Это фиолетовое. Истон протянул его мне, как меч. Бери!
Ты воруешь мороженое?
Да его никто не ест. Оно тут лежит для внуков мистера Коннера, которые к нему не приезжают. Окажем ему услугу!
Мы берем без спроса чужое. Это воровство.
Я не ворую, ответил он мне серьезным тоном.
Я взяла у него мороженое.
Так он сказал, что его можно брать?
Истон пожал плечами. Похоже, это проверка. Я уже однажды послушала Истона и оказалась на заднем сиденье полицейской машины, а закончилось все пирогом. Истон снова хочет, чтобы я ему доверилась, но я не переставала думать о том, сколько еще раз все закончится чем-то похуже.
Я взяла мороженое. Мы сели рядом на ступеньках, сняли упаковку и быстро съели лакомство.
Истон наконец заговорил:
На самом деле ты не плохая.
Пришел мой черед смутиться.
Это еще что значит?
Ты не хотела мороженое, потому что оно, возможно, украденное. И ты пошла со мной за комиксом, но только потому, что я сказал, что он мой, он пожал плечами. Ты хорошая.
Мне хотелось спросить, кто считал меня плохой, но я постеснялась.
Истон встал и вытер ладони о штаны.
Люди думают, что я хороший, но это не так.
Я подняла обертки от мороженого и бросила в маленькую мусорную корзину рядом с морозильником.
Мы пошли обратно по полю, а потом Истон свернул к своему двухэтажному желтому дому с белой отделкой, где я побывала прошлой ночью. При свете дня я заметила озеро перед домом, из-за чего он еще больше походил на картину в рамке. Машины были припаркованы под огромными деревьями с большими ветвями, лужайка покрыта травой зеленой и постриженной.
Трудно поверить, что от моего дома до этого можно дойти пешком, казалось, мы очутились в другом городе.
Миссис Олбри стояла на крыльце в пыльно-голубом платье с белыми цветами и говорила с другой леди. Когда они нас заметили, миссис Олбри коснулась руки женщины и извинилась.
Эллис, ты пришла. От ее улыбки по всему моему телу разлилось тепло, хотя я не совсем понимала, зачем она меня сюда пригласила. Ты хочешь есть? Принести тебе тарелку?
Я не знала, что мне следует ответить, а потому пожала плечами и робко кивнула.
Можно я пойду? простонал Истон, переведя взгляд на толпу детей, что сидели на террасе.
Миссис Олбри ответила:
Помоги Эллис!
Истон был сыт мной по горло, и я это видела.
Не нужно, миссис Олбри.
Она ответила, слегка вздернув губы, будто прикладывая усилия:
О, определенно нужно. Но с твоей стороны очень мило так говорить, дорогая. И называй меня Сэндри. Иди повеселись! Будь как дома!
«Будь как дома». Что за странное выражение? Будто люди могут вставать на место, подобно кусочкам пазла. Миссис Олбри сдержанно махнула в сторону еды.
Истон бросил на меня сердитый взгляд и жестом велел следовать за ним.
Мы зашли в распахнутые огромные стеклянные двери. Внутри на стойке стояло несколько больших блюд. Истон протянул мне тарелку, призывая поторопиться.
Тебе необязательно ходить со мной, сказала я.
Моя мама, может, и кажется милой, но она сделает мою жизнь ужасной, если я оставлю тебя одну.
Я наложила себе в тарелку картофель с блюда и переспросила:
Ужасной?
Диксон Олбри стоял рядом с братом с улыбкой на лице, угощаясь едой со стола без тарелки, сразу закидывая ее себе в рот.
Это правда, Элвис, произнес он между порциями.
Истон взял ролл.
Сэндвичи с арахисовой пастой и вареньем на ланч. Забыть постирать мою футбольную форму
С арахисовой пастой и вареньем? перебила я.
Он их терпеть не может, ответил за Истона Диксон.
Я покачала головой:
Терпеть не может арахисовую пасту и варенье? Так не бывает.
Бывает. Я их терпеть не могу! Истон скрестил руки на груди.
Звучит так, будто ты та еще проблема. Я добавила на тарелку горку брокколи.
Так и есть, рассмеялся Диксон. Когда ему было восемь, он ел только макароны с сыром на завтрак, обед и ужин.
Бе-е-е, я поморщилась.
Истон нахмурился.
Я не скажу тебе, где десерт.
Я трагично вздохнула.
