Мои голые ноги свисали с края школьной крыши, а внизу, под моими туфлями, двигался мир. Я почти чувствовала, как напиток окрашивает мои зубы и язык в ярко-голубой цвет, и прижимала стакан к шее.
На тротуаре стоял Истон и смотрел на меня, задумчиво склонив голову набок. Его каштановые волосы взъерошил ветерок, но в них все равно просматривалась стильная стрижка, а темные глаза на свету казались почти черными. Мне хотелось отвести взгляд, но с этого места можно глазеть, не таясь. Да и все равно, это же он начал.
Глядя на Истона, я словно смотрела в кривое зеркало, показывающее все наоборот. Он жесткий я мягкая. У него широкая улыбка, которая так нравится взрослым, а со мной взрослые никогда не знали, что делать. Его одежда не была изорванной и грязной
Как ты туда забралась? крикнул он.
Я потягивала напиток через трубочку, раздумывая, что ему ответить.
Залезла, глупый ответ, но я не знала, как говорить с Истоном. Мы за всю жизнь едва перекинулись парой слов, хоть и учились в одном классе.
Он чуть прищурил глаза.
Ты хорошо лазаешь?
Я не знала наверняка, почему он об этом спрашивает, но догадывалась. Всего месяц назад я стояла в отделе сладостей продуктового магазина и раздумывала, не украсть ли мне чего. Упаковки так похожи на завернутые подарки под рождественской елкой яркие и блестящие, обещающие сладость внутри. То, что мне недоступно.
У всех ланчи всегда лучше, чем у меня. Еда в домах тоже лучше. И перекусы. Они могли позволить себе сладости, похожие на подарки. Я тоже их заслуживала.
Когда я протянула руку, чтобы схватить шоколадку, мой взгляд привлекло какое-то движение. У полок с продуктами стоял Истон в теплом пальто и с любопытством на лице. Его темные глаза, казалось, прочитали мои мысли. Как будто он знал, что у меня нет денег, чтобы заплатить за шоколад. Мелькнула мысль: взять ее, посмотреть на реакцию одноклассника, увидеть шок у него на лице. И тут я задумалась, кем это сделает меня. Воровкой!
С того дня я избегала Истона. Стеснялась и боялась, что он видит девочку в магазине, захотевшую взять то, за что не могла заплатить.
Когда Истон Олбри спросил, хорошо ли я лазаю, надо было ответить: «Нет». Проигнорировать его и сидеть на крыше, пока не закончится «Айси» и не опустится ночная прохлада. Но вместо этого я ответила: «Да».
Что-то в том, как смотрел на меня Истон, такой уверенный в себе уже в одиннадцать лет, заставило меня согласиться с чем угодно, о чем бы он ни спросил. И когда он сказал, что ему нужна моя помощь, то не справилась с тем, как мое сердце отозвалось на его слова.
Я спустилась с крыши и встретилась с Истоном возле школы. На втором этаже было приоткрыто окно кабинета, где директор хранил взятые в заложники комиксы. Их украли у Истона. Его обидели. Нельзя попасть в беду, вернув то, что тебе же и принадлежит.
Я ему поверила. Так что, когда я услышала, как на нас кто-то кричит, а Истон велит мне бежать, то могла бы, наверное, бежать и побыстрее.
Но Истон не бросил меня, когда я ударилась об забор, через который мы перепрыгивали. Нас поймал офицер Томас, запыхавшийся и раздосадованный тем, что ему пришлось за нами гнаться, и тогда Истон попытался взять вину на себя.
Это я попросил ее залезть, она не виновата. Он стоял впереди, закрывая меня собой от взгляда офицера Томаса. От его одежды пахло средством из прачечной. Мне хотелось так и остаться стоять, прячась за ним.
Ист, ты же знаешь, я не могу вас отпустить.
Ист, не Истон, как будто они знакомы.
Плечи Истона сдвинулись под футболкой, он наклонился вперед.
Это мой комикс.
В тот вечер мы оба оказались на заднем сиденье полицейской машины. Поехали домой на жестких пластиковых сиденьях, не прощающих ошибок. И я знала, что стала тем, кем так не хотела стать. Воровкой!
Истон пристально смотрел на меня в темноте, нахмурившись.
Не бойся, сказал он, он просто позвонит нашим родителям и отвезет домой.
