Забавно, улыбаясь, прошептал я. Интересное стечение обстоятельств.
Мне страшно захотелось записать эту интересную деталь, чтобы в дальнейшем использовать в каком-нибудь из своих рассказов. Но было неудобно браться за ручку в присутствии мсье Хейма.
Мы с ней остановились на одной и той же главе, на одной странице и на одной строчке, словно что-то намекало нам, что совпадение неслучайно, или же это вовсе не совпадение. Ситуация показалась мне восхитительной, мы с Авелин ликовали, сами не зная почему. Я не знал. Но она всё понимала. По голосу в телефонной трубке я чувствовал, что она улыбается. Стало ясно, что Авелин наконец оценила наши отношения и чувства она сказала, что сама судьба привела нас друг к другу, и теперь мы обязаны быть вместе навсегда.
В глазах Натана Хейма вспыхнул огонь.
Необычный человек, из-за которого я перенёс столько неприятностей, вдруг вызвал у меня симпатию вместо прежней ненависти. Господин Хейм казался мне загадкой, причём весьма интересной загадкой. У меня сложилось впечатление, что он человек очень искренний и ранимый. Далеко не каждый в наше циничное время способен рассказывать о своей любви так смело и откровенно, но при этом без намёка на пошлость.
Так я поверил в судьбу! громко произнёс Хейм и тотчас покраснел, словно сказал что-то нелепое.
Его последнее слово, действительно, резануло мой слух. «Уж слишком мелодраматично», подумал я. Больше подошло бы какой-нибудь чувствительной дамочке, а не солидному мужчине.
Вы можете подумать, мсье Рууд, что во мне играло ребячество
Ни в коем случае, стараясь быть вежливым, возразил я. Любящие люди очень ранимы, и это нормально. Здесь нечего стыдиться.
Натану Хейму польстила моя фраза.
Я прочёл роковую книгу за один день, продолжил он, и, к сожалению, конец её очень расстроил меня, настолько он был печален.
Я вежливо настаивал, чтобы господин Хейм сообщил мне название той книги, меня буквально раздирало любопытство. Как писатель, я испытывал некий трепет перед великими книгами и втайне мечтал, что когда-нибудь сам напишу настоящий шедевр. Но мой посетитель был, что называется, мужчиной с железной выдержкой.
Я знаю, что вам интересно, друг мой. Я непременно скажу название книги, он задумался. Нет, я подарю её вам, но чуть позже.
Уж будьте так любезны! Будет несправедливо, мсье Хейм, если вы скроете это так же, как молчите о знаках. Вы просили меня помочь. Но как я сделаю это, если погрязну в загадках и домыслах? Мне нужно разобраться со всем, что окружает и тревожит вас, вникнуть в вашу историю, и только тогда я смогу придумать что-то разумное.
Я проговорил это твёрдо, не запинаясь, не робея. Конечно, глубокоуважаемый читатель, ты можешь принять моё признание в шутку, но я и правда захотел окунуться в жизнь своего собеседника. Судя по всему, его беспокоило что-то важное и страшное, касающееся любви.
Вы и только вы сможете мне помочь! Капельку терпения, мсье Рууд! Обещаю, я всё расскажу вам в деталях, погодите немного. А теперь, с вашего позволения, я продолжу.
Пожалуйста, ответил я недовольно, понизив голос.
И прошу простить моё ребячество, со светлой улыбкой произнёс господин Хейм.
Его поведение вселяло в меня тревогу, хотя внешне он казался спокойным и даже несколько холодным. Голос его теплел, лишь когда он говорил о мадемуазель Гишар Хейм разбавлял основное повествование описанием её кроткого характера и, судя по его словам, очень милой наружности.
Её платья чудно обрисовывали тонкую талию, хотя Авелин редко носила их, скрывая свою молодость и свежесть под строгими брючными костюмами. Но и в них она казалась прекрасной и нежной, такой юной-юной девочкой, я бы сказал.
Я не хотел обидеть господина Хейма резкой просьбой пропускать моменты, касающиеся внешности Авелин, и продолжал слушать, как он восхищённо описывает красоту возлюбленной.
С трудом пересилив себя, Натан Хейм внезапно переменился в лице и сдавленно произнёс:
Она предала его.
Кого? ошеломлённо спросил я.
Откровенно говоря, такой странный поворот разговора слегка испугал меня. А вдруг у моего визитёра не все дома и он сейчас устроит в редакции буйный дебош? Я осторожно придвинул руку поближе к нефритовой статуэтке в виде спящего льва, которую подарили мне коллеги на прошлый день рождения. Лев тяжёлый, если что, метну его в посетителя.
Но мсье Хейм не собирался бушевать. Он был явно растерян и, видимо, подбирал слова.
Героиня романа. Она несколько раз предавала своего мужчину, наконец проговорил он.
Будь я на месте Натана Хейма, мне было бы безразлично, кто и кого предал по сюжету книги это всего лишь выдумка писателя! Но я вдруг осознал, что моему гостю далеко не безразлично, что творилось на страницах неизвестного мне романа.
Мсье Хейм встал с кресла и принялся медленно ходить по кабинету. Его шаги то затихали, то гулко отдавались у меня в ушах.
На душе у меня было тревожно. Я чувствовал себя нестерпимо одиноким, и даже среди людей мне казалось, что я один во всём мире. Мне перестали сниться цветные сны, всё вокруг стало раздражать взгляд. Время, в котором было так чертовски хорошо, постепенно уходило, и я покорно ждал, предчувствовал, когда станет мучительно плохо. Казалось, меня ждёт грустный конец, такой же, как в прочитанной мною книге. Я готовил себя к безутешному горю, к скорби о любви, к ужасающей печали я думал, нет, я был уверен, что Авелин скоро оставит меня.
Рассказчик умолк, и в кабинете воцарилась тоскливая тишина. Как ни странно, она подтолкнула ход моих мыслей, и я быстро спросил:
Скажите, мсье Хейм, а мадемуазель Гишар дочитала книгу?
Натан Хейм проговорил таинственным шёпотом:
Вы весьма умны, друг мой. Обожаю толковых людей.
Меня охватила странная гордость, как в детстве, когда хвалили школьные учителя.
Я не изливал Авелин свою душу и не делился опасениями насчёт наших отношений, признался Натан Хейм, дожидался, что она первая поделится впечатлениями от книги, но этого не произошло. Авелин бросила её читать, закрыла на третьей главе, посчитав роман неинтересным и весьма нудным.
Я умолк, не осмеливаясь больше вмешиваться в рассказ гостя, не пытался искать решительные и мудрые слова, не жестикулировал. Выжидал, когда господин Хейм сам перейдёт к подробностям.
Час за часом и день за днём тревога, преодолевавшая все прочие чувства, наполняла меня, пропитывала, как дождь землю, просачивалась капля за каплей вглубь моего разума и сердца.
Натан Хейм увидел, как дрожат мои губы и нервно дёргается рука. Право, я сам не знал, отчего так происходило. О, я, наверное, вник в его историю и сопереживал ей так сильно, что это выражалось нервным тиком.
Мой гость снова сел в кресло и подпёр щёку рукой.
Осторожно, с невероятным трудом подбирая слова, я спросил:
Вы делились с мадемуазель Гишар своими переживаниями и мыслями по поводу книги?
Нет.
Послушайте, но вы же могли сообщить ей о своих опасениях, о том, что вы чувствуете приближающееся расставание. Как мне кажется, вы оба могли бы
Не могли бы, мсье Рууд, прервал меня господин Хейм. Не могли бы.
Он окаменел, словно статуя. Я назвал бы эту скульптуру «Человек задумчивый». Лицо его было настолько страдальческим и мертвенно-бледным, что мне стало не по себе.
Как вы себе это представляете? По-вашему, я должен был признаться Авелин, что меня терзает глупое сомнение, что мы с ней скоро расстанемся из-за того, что я прочитал в книге? Да она бы посчитала меня полоумным! прерывающимся голосом произнёс Хейм.
Я сделал над собой огромное усилие, чтобы не закричать: «Тогда чего вы от меня хотите, если вам всё не так и не этак?»
Мне пришлось изнывать от непонимания и подавлять нервную дрожь. Кажется, посетитель явно не собирался посвящать меня в подробности своей истории. Благо громкий телефонный звонок прервал наш безнадёжный разговор. Трёхкратное пиликанье словно швырнуло меня с небес на землю, вернуло в реальность.
Слушаю, ответил я.
Передайте трубку Натану Хейму, завопил на другом конце провода неизвестный голос.
Он звучал, словно голос злодея из фильма ужасов жуткий, хриплый, сопровождающийся странным эхом, словно говоривший находился в огромном зале со сводчатым потолком.
Меня охватило любопытство. Не разыгрывает ли меня кто-то из знакомых?
Кто вы? удивлённо спросил я.
Неизвестный помолчал пару секунду и с невероятной злобой приказал:
Вам сказано позвать Хейма? Так не умничайте и живо позовите его!
Я протянул трубку Хейму, сказав как можно равнодушнее: «Вас просят к телефону». Думаю, выражение лица всё-таки выдало моё изумление, потому что Хейм посмотрел на меня озабоченно. И не зря: ответом на его «Алло» были лишь короткие гудки. Хейм передал мне трубку со словами:
Друг мой, вам нездоровится?
Что за дьявольщина! Я отчётливо слышал в трубке устрашающий, словно из преисподней, приказ позвать к телефону Натана Хейма. Однако тот сказал, что на проводе ни души. Откуда же, чёрт возьми, звучал этот злобный голос?
Мне захотелось швырнуть телефонный аппарат в стену, но я снова сдержался и спросил:
Минуту назад трезвонил телефон, разве вы не слышали?
Хейм отрицательно покачал головой. Лицо его было настороженным, он посматривал на меня скептически, словно сомневался в моей адекватности.
Сказали передать вам трубку обречённо добавил я, хоть и понимал, что мсье Хейм считает меня идиотом.
Моё достоинство упало ниже плинтуса и затерялось где-то под паркетом. Вконец запутавшись, я мог только хмуриться и сконфуженно моргать глазами.
Друг мой Мсье Рууд Я даю вам честное слово, телефон не звонил, и никакого голоса в трубке я не слышал. Полагаю, вы просто устали или приболели. Как вы себя чувствуете? Может, позвать врача?
В голосе Хейма звучало искреннее сострадание, но легче мне от этого не стало. Было ощущение, что я вижу дурной сон, в котором одна нелепость молниеносно сменяется другой.
Ах, как это было бы кстати, мсье Хейм! вскрикнул я с наигранной радостью. Врача мне! Желательно психиатра! Да побыстрее! На приёме я расскажу, что у меня не все валеты в колоде!
Никогда прежде я так не волновался. Вообще, по натуре я сангвиник и любые неприятности предпочитаю обращать в шутку. Но когда меня втянуло в какую-то сумасшедшую карусель, сдерживаться было невозможно. Ещё немного и я вскипел бы, словно чайник, у которого от пара подпрыгивает крышка.
Дальнейшие слова Натана Хейма пролетали мимо ушей, я чувствовал, что вокруг всё колышется, словно я плыву в лодке по спокойной реке. Волны качали меня, качали, пока в голове не помутилось. Короче говоря, я потерял сознание.
Очнулся я от холодной воды, резко брызнувшей мне в лицо.
Мсье Рууд! Мсье Рууд! восклицал господин Хейм.
Я открыл глаза и взглянул на него. Он был здорово напуган.
Ваши шутки с обмороками неуместны, друг мой, Хейм продолжал меня хлопать по щекам. Бросьте это, пожалуйста, мсье Рууд, я сильно испугался за вас.
Я жестом показал, что бояться нечего, всё в порядке.
Пожалуй, на сегодня хватит, сухо произнёс я. Довольно с меня вашей истории и всей бесовщины, которая меня преследует.
Не волнуйтесь, мсье Рууд, через пять минут за мной приедет водитель, и я исчезну из вашей жизни, усмехнувшись, произнёс Натан Хейм. Нужно прикрыть окно, не то простудитесь. Я беспокоюсь о вас, друг мой, и вы даже не представляете, насколько сильно!
Я умоляюще посмотрел на своего гостя. Мне не хотелось больше слушать этого человека. Внутренний голос подсказывал, что именно он притягивает в мою жизнь эти странные события. И хуже всего, я не мог понять связь между историей Хейма и хаосом, в который превратилось моё мирное существование.
До встречи, прошептал я.
До скорой встречи, мсье Рууд, серьёзно проговорил Хейм. Знаю, что мы видимся с вами не в последний раз и обязательно продолжим наш разговор.
Ещё неизвестно, будет ли продолжение недоверчиво глядя на визитёра, сказал я.
Известно-известно, философским тоном ответил тот.
Натан Хейм подбадривающе улыбнулся и ровным шагом удалился из моего кабинета.
Клянусь, мне стало страшно, я нутром чувствовал, что мне угрожает что-то страшное.
«Тебе срочно надо бежать из редакции в свою уютную квартирку на улице Бурсо, вновь зазвучал внутренний голос. А потом крепко-накрепко запереть дверь, уткнуться носом в плечо своей дорогой Лили и заснуть сном младенца».
Я стоял, бледный и обескураженный, и не знал, что предпринять дальше: просто делать свою работу или прислушаться к странным советам, звучавшим в моей голове.
«Ну, что, будущий знаменитый писатель? Прячешься от жизни, когда она сама преподносит тебе приключение? презрительно спрашивал другой голос. Ты же мечтал написать роман, который потрясёт мир. А теперь бежишь от замечательного сюжета?»
Я тряхнул головой и, подойдя к окну, приоткрыл одну створку. В кабинет влетел мягкий ветерок, в запахе которого чувствовались неповторимые нотки осеннего Парижа: карамели, розового вина, жареных каштанов.
Кто же этот человек, наконец, и на что способен? прошептал я. Может, не стоило приглашать его к себе и рыться в истории его «болезни»?
День снова не клеился, работа застопорилась, я просто сидел, уставившись бездумным взглядом в чистый лист бумаги. Отчаявшись придумать хоть одну строчку, я вышел в коридор. Там меня остановил главный редактор и с ходу принялся поучать бестолкового, как он выразился, «журналистишку».
Опять бездельничаешь? ехидно спросил он. Вместо того, чтобы готовить новый рассказ, витаешь в мечтах своих прекрасных? Похоже, воображаешь, как тебе вручают Нобелевскую премию по литературе? А сам несчастный рассказик состряпать не способен
Не цепляйтесь ко мне, огрызнулся я, мне нездоровится. Чего пристали?
Положа руку на сердце, признаюсь тебе, читатель, что главный редактор в последнее время мне осточертел. Он постоянно бурчал, указывал, что я должен делать, тыкал меня носом, как напакостившего кота.
Ты забываешь, Доминик, откуда я тебя вытащил, нарочито громко сказал он мне вслед, но я сделал вид, что не услышал.
Мой внутренний страх ушёл, уступив место равнодушию. Я решил перенести свою работу на другой час собрать заметки, начёрканные на салфетках и визитках, воедино и брызнуть на читателя дорогим парфюмом красноречия. Но никак не сегодня. Сегодня у меня работала только одна способность метать в прохожих скорпионьим жалом.
Через пять минут я уже стоял на улице и ловил такси. Две жёлтых машины пронеслись мимо, третья ловко выскользнула из транспортного потока к обочине и затормозила. За рулём сидел смуглолицый парень в тюрбане видимо, индус или араб. Я сел на заднее сиденье и погрузился в свои мысли.
Что же всё-таки со мной творится? Верить в мистические знаки, о которых говорил Натан Хейм, я не мог. Сознание противилось воспринимать то, чему нет рационального объяснения.
Адрес прибытия верен, мсье Рууд? спросил водитель такси с сильным акцентом, оборачиваясь ко мне. Всё в порядке?
Да, конечно, согласился я, кажется, в порядке.
Но выходить из машины я не торопился. Что-то насторожило меня в этом водителе, но я пока не понимал, что именно.
Таксист, по всей вероятности привыкший к странным или неплатёжеспособным пассажирам, преспокойно спросил:
Едем по другому адресу или позволите высадить вас здесь?