Ты сказал, что самое вкусное все равно уже закончилось.
Диксон снова засмеялся.
А ты смешная, Элвис.
Я не идиот, проворчал Истон, и припрятал немного, перед тем как уйти.
Это, наверное, тыквенный пирог, бросила я ему.
С чего ты взяла, что тыквенный? спросил он.
Потому что тыква самое гадкое из всего, что я знаю.
Разве пирог может быть гадким? с серьезным видом поинтересовался Диксон.
Он ягодный, ответил Истон, мой любимый.
Я печально протянула:
И мой.
Истон широко мне улыбнулся. Его взгляд загорелся от неожиданного открытия. Это застало меня врасплох, и воздух в легких на мгновение застыл.
Я тебе не нравлюсь, сказал он.
Я У меня не нашлось слов, которыми можно описать мои чувства к Истону Олбри. Они были слишком неопределенными.
Я всем нравлюсь. Он произнес это не высокомерно, а будто загадку, что предстояло разрешить.
Это правда, добавил Диксон. Он жевал хлеб и смотрел на нас. Он всеобщий любимчик.
Я уверена, что ты хороший начала я.
Да я не против, перебил Истон, пожав плечами, все думают, что я такой же, как братья.
Это предположение мне понятно. Истон на этой кухне казался не тем мальчиком, что убедил меня забраться в школу или украл мороженое, а выглядел так же.
Все в порядке. Ты ничего мне не должна. Не нравлюсь так не нравлюсь.
Но он ошибался Истон мне нравился. Мы вышли с едой на улицу и устроились на террасе. Ели с бумажных тарелок, которые постепенно промокали, и смотрели на гостей, которые усеяли двор подобно чернильным пятнам на бумаге.
У вас всегда так много народу? спросила я.
Ага, ответил он с набитым ртом.
Я зажмурилась и попыталась представить всех у нас во дворе. Это оказалось невозможно. Им просто не хватило бы места. Но у Олбри жизнь казалась безграничной. Она выплескивалась из дома и затапливала мягкую траву, что оттесняла озеро. Воздух наполнялся музыкой и смехом, и бриз с воды уносил их в неизведанные края.
Я словно оказалась на другой планете, в мире, где прежде не бывала, безмятежном и радостном пока я не услышала крики.
Около дома стояла мама. Ее волосы были пожелтевшими, с рваными от краски и лака концами. Она носила дешевую одежду как дизайнерскую. Стразы на карманах джинсов, черная блузка ей явно мала. Я на мгновение застыла от восхищения, ведь моя мать была красива иной красотой, нежели все вокруг.
Я заметила потрясенно приподнятые брови, рты, застывшие в форме буквы «о». Они видели Анну Трумэн не так, как я.
Сэндри пересекла двор уверенными спокойными шагами с единственной целью.
Кто это? спросил Истон у братьев.
Анна, пожалуйста, услышала я слова Сэндри.
Взгляд мамы был тяжелым, а лицо красным, словно мама Истона сотворила что-то ужасное.
Ты совсем обнаглела?
Анна, это всего лишь трапеза, голос Сэндри звучал разумно и взвешенно. И в этом заключалась ее ошибка. Эллис здесь весело. Разреши ей остаться.
Ага, трапеза. Моя мать выплевывала слова, словно яд. Эллис! позвала она меня, и я отшатнулась.
Моя мать устроила очередную сцену.
Сэндри пыталась спасти ситуацию, которая стремительно развивалась.
Тру не стал бы
Даже не начинай это дерьмо, Сэндри. Ты не имеешь никакого права так со мной разговаривать только потому, что вы с Тру когда-то были близки.
Я встала. Вместе со мной поднялся и Истон.
Сэндри не казалась обиженной или рассерженной, просто уставшей.
Анна, я не пытаюсь
Я не хочу, чтобы ты общалась с Эллис, усмехнулась моя мать. Не хочу, чтобы ей промывали мозги культом.
Терпению Сэндри пришел конец она выпрямилась и стиснула зубы.
Тогда, надеюсь, в следующий раз, когда у Тру будут проблемы, ты сама его и вытащишь, сказала она. Не хочешь, чтобы я общалась с твоей девочкой? Так удели ей достаточно времени, позаботься о ней сама.
Я сделала шаг вперед, и Истон положил ладонь мне на руку. У него на лице отразилось замешательство, мне было ненавистно смущение, которое на меня нахлынуло. Я снова шагнула вперед, Истон меня придержал, но слишком поздно, моя мать меня увидела. Она двинулась к нам.