Именно этого я и боялась что Истон увидит мой дом, машины, припаркованные на шлакоблоках, заросший задний двор, облупившуюся краску.
Я повернула голову к окну и уставилась на огни, окрашивающие нашу школу калейдоскопом синего и красного.
Истон не сводил глаз с моего лица.
А ты и вправду в этом хороша.
В чем? спросила я, и без того зная, о чем он говорит: о воровстве.
Лазаешь хорошо, он прикусил губу. Его веснушки стали темнее в тусклом свете.
Уголки моих губ едва заметно дернулись вверх. Я показала ему длинный шрам на коленке.
От забора на пастбище Уилсонов, потом следующий, на правой голени: Перепрыгнула через ворота гоночной трассы.
А этот? спросил он, указав на длинную тонкую отметину у меня на руке.
Я ответила не сразу.
Залезла на крышу «Уолмарта».
Он прищурился, вероятно, почувствовав ложь, но не стал меня ловить на этом. Пусть так, чем рассказывать о случае, когда мне пришлось забираться в собственный дом, потому что мать про меня забыла.
Открылась водительская дверь, и на кресло впереди с раздраженным видом опустился офицер Томас.
Так, я не смог связаться с твоими родителями, Эллис, но с твоей мамой, Истон, я поговорил. У тебя проблемы. Снова. Снова?
Офицер Томас завел машину и глубоко вздохнул, словно был совершенно измотан. Школа находилась всего в паре кварталов от дома Олбри, и мы поехали в гнетущем молчании.
Дом Истона казался ярким даже в темноте. Белое крыльцо под огромными окнами без занавесок люди внутри двигались, наслаждаясь жизнью, которую я могла видеть лишь на фотографиях. Желтая краска казалась веселой, а под крыльцом цвели огромные кусты гардений. Шины заскрипели по гравию, и машина остановилась.
В окне сбоку от двери появилась голова со светлыми кудрями Такер Олбри. Он учился всего на класс впереди меня и Истона, но казался намного старше. Я слышала, как взрослые называют его акселератом, но не особо понимала, что это значит. Такер исчез, и я наблюдала через окно, как мама Истона отошла от стола с упертыми в бедра руками и глазами, наполненными огнем.
Когда распахнулась передняя дверь, Истон застонал, потому что на подъездную дорожку вышла вся его семья. Я невольно отпрянула, когда к окну подскочили двое мальчишек. Они глазели на заднее сиденье так, словно мы были зверьками в зоопарке.
Сэндри! Бен! поздоровался с мистером и миссис Олбри офицер Томас. Я привез вашего правонарушителя, он произнес эти слова шутливым тоном. Мне надо еще отвезти домой девочку Трумэнов.
Миссис Олбри бросила быстрый взгляд на машину.
Эллис? Дочку Тру? Мама Истона произнесла мое имя так, будто что-то знала обо мне. Я и не поняла, что Ист был с ней.
Офицер Томас кивнул, а потом простонал:
Она лазает, как паук.
Ты позвонил Тру? Она скрестила руки на груди, словно поежившись от холода, несмотря на жару.
Не смог дозвониться.
Прищурившись, миссис Олбри посмотрела на сына, потом на меня. Даже при свете луны она была красива в совершенно иной манере, чем моя мать.
Я могу позаботиться о том, чтобы она добралась до дома, Томми, сказала миссис Олбри, положив ладонь ему на руку.
Но я должен сам переминаясь с ноги на ногу, протянул офицер Томас.
Ты хочешь разбираться с Тру? Тебе нужна эта головная боль?
Он пожевал губы, раздумывая над вариантами.
Если я узнаю, что вы отвезли ее не домой
Честь скаута. Она подняла три длинных пальца с идеальным маникюром.
Офицер одарил ее озадаченным взглядом:
Ты не была скаутом, Сэндри.
К окну Истона подошел Диксон, старший из братьев Олдри. Он провел большим пальцем по горлу и свесил язык, словно мертвец, а потом его оттолкнул Такер. Диксон был больше, чем Такер, но все-таки пошатнулся. Такер обхватил ладонями лицо и прильнул к окну. Когда его глаза нашли мои, уголки губ медленно потянулись вверх.
