорово сидеть вот так, в снегопад, на этой самой скамейке и, вдыхая трепещущее тепло кофе, смотреть в ватное небо. Казалось, что где-то на самом верху неба, кто-то перетряхивает большие белые подушки, чтобы вниз полетели зимние перья
Когда зажжётся первый фонарь, лучи света разбегутся от этой скамейки, пробуждая другие уличные светильники. Ждать осталось совсем чуть-чуть. Дарья умела ждать. Она училась этому долго и терпеливо: сначала ждала маму с работы, потом ждала окончания уроков, затем ждала свой автобус, иногда ждала друзей
Первая капля карамельного света упала на щербатую скамейку. Вторая. Уже льётся оранжевый свет, играя стаями мотыльков-снежинок, которые исполняют свой единственный, но грациозный танец, и медленно оседают на белую землю.
Дарья вспомнила балерину с отбитой рукой: та тоже, подобно фарфоровой снежинке, под нежную зимнюю музыку кружилась в шкатулке, если завести ключиком. Помнится, двоюродная сестра смеялась, говоря, что в таком возрасте балерины уже сто раз как на пенсии и уговаривала девочку выбросить шкатулку на помойку, или, 6сли уж ей так жаль безделушку отдать старьёвщику
Но Дарья считала, что это единственное, за что можно сердиться на свою двоюродную сестру. Та была на год старше. Знала много разных весёлых игр. Общалась с теми, кто понимал в танцах и музыке. Прекрасно танцевала сама. Читала книжки только с картинками, а иногда разрешала Даше их полистать.
Осторожно поставив пустой стаканчик вверх дном, на голову только что слепленного ею снеговика, Даша пошла к Самому Любимому магазину. Она наслаждалась издалека яркими сочными огнями витрин. Блеском ёлочных игрушек. Пышными бантами из органзы, которые гордо вычали большущие коробки с подарками. Где-то, в самом сердце Магазина гудела маленькая железная дорога, свистел пронзительно тепловоз, в железных вагонах сидели куклы, пушистые мишки, зайцы, тигры Грузовые вагоны ломились под тяжестью блестящих конфет и вафель, золотых и серебряных орехов, ароматных пряников в блестящей красной обёртке.
Чем ближе подходила девочка к магазину, тем ярче и острее было ощущение чуда. В безукоризненно чистых окнах всегда сияли разноцветные ёлочные игрушки и мишура. Прозрачные стеклянные ангелочки сверкали яркими крыльями над подоконниками.
Золотые лампы гирлянд, словно занавес, раздвигались перед каждым посетителем
Гигантские ёлки сияли самоцветами огней. Под каждой стояли гномы, охраняя хрупкие, словно изо льда, игрушки.
Сотрудники-эльфы развешивали леденцы, снежинки, гирлянды, упаковывали подарки, помогали усадить огромного плюшевого медведя, который доверчиво тянулся бархатными лапами к каждому посетителю. Он словно принюхивался к сладостям, что уносили с собой покупатели, отчего его красный бант съезжал набекрень. Но ему это даже шло.
Кто-то из сотрудников радостно желал весёлых каникул покупателям, кто-то успел приладить последний шар на тонкой леске к высокому потолку. Шары вертелись рядом с блестящими шишками, красными гроздьями ягод, среди игрушек и ёлок
Дарья бережно обхватила руками коробку со снежным шаром. Вот и рождественское чудо, которого мама, как она говорила, не ждала. Накопленных денег как раз хватило на самый красивый!
Пора было идти назад.
Дарья тряхнула кудряшками и снег посыпался вновь, спрыгивая большими барашками с плеч, словно девочка была сама большой снежной тучкой.
Дойдя до дома тёти, девочка запрокинула голову, из-за чего всё лицо сразу засыпало большими холодными снежинками. В окне было видно, как старшая сестрёнка уже допила свой какао и с улыбкой поставила чашку на стол, чмокнув бабушку в щёку. Мелькнули длинные светлые косички. Видимо, пошла одеваться. Скоро выйдет.
Надкушенное пирожное бабушка бережно накрывает тарелкой. Затем задёргивает лимонно-жёлтые шторы, отчего окно похоже теперь на китайский фонарик. Такое же масляно-прозрачное, словно игрушечное.
Проходит минута-другая и голубь, цепляясь озябшими лапками за подоконник, пытается заглянуть в тёплую комнату. Он видел там точно разожгли камин! Птица пару раз сердито клюнула отражение искусственных ягод на замёрзшем стекле. Но из комнаты раздался сердитый окрик Кыш!!! и птица перепорхнула на крышу детской беседки. Стала нетерпеливо возиться и прочищать пёрышки.
Ох, ну, ещё раз привет! радостно прокричала сестра, взмахнув руками, подбегая к Даше. Так хорошо, что ты меня дождалась! Как это мы так могли зимой вспотеть на горке?! Пришлось влезть этот противный бабушкин свитер! Иначе не отпустили бы с тобойТак колется! Ну, что поехали к тебе за санками? На картонке-то не очень кататься. Ты, надеюсь, хоть выпила горячего кофе?
Настоящая маска
Он снова сел за работу и принялся терпеливо вылепливать каждый штрих, каждую будущую деталь. Качал головой, переделывал, снова проявлял недовольство и переделывал вновь.
Работа была очень ответственная. Нельзя было те то что повредить, но даже допустить неточность.
Он оттачивал, доводил до совершенства, всё, что было необходимо. Затем принялся украшать
В ход пошли блёстки, имитирующие игру разноцветных камней, пластмассовые, идеально круглые жемчужины, заклёпки, имитирующие золото и серебро И, наконец перья диковиной птицы! Всё должно быть идеально!
Маска была готова.
Он с облегчением вздохнул. Слишком часто на Маскараде приходится менять маски. Но чаще просто брать новые. В свете ярких прожекторов, что ослепляют глаза, маски изнашиваются очень быстро. И зоркий глаз вместо множества деталей, начинает видеть со временем лишь пятна света.
Почти не осталось настоящих мастеров, способных изготовить Настоящие Маски. Он, увы, даже не может позволить сейчас оплатить такую работу. Пришлось самостоятельно научиться этому скорбному ремеслу
Напоследок он покрыл своё творение фосфоресцирующим лаком, чтобы как можно ярче изделие сияло в темноте, и как можно ослепительнее блестело днём. Слегка протёр наждачкой уголки так маска выглядела состаренной. Словно досталась по наследству или долго лежала без дела, пока он не взял и не сдул пыль. Последний писк моды! Винтаж!
Примерил.
Зеркало отразило его живые довольные глаза, квадратные скулы блестящего изделия и слегка дрожащие тонкие дрожащие руки, бережно снимавшие маску с лица
В этот миг он резко отвернулся от зеркала.
Скоро Большой Карнавал. «Все маски скоро будут к нам!» Он только вздохнул. Цитата, высказанная кем-то давно, царапнула душу. Махнул рукой. Всё хорошо. Он достиг своей цели. Он доволен. Чего ещё желать!?
Шатаясь от усталости и ослепительных впечатлений, еле передвигая ноги после шумных танцев и горячих напитков, он тяжело опустился в прихожей на колченогий стул.
Перед глазами плыло, словно он всё ещё находился в круговерти карнавальных огней, на самой быстрой карусели. В ушах стоял гул. Рябь чужих масок и неистового блеска струилась перед его внутренним взором огненной рекой. Он погасил верхний свет в прихожей: ослепительных огней итак хватило с лихвой. Целый водопад, отражающийся ещё и от блестящего паркета Танцевального Зала.
У него получилось! Его маска привела всех в восторг! Недаром столько бессонных ночей он
Он включил маленький тёплый светильник. Оранжевый свет залил комнату карамельным сиянием. Мягкий полумрак и время отдыха. Время упасть лицом в холодный шёлк подушки и глубоко вздохнуть.
Он начал медленно снимать маску в вспотевшего лица. Сейчас свежий воздух омоет разгорячённые щёки. Резкая боль! Ч-чёрт! Наверняка впопыхах перепутал тюбики с клеем. И как можно было оставить столярный клей на столике для грима! Улыбнулся каламбуру. Потянул сильнее и с боков. Казалось, что вместо маски сдирает свою собственную кожу! Стоп!! Он никак не мог перепутать клей ведь он сделал у маски загубник! По старинным образцам венецианских мастеров. Он весь вечер общался жестами и потягивал напитки через тонкую трубочку. Радовался своей придумке.
Но.. нет этого быть не может! Ведь он говорил! Он сам удивлялся своему голосу, своей плавной речи, изысканным тонким шуткам. Он произвёл фурор своим чувством юмора в Золотом зале. Отчётливо помнил, как боялся, что всё это благодаря напиткам.