Вот ты где, сказала она. Ты что, не слышала, как я тебя звала?
Я молчала, остолбенев.
Я думала, мы это уже обсудили.
Из-за моего безмолвия в глазах мамы вспыхнул огонь.
Пойдем! Тебе ждет Тэнни у бабушки! Мама схватила меня за запястье. Я знала, что Тэнни меня не ждала. Этой ложью мать пыталась заставить меня делать то, что ей нужно.
Она посмотрела на руку Истона, и я ждала, что он отпустит и извинится. Но вместо этого Истон стиснул челюсти и сверлил мою маму взглядом, в котором явно читались неодобрение и гнев.
Никогда прежде мне не доводилось видеть, чтобы ребенок так смотрел на взрослого.
Я высвободила руку и вслед за матерью пошла со двора. Она велела мне никогда больше не разговаривать с этими людьми, и я согласилась. Если уж на то пошло, так лучше для всех.
Я была проблемой, и это следует за мной повсюду.
5
«Просто приезжай». Разглядываю сообщение, лежа в кровати. Я уже давно удалила историю чата, в которой были годы сообщений, снимков экрана и видео, и теперь это единственные слова в нашей переписке.
Все остальное я отправила в прошлое, которое мне нельзя посещать.
В горле встает ком сожаления, когда я смотрю на пустой экран и спрашиваю себя, что он видит у себя. Остались ли у него наши сообщения? Перечитывает ли их, или ему так же больно, как и мне?
«Просто приезжай».
Привет, за открытой дверью моей спальни появляется тетя, звонил твой папа.
Знаю. Он сначала позвонил мне. У меня множество пропущенных звонков из тюрьмы, помимо других сообщений и уведомлений, которые я отказываюсь читать.
Он расстроился, что не смог с тобой поговорить. Тетя прислоняется к косяку, и на меня на мгновение накатывает чувство вины за игнорирование звонка. А потом я думаю, что ему, наверное, понадобились деньги. Ты не думала с ним встретиться, когда вернешься домой? спрашивает она, пытаясь придать голосу непринужденность. Но тетя знает, что держит в руках бомбу, говоря со мной об Олбри.
Я заставляю ее принять решение о нашем разговоре.
Домой?
Тетя выбирает храбрость или глупость. Кажется, для Трумэнов грань между ними слишком тонка.
Я разговаривала с Такером. А потом добавляет: И с Сэндри.
Мысль о предательстве проскальзывает в мой разум подобно змее, прежде чем я решаю раздавить ее каблуком. Я забываю, что она выросла с Сэндри. Забываю, что тетя Кортни одна из немногих, кто уехал из нашего городка. Может, она и правда из храбрых Трумэнов. А я еще не решила, из каких я сама.
Я не поеду.
Эллис. Ее голос становится выше, но тон смягчен жалостью.
А ты повидалась бы с бабушкой, если бы вернулась? Я хочу, чтобы мои слова звучали обвинительно, но вместо этого получается просто вопрос. Мне любопытно, что она скажет.
Тетя обдумывает ответ, вероятно, решая дилемму, как ей сказать правду и в то же время убедить меня встретиться с отцом.
Нет, но не из-за бабушки, а потому что остальная семья Мне с ними вредно разговаривать. Сложно бороться с тем, как они втягивают меня в свой хаос. Я слышу сожаление в ее словах. Она не может поговорить с братьями и тем не менее чувствует, что должна с ними поговорить. Это же всего на несколько дней. Когда начнутся занятия в колледже, такого шанса может уже не быть.
Тетя делает два шага и кладет на кровать красный конверт. Я сразу узнаю почерк Сэндри.
Дверь за Кортни закрывается, давая мне уединение, в котором я так нуждаюсь. Я пялюсь в потолок, пересчитываю свои чаевые и отправляю деньги отцу на счет. Потом проверяю твиттер и наконец разрываю конверт и нахожу внутри открытку.
Блестящие буквы «Поздравляем, выпускник!». Обратная сторона исписана почерком Сэндри с аккуратными петельками, выведенными фиолетовыми чернилами. Он такой знакомый, что я испытываю боль, глядя на буквы. На открытке нет свободного места, а посередине вставлено «ТЫ ЭТОГО ЗАСЛУЖИВАЕШЬ».