К месту, где было лицо Такера, взлетел кулак Истона и ударил в стекло. Лицо Такера исказилось от злости, и он шлепнул по месту, где сидел Истон. Диксон со смехом оттащил Такера назад, и двое принялись мутузить друг друга.
Открылась дверь с моей стороны, и офицер Томас поторопил меня выйти и встать перед взрослыми.
Здравствуйте, миссис Олбри, говоря это, я смотрела в землю.
Миссис Олбри тепло мне улыбнулась.
Зови меня Сэндри.
Я нервно теребила старую футболку. Мать Истона должна была решить, что со мной делать: оставить на крыльце в ожидании родителей, которые за мной не приедут, или же отвезти в наш темный дом.
Оба варианта превращали значение ее улыбки в жалость.
Ее зовут Эллис. Позади меня Истон перелез через сиденье и вышел из машины.
Элвис? переспросил Диксон. Его лицо было почти точно таким же, как у брата, за исключением отразившегося на нем непонимания.
Тихо, оборвала его миссис Олбри.
Эллис, повторила я, пытаясь придать голосу уверенности.
Диксон с разочарованным лицом повернулся к Такеру:
Мне больше нравится Элвис.
Да не сомневаюсь, Дикси, рассмеялся Такер, уворачиваясь от удара Диксона.
Эллис, солнышко, ты хочешь есть? спросила меня Сэндри.
Я хотела, но стеснялась в этом признаться. Кажется, она все поняла.
Ты любишь пироги? У меня там есть немного.
Все любят пироги, мам, ответил за меня Диксон.
Вслед за семейством Олбри я поднялась на крыльцо и вошла в дом, где пахло лимонами и сахаром. Как только моя нога опустилась на пушистый голубой ковер, я словно очутилась в другом мире. У двери в светлом холле со столом, заваленным почтой, громоздились огромные ботинки. Через спинку светло-серого дивана перекинут мягкий белый вязаный плед. На письменном столе раскиданы школьные бумаги и книги. За островным столом на кухне мальчишки уже вгрызались в пирог, царапая вилками керамику. Я провела ладонью по прохладной мраморной столешнице и вспомнила сколотый ламинат у меня дома.
Миссис Олбри отогнала мальчиков от пирога и вздохнула.
Ну как звери прямо, едва слышно отругала она их. Эллис, отрезать тебе кусочек?
Такер протянул мне вилку проверка. Она повисла в воздухе в ожидании, когда я решу, каким человеком хочу здесь быть. Внутри дома с огромными ботинками и мягкими пледами.
Мои пальцы обхватили столовый прибор, и я откусила кусочек пирога. Магические чары над братьями рассеялись, и они вернулись к еде, стуча металлом о металл в битве за кусочки фруктов или масляной корочки. На четвертой вилке я подняла взгляд на Истона, что не сводил с меня глаз. Его губы были плотно сжаты.
Я опустила вилку.
А ты не такая, как я думал, Эллис Трумэн.
Я пожала плечами, но не смогла не отметить про себя, что Истон Олбри думал обо мне.
3
Между рассветом и закатом на самом деле нет особой разницы.
Небо раскрашивают одни и те же цвета. Тот же свет борется с темными небесами, истертыми и потускневшими. Проблема с небом в том, что иногда невозможно сказать, что начало, а что конец.
Мой фартук лежит на столе, весь в пятнах кофе и молока после смены, а я смотрю на письмо о предоставлении общежития от Калифорнийского университета. Я не могу сказать, закат сейчас или рассвет.
Ты уже все?
Я подпрыгиваю, хотя голос мне знаком. Позади меня стоит Уилл, на груди у него значок с именем, а в руках тряпка.
Ага, отвечаю я, глядя на океан.
Он отодвигает стул рядом с моим и садится.
Ты забыла чаевые, а еще я подумал, что ты не откажешься от кофе. Уилл придвигает ко мне стопку однодолларовых купюр и бумажный стаканчик, на боку которого черным маркером нацарапано мое имя. Он всегда приносит мне кофе. У меня такое ощущение, что я не видел тебя целую вечность. Как прошел выпускной? Как ты и ждала?
Его тирада звучит настолько странно, что я смотрю на него, думая, что он шутит, но, как и всегда, Уилл искренен.
Истон сказал бы, что он ужасно раздражает.
Я провожу ладонью по шее и приказываю себе перестать вспоминать Истона.
Все прошло хорошо.
Я видел фото. Ты отлично выглядела, он не краснеет, произнеся это, и я спрашиваю себя, каково это просто говорить такое. Без страха. Моя семья закатила на мой выпускной большую вечеринку. Бабушка напилась, а мама рыдала. Это было вообще не то, чего я ждал.
Правда? спрашиваю я, по большей части потому, что вроде бы надо.
Он начинает рассказывать, и я смотрю, как двигаются его губы, с восторгом произнося слова. Его рука по привычке тянется к моему стакану, чтобы чуть подвинуть, и я представляю, как эти пальцы касаются меня, как его губы приближаются к моим и шепчут мое имя.
Я спрашиваю себя, смогла ли бы другая я, та, что никогда не встречала Истона, полюбить его? Уилл не бросил попытки даже после того, как сдались все остальные, кто пытался со мной подружиться. Он хороший, надежный и добрый.
Он заслуживает лучшего друга, чем я.
Уилл улыбается, и я понимаю, что меня застукали: я не слушала.
Прости, бормочу я, на самом деле не испытывая стыда.
Он с запинкой произносит:
Я закончу через час. Не хочешь сходить куда-нибудь перекусить? Как насчет тако?
У нее уже есть планы на ланч. И ей больше нравится буррито! Я поворачиваюсь и вижу Такера, что стоит сзади и улыбается. Он в шортах, шлепанцах и футболке, из-под которой видны татуировки, покрывающие его руки.
Такер, с натянутой улыбкой здоровается Уилл.
Такер в знак приветствия приподнимает свой стакан с кофе и отодвигает еще один тяжелый металлический стул. Тот громко скрежещет по бетону, но Такер, не обращая на это внимания, усаживается.
Уилл сдвигает брови, глядя на Такера, с комфортом располагающегося рядом со мной, и понимает, что наш разговор подошел к концу.
До завтра? спрашивает он.
Я киваю, он встает и уходит на кухню.
Ты разбиваешь этому парню сердце. Такер задумчиво поворачивает голову, глядя, как тот уходит. Он довольно милый, и у него всегда есть кофе. А могло быть и хуже.
Как великодушно с твоей стороны, невозмутимо отвечаю я. Тебе что-то нужно?
Он хмурится, и мне становится еще более неловко, чем я могла себе представить.
Я отправил тебе несколько сообщений.
Сообщения на моем телефоне копились, словно коллекция тревожных посланий в бутылках.
Я была занята.
Он закатывает глаза, а потом выражение его лица снова становится серьезным. «Серьезный Такер» заставляет меня нервничать. Я видела его таким лишь несколько раз, например когда мы уезжали из Индианы в Калифорнию.
Уже почти четвертое июля.
Что за абсурд, он и вправду думает, будто я и не подозревала о приближении этого дня?! Это не просто четвертое июля[3], а день рождения Сэндри Олбри. Все собираются каждый год, чтобы устроить суперпраздник.
Маме исполняется пятьдесят лет! Такер проводит руками по столу.
Я молчу. Оставляю все то, что чувствую, при себе.
Он достает из заднего кармана белый конверт и подталкивает его ко мне по столу. Это выглядит так драматично, что я непременно поддразнила бы Такера, если бы не боялась того, что внутри.
Подарок на выпускной от папы.
Мои крепко сжатые руки лежат на коленях.
Что это?
Ты и сама отлично знаешь билеты на самолет домой.
У меня работа. Я не могу просто взять и уехать.
Ну конечно, ведь кто знает, что может случиться, если ты не станешь вытирать тут столы? Его сарказм такой же преувеличенный, как и весь этот момент.
Отвали, огрызаюсь я, но дело не в его издевательских словах, а в том, что он просит меня сделать. Все не так просто.
Такер проводит ладонью по лицу.
Очень даже просто! Он наклоняется ко мне и облизывает нижнюю губу, а потом прикусывает ее зубами. Я не прошу многого, мне нужно, чтобы ты сделала только это. А потом можешь отправиться в Калифорнийский университет и забыть о нас.
Как будто я смогла бы забыть об Олбри. Как будто Истон исчезнет из моей головы. Но я пытаюсь спрятать обуревающие меня чувства и притвориться, что мне плевать на слова Такера.