Данилевский, надевая китель, перехватил мой взор, устремленный на шахматное поле. Он улыбнулся, беззаботно подхватил ферзя и поставил его на черную клетку в центре доски.
А интересная выходит партия, сказал он. Попробуем-ка мы продолжить ее кавалерийским наскоком!
Он перегнулся через стол, двумя руками снял с доски обоих белых коней и поставил их на атакующие позиции перед ферзем. Затем он залихватски свистнул и направился к двери.
Я последовал за ним.
Мы вышли из дома, прошли по улице несколько кварталов и свернули в узкий переулок. Здесь перед нами рядком стояли, тесня друг друга, невысокие темные деревянные домики. У ограды одного из них, чуть поодаль от нас, некий молодой человек, одетый в длинный черный сюртук ниже колен и большую шляпу, закрывал на висячий замок кованую калитку.
Слегка ткнув меня локтем в бок, Данилевский поспешил к незнакомцу.
Любезнейший, как бы нам увидеть владельца ломбарда, мещанина Хаймовича? спросил он как можно учтивее.
Молодой человек обернулся и подозрительно оглядел нас:
А зачем он вам, милостивые господа?
У нас к нему есть дело!
Дело? Хорошо, господа. Хаймович это я, со старательно изображаемой солидностью представился наш собеседник. У вас ко мне есть дело?
Нет, простите, нам нужен Симеон Осипович Хаймович, настаивал Данилевский. У нас именно к нему дело.
Опасаюсь, что вам таки придется иметь дело со мной. Месяц назад моего почтенного родителя не стало, юноша воздел руки к небу. Холера И теперь его лавкой владею я, его сын и наследник. Если вы с чем-то пришли к нему, то можете смело обращаться ко мне.
Он вынул большую связку ключей, отворил калитку и провел нас в лавку.
Мы зашли внутрь и огляделись.
На полках вдоль стен лавки аккуратными ровными рядами лежала разная рухлядь: потертые сапоги, шляпы, зонтики, видавшие виды гитары, письменные приборы и прочая всячина. На вешалках висели пальто, сюртуки, брюки и платья с прикрепленными к ним бечевкой картонными номерками, а на крюке под потолком, тускло поблескивая золочеными прутьями, красовалась клетка с молчаливой облезлой канарейкой. В углу за прилавком темнел приземистый стальной несгораемый шкаф, в который владелец ломбарда, вероятно, прятал менее крупные и более ценные вещи.
Хаймович-младший надел нарукавники и достал из-под конторки толстую засаленную бухгалтерскую книгу.
Итак, господа, вы хотели бы выкупить из заклада свою вещь? Или же вы принесли мне что-то на оценку?
Данилевский замялся и, не зная, что ответить, повернулся ко мне.
Гм, ну протянул я в ответ, хлопая себя по карманам и делая вид, что с озабоченностью ищу что-то под полой сюртука.
Пауза угрожающе затягивалась.
Молодой Хаймович с подозрением посмотрел на меня, а затем на Данилевского:
Господа, прошу простить, но мне дорого мое время, и если вы
«Черт возьми, вот так оказия» подумал я, и вдруг меня осенило.
Я вынул из кармана жилета свою гордость дорогой брегет, подаренный мне матушкой на именины, и положил его на прилавок.
Вот! вздохнул я. Мне нужно оценить вот эту вещицу. Симеон Осипович под хороший залог всегда давал справедливую цену.
Хозяин ломбарда снова окинул меня взглядом, потом достал из выдвинутого ящика большую потертую лупу, взял с прилавка мои часы и внимательно осмотрел их. Затем он открыл крышку и принялся изучать выгравированную на ее тыльной стороне дарственную надпись.
Потом он снова поглядел на меня.
В карты он проигрался! Просто в дым! кратко объяснился за меня Данилевский.
Хаймович-младший недоверчиво кашлянул.
Удивляюсь, и как вы все-таки справляетесь с отцовским делом!.. Это же, наверное, довольно непростое занятие, закинул удочку Данилевский. Я имел честь знавать вашего батюшку. Какой это был человек! Какие связи, какая сноровка!..
Сперва-то да, таки сложно, но я вполне быстро освоился, молодой человек продолжил изучение моего брегета. Ой, меня всегда больше интересовало отцово дело, нежели вся эта учеба, за которую мой папа так ратовал. А я так даже рад, что до занятий в университете дело не дошло.
Что, не сдали вступительные экзамены? усмехнулся студент.
Почему не сдал? с некоторой обидой ответил наш собеседник. Просто не успел.
Что не успели?
Пройти их не успел, экзамены эти. Протекция, которую сулили для меня отцу, после его смерти куда-то испарилась, а я даже не знал, к кому с этим потом обращаться, ибо отец был в силу своего занятия довольно скрытен. Но я и не тужу об том. Ай, эта моя учеба привлекала только моего родителя
Как я вас понимаю, поддакнул Данилевский.
Вот как? Вас тоже взяли в шоры? воскликнул хозяин.
Да пригорюнился мой приятель.
Ну, вот! развел руками Хаймович. Вот дала бы отцу моя учеба в университете возможность жить именно здесь, в Москве, а не в Гомеле или в Житомире, и что с того? Благосостояния фьють Ай, какое благосостояние может быть у простой честной семьи с шестью детьми!
Мы в ответ усмехнулись и пожали плечами.
Хозяин лавки деловито щелкнул крышкой часов:
Вещица ваша хороша, поэтому я охотно предлагаю вам за нее двадцать рублей!
Я не поверил своим ушам:
Сколько, простите?
Двадцать целковых. Поверьте, это очень хорошая цена!
Что?! я задохнулся от изумления. Да эти часы были куплены за цену раз в десять выше!
Что же я могу поделать, если в них немало изъянов: царапинки на крышке и стекле, потертости, да и надпись сильно снижает их цену. Поверьте, вам за них никто другой больше пятнадцати рублей не даст
Они в отличном состоянии, перебил я заимодавца, потянувшись за часами. Мне стало не на шутку обидно, ибо свой брегет я очень берег.
Ну, хорошо! Хаймович перехватил часы из одной руки в другую и прижал к себе. Только ради вас я готов уступить и дать вам за них двадцать пять! Пусть это и выйдет мне в убыток. Двадцать пять рублей! Такая цена вас устроит?
Нет, не устроит! я был вне себя от возмущения.
Извините нас, с натянутой улыбкой встрял в переговоры Данилевский, мне надо сказать этому господину пару слов. Мы к вам непременно еще зайдем.
Он выхватил из рук Хаймовича мой брегет и за рукав увлек меня к выходу.
Карточный долг, милейший, убеждал он меня на ходу, это дело святое, и совершенно неважно, за какую сумму эти часы всучили вашей матушке
Хозяин лавки на прощание лишь развел руками, показывая всем своим видом, что для него мое возмущение не представляется чем-нибудь удивительным, и что он готов принять нас в любое удобное для нас время.
Мы вышли из калитки и свернули за угол.
Нет, ну каков подлец, я стоял на обочине дороги и весь просто кипел от гнева. Цена этим часам раз в десять выше той, что он мне предлагал!
Тебя это так удивляет, Данилевский со смехом возвратил мне брегет, будто ты никогда не был в ломбарде!
Никогда, признался я.
Вот оно что с удивлением протянул мой приятель. А в роли проигравшегося с потрохами купчика ты смотрелся весьма достоверно. Только вот людям, пришедшим сюда, обычно уже все равно, сколько стоило их добро изначально.
Не называй меня купчиком, буркнул я. Возможность выручить лишь жалкую копейку за дорогие и ценные вещи не делает это место богоугодным. Тоже мне, благотворители нашлись! Нажива на попавших в нужду низкое занятие.
Да, богоугодным не делает, но довольно привлекательным вполне. Для самого хозяина, конечно. Насчет нищеты своего отца сынок тоже изрядно приврал. Поговаривали, что Хаймович самый зажиточный мещанин в этом квартале.
Мы выбрались из переулка на широкую людную улицу. На углу стояло несколько пролеток. Мы поспешили к ним.
С одним из наших свидетелей мы все выяснили, а сейчас, Данилевский указал на извозчиков, дымящих папиросами у своих экипажей в ожидании седоков, было бы неплохо нам прокатиться до кожевенной фабрики твоего дяди. Если и искать купца Грузнова, то, скорей всего, там. Эй, возничий! На Шлюзовую набережную, приказал студент услужливо распахнувшему перед ним дверь кучеру и запрыгнул в пролетку.
Глава IX
Кожевенный завод купца Савельева располагался на крутом, поросшем травой берегу узкого канала, по которому вереницей ползли груженые широкие баржи. С воды тянулся сладковатый гнилостный запах, от которого мое нутро едва не выворачивалось наизнанку. Мы выпрыгнули из повозки и, задержав дыхание, торопливо зашагали по дощатому настилу, уложенному вдоль береговой насыпи, по направлению к заводским воротам, за которыми высились кирпичные дымовые трубы и длинное красно-белое здание цеха, окруженное потемневшими от влаги и сажи деревянными ангарами. С пригорка за цехом ровными рядами многочисленных окон на нас смотрели бурые двухэтажные рабочие казармы.
Здесь в начальстве, говорят, много ваших, самарских, переведя дух и откашлявшись, сказал мне Данилевский, когда мы покинули набережную. Савельев даже содержал в этих местах доходный дом для своих мастеров. Наш купец средней руки, как мне кажется, тоже должен жить где-то здесь. Попробуем справиться о нем у местных завсегдатаев, предложил он, указав рукой на небольшой замызганный трактир, спрятавшийся среди складов и пакгаузов.
В трактире царил полумрак. Половой у стойки протирал салфеткой не первой свежести тяжелые стаканы. У него за спиной поблескивало мутное зеркало. Было тихо, слышался лишь скрип ткани о стекло, ленивое жужжание мух под потолком да позвякивание посуды на кухне.
Любезнейший, обратился к половому Данилевский, у меня дело к купцу Грузнову, и мне сказали, что его можно тут встретить.
Приветствую вас, господа! Увы-с, Иван Петрович вот уж как две недели не захаживал к нам, половой пожал плечами. Может быть, он, как обычно, снова уехал в Ессентуки Но вы можете справиться о нем на фабрике.
Хорошо. Благодарю, милейший. Дайте-ка нам пару пива, сделал заказ Данилевский.
Половой кивнул и засуетился над подносом и стаканами.
Мы уселись за столик. Слуга поставил перед нами большое блюдо с баранками и две кружки. Пиво оказалось весьма неплохим, но столь холодным, что его приходилось пить маленькими глотками.
Будет досадно, если он и взаправду уехал, проговорил, на секунду отвлекшись от трапезы, Данилевский. Но ничего, сейчас передохнем и
Договорить он не успел. За его спиной громыхнула дверь, и на пороге появился краснолицый мужчина лет пятидесяти в помятом котелке и испачканном известкой темном летнем пальто, на рукавах и полах которого в нескольких местах висело репье. Нетвердой походкой гость подошел к стойке и бросил на нее несколько монет, потом он сделал еще шаг-другой и рухнул за ближайший столик.
Половой скорчил недовольную мину, но, не сказав ни слова, смахнул монеты в выдвинутый ящик и исчез. Через минуту он снова появился с подносом в руке. На подносе красовался небольшой водочный штоф на пару с тарелкой с солеными огурцами, выложенными на темных дубовых листьях, с тонкими веточками засоленного укропа и зубчиками маринованного чеснока.
Посетитель тут же наполнил трясущейся рукой рюмку и опорожнил ее, однако закусывать не стал, а налил вторую и отправил ее содержимое себе в глотку вслед за первой. Лицо полового, глядевшего на эту сцену, скривилось еще сильнее. Когда стопка наполнилась в третий раз, слуга приблизился и поклонился гостю:
Господин Шепелевский! Простите-с, но в нашем заведении не принято заказывать одни только напитки! Быть может, вы изволите-с пожелать горячее?
К ч-черту горячее! Неси з-заливное, отмахнувшись от полового, буркнул посетитель.
Мы переглянулись.
Данилевский подхватил свою кружку.
Пиво здесь преотвратное! Наверное, водка получше будет? он, не спрашивая разрешения, подсел за стол к незнакомцу. Вы позволите угостить вас?
С ч-чего бы это? осоловело уставился на него Шепелевский. В-водка тут так же гнусна, как и п-пиво! Впрочем
Да-да, вы совершенно правы, кивнул студент. Знаете, мой приятель приехал сегодня в город из провинции, но даже там можно найти напитки гораздо достойнее!
Гм Что Что вам нужно? насторожился Шепелевский.
Мы просто хотим с вами выпить, разве это кажется вам предосудительным? и Данилевский кивком головы пригласил меня присоединиться к назревающему застолью.
Ладно, в-валяйте, согласился приказчик.
Я подсел к ним и в доказательство нашего радушия вынул бумажник, с нетерпением оглядываясь в поисках полового. Тот, появившись наконец с заливным, бросился нас обслуживать.
Мы выпили и принялись закусывать.
Но если вы, ребятки, хотите п-перекинуться в картишки, тыча в нашу сторону вилкой и ухмыляясь, проговорил Шепелевский, то за этим вам не ко мне! Я н-не игрок! Да и денег у меня нет Так, хорошо, если за ш-штоф заплатить хватит, он обернулся к половому и повысил голос, а остальное в кредит!..
Тот в углу поморщился и принялся за протирку своих стаканов с утроенным усердием.
О, не извольте беспокоиться, ответил я, карты нас не интересуют. Я хотел бы поговорить с вами о купце Савельеве. Вы ведь знали его, не так ли?
Шепелевский перестал жевать.
Знать-то знал Но с чего это вы решили, что я з-захочу с вами об этом разговаривать? он хихикнул и вытер губы рукавом. Я вот одного в т-толк не возьму: кто вы такие? Для шпиков слишком уж тщедушные, а для п-прочих Праздное любопытство дело, друзья, очень н-небезопасное!
Я купцу Савельеву прихожусь племянником, не стал дольше тянуть я.
Шепелевский поднял на меня взгляд. Рука его снова потянулась к штофу.
Племянничек, значит? Не завидую я тебе, п-племянничек! Зря ты сюда сунулся, ох зря! Уже больше месяца, как я не при делах. Как раз с того дня, как мой благодетель, Петр Устинович, скончался, Ц-царствие ему Небесное, он перекрестился. Мне, господа, расхотелось кому-либо служить. Да-с! Бывает и такое, Шепелевский, опрокинув очередную рюмку, икнул и перекрестил рот. Вы, молодые люди, так обычно с-спешите на службу, так резво бежите продать свою свободу Но ваша свобода д-дешевый товар, ибо вы готовы отдать ее за сущие копейки. Совесть во-о-от что у вас охотно купят, а б-больше ничего
Шепелевский помутневшими глазами рассеянно оглядел трактир и, упершись взглядом в уже опустевший штоф, попытался выбраться из-за стола.
Позвольте нам проводить вас, ринулся к нему Данилевский.
Приказчик, оттолкнув поданную моим приятелем руку, со третьей попытки с трудом поднялся и поплелся к двери.
Расценив отсутствие ответа как согласие, мы расплатились и поспешили за ним.
Когда мы спустились с крыльца, Шепелевский, уже с трудом стоявший на ногах, вдруг начал заваливаться набок. Данилевский едва успел ухватить его за шиворот.
Куда вас доставить, милейший? спросил он.
Шепелевский в ответ неопределенно помахал рукой, и мы под локти повели его вдоль улицы.
В ее конце стоял небольшой грязный домишко. Именно к нему и направился опекаемый нами приказчик.
Мы вошли внутрь и поднялись по крутой темной лестнице на второй этаж. Здесь пьяница долго рылся в карманах, пока из одного из них, наконец, не выпала связка ключей. После нескольких безуспешных попыток хозяина отворить свою дверь нам пришлось прийти ему на помощь, и дело, наконец, все же увенчалось успехом.
Занимаемая Шепелевским комната была маленькой и неопрятной: старая потертая обстановка, пыльные занавески, испачканная одежда, сваленная комом на стульях и на кушетке. Окурки, обрывки промасленной бумаги, смятые фунтики, ореховая и яичная скорлупа все это валялось на полу и на столе, покрытом грязной скатертью. Хозяина, который теперь стоял, прислонившись к дверному косяку лбом, чистота его жилища, видимо, мало беспокоила. Мы подхватили его под руки и усадили у стола на замызганный сафьянный диван.