Эллис! Я так тобой горжусь. Ты это сделала окончила школу. Жаль, что мне не удалось на это посмотреть, но я понимаю, почему ты не пожелала, чтобы там был кто-то из нас. Мне хотелось, чтобы это смог сделать твой отец, знаю, как он тобой гордится и насколько для него это важно, хоть он никогда и не говорил об этом. Диксон только что заступил на дневную смену в полицейском участке. Он нашел себе новую девушку посмотрим, как долго она продержится. Такер рассказал, что ты по-прежнему работаешь в кофейне. Я представляю, как ты подаешь напитки на солнце рядом с пляжем. Звучит так классно, как в кино.
Ты превзошла все ожидания, и теперь пришло время решать, кем ты станешь. Надеюсь, это будет то, чего ты хочешь, а не то, чего, как ты думаешь, от тебя хотят другие. Знаю, ты на меня сердишься, но я лишь хотела, чтобы ты подошла к краю своей жизни и поняла, что способна прыгнуть в неизвестность. Я хотела, чтобы ты была уверена в себе и независима. Я хотела, чтобы ты нашла себя. Я так тобой горжусь, моя девочка.
Люблю тебя.
Сэндри.
Я сажусь и достаю из-под кровати потрепанную обувную коробку. Зеленая резинка, удерживающая крышку, уже теряет эластичность, и я легко ее сдвигаю. Внутри лежат все письма, что мне отправила Сэндри с тех пор, как я переехала. Они собраны в хронологическом порядке, и, хотя она ни разу не получила от меня ответа, письма по-прежнему приходят каждую неделю. Я кладу открытку в коробку и плюхаюсь обратно на подушки, глядя в потолок.
Так странно слышать от нее слова «край жизни». Я столько лет от него отступала, что не знаю, как выглядит уверенность в себе. Стоять у края жизни это для тех детей, у которых за спиной есть рюкзаки с парашютами. Для таких людей, как Олбри. Я вижу глубочайшую несправедливость в том, что Сэндри как будто не осознает: именно она отобрала у меня способность стоять там и не бояться.
Те крупицы уверенности, что у меня есть, я заслужила сама, не благодаря ей. Сама!
Кое-что в глубине души не дает мне покоя. Она всегда как будто намеренно не упоминает в своих письмах Истона. Словно он провод, о который она боится запнуться, потому что тогда будет взрыв.
Я открываю страницу Истона в социальной сети, но вижу те же самые фото: пляж, ярко-бирюзовая вода, голубое небо.
А вот Истон стоит на вершине темной скалы, раскинув руки в стороны, словно молодой король. Обнаженная грудь, широкие плечи, обласканная солнцем кожа. Темные волнистые волосы, слегка влажные, обрамляют его поднятое вверх лицо. Улыбка слегка похожа на ухмылку. Он так делает, когда слишком в чем-то уверен.
Где он? Под фото нет геометки, но я вижу знакомый ник среди тех, кому понравился снимок: @sarasmile7360.
Мой палец накрывает имя за мгновение до того, как я решаю не слушать голос, говорящий: мне не понравится то, что я увижу.
Сара в Мексике. Первые три фотографии сделаны на пляже с наложенным фильтром яркости. На одном из снимков ее руки лежат на талии Истона, и он, кажется, смеется. У меня перехватывает дыхание он в Мексике с Сарой. Они путешествуют вместе. Я смотрю на ее фотографии, словно они раскроют все секреты Сары. Письмо о поступлении в Нью-Йоркский университет конечно же! У нее есть и деньги, и хорошие оценки, чтобы учиться в таком заведении. Снимок с ней в Центральном парке возле огромного фонтана и размытый кусочек Истона.
Несколько мгновений я растерянно размышляю, что делать. Позвонить Такеру? Позвонить Истону?
Он путешествует. С другой! Как такое могло произойти? Как он мог поехать без меня? Как он продолжил мечтать, когда я не смогла?
Нахожу номер кузины. Разговоры с Тэнни это почти сплошные гифки и эмодзи. Я набираю три простых слова.
Эллис: Привет. Скучала по мне?
Тэнни: Думаю, ответ очевиден: нет.
Я улыбаюсь.
Эллис: Я думаю, не приехать ли домой на пару дней.
Я вижу «Прочитано» и тревожусь: что может происходить у нее в голове?
Тэнни: К Олбри? На вечеринку?
Эллис: Ага.