Всё верно, молодой человек. Крух. Продолжай, подбодрил его Гамаюн.
И человечество, то бишь демоны, всю свою жизнь маскируется под Непроснувшихся или как их ещё называют, Спящих, но тут я запутался в причинах и прошу тебя мне разъяснить их.
Да, не повезло вашему брату со свободой слова, отозвался Гамаюн. Мы, прислужники, хотя бы можем друг с другом вольно общаться и не опасаться за свою жизнь. А вот вам в этом смысле туговато. Нельзя демонам высовываться, иначе их легко вычленить из числа живущих.
И чем это чревато? спросил Матфей.
А ты не догадываешься, молодой человек?
Смерть? Но это банально. Я же не колдун и не огнедышащий дракон. Так за что меня убивать?
Достаточно того, что ты со мной общаешься, серьёзно заметил ворон. И в тебя удобнее всего войти людину.
Чего?! Матфей зашёлся кашлем, поперхнувшись воздухом. Бес овладевает демоном? Чуши большей не слыхивал!
Ну и где здесь чушь? терпеливо произнёс Гамаюн. Если демон вселяется в человека это, конечно же, нормально, это естественно. А вот бес в демона не может вселиться. Это чушь несусветная, выдумка больного разума.
Ну, знаешь ли, я и в демонов-то не особо верю. Не верил до встречи с тобой.
Ох, союзник, не завидую тебе, ухнул Гамаюн. Ведь демоны это безобидная пилюлька, по сравнению с тем, что ты узнаешь через пять минут.
Тут за дверью послышались слабые, едва различимые шорохи. Гамаюн, бесшумно слетев с кровати, приземлился перед порожком и, мельком бросив взгляд в сторону Матфея, качнул тёмной головой. Молодой человек, ни о чём не спрашивая, как можно тише подкрался к двери и резким движением распахнул её. Ворон устремился в домашнюю темень и последовавшее за этим злобное шипение и отчаянная возня у Матфея не оставили сомнений: некто до поры сидел и подслушивал в коридорчике его с Гамаюном беседу, а теперь получал внушительную трёпку от разъярённой птицы.
Это ты! Снова ты! Крух! хрипло каркал Гамаюн, тычки его массивного клюва отдавали молоточной дробью по деревянному настилу пола. Снова шпионишь получай! Ещё! И ещё разок!
Отс-с-стань, крылатое отродье! Отвали! отдуваясь, шипел голосок, в котором Матфей узнал отцовского ужа. Я в с-с-своём доме, вот ты з-с-сдесь никто!
Это мы ещё посмотрим кто здесь никто! Крух! Тычки участились и тут слух Матфея, который не испытывал охоты выйти на площадку, где в непроглядном мраке происходила схватка, уловил глухой и хрустящий удар, от которого змей взвизгнул, а ворон торжествующе и гордо каркнул. Я прислужник. Вольный прислужник. Не смей больше подходить близко к этой двери, иначе следующий раз станет последним в твоей гадливой жизни, змея. Уясни себе это.
Он вс-с-сё-таки выбрал тебя! в ужасе прошипел Ксафан. Ворона в доме быть беде. Ворона в доме быть беде!
Это глупые предрассудки! Крух. И я не ворона. Какая безграмотность путать ворона с вороной.
Более Ксафан не издал ни звука, очевидно, змей ретировался от греха подальше, а ворон с видом триумфатора, пыжась от одержанной победы, совсем как сельский петух в курятнике, чинно и грациозно прошествовал обратно в комнату, цокая длинными когтями.
Ты его не убил? шутливо заметил Матфей. А то неудобно перед отцом будет. Его зверюга.
Не стоит беспокоиться об этой змее, небрежно сказал Гамаюн, вспорхнул и вновь вернулся в ложбину подушки. Рана заживёт, а вот память останется. Впредь будет думать.
У тебя тоже ранение, запоздало спохватился Матфей, когда различил под шеей птицы ближе к груди в маслянистой черноте гладких перьев едва заметную ранку, из которой проступило несколько тёмных бусин крови.
А, это. В голосе Гамаюна засквозили усталость и раздражение, сдерживаемые зрелостью и выдержкой. Вёрткая змея, ухватила меня и ещё пыталась задушить. Но куда ей до Гамаюна! Терпеть не могу этих гадов. Ещё раз застукаю эту тварь подслушивающей нас под дверью, клянусь это станет последним днём в её жизни. Больше я терпеть этой наглости не намерен. Крух.
Почему Ксафан сказал, что ворона к беде в доме? Что это значит? спросил Матфей, осторожно стирая капли крови с груди ворона своей футболкой.
Это всё чушь, суеверия постой! Ты слышал всё, что сказала змея?! оторопел Гамаюн и подскочил на подушке так высоко, что Матфей отпрянул в испуге. Ты его понял?
Ну да, а что в этом такого, недоумённо ответил парень.
Что в этом такого?! Он спрашивает, что такого в этом? О, Дьявол Вездесущий! прокричал так зычно ворон, что у Матфея не осталось сомнений в том, что если после шумливого поединка в коридоре родители не проснулись, то теперь-то их сну настал конец.
Тише, Гамаюн, тише! теперь уже Матфей шипел на ворона, стараясь ухватить взволнованную донельзя птицу за ногу. Ты всех разбудишь.
Ладно, ладно, ворон покорно плюхнулся обратно в пухлость подушки и тяжело дыша, покорился заботе Матфея, добавив тихим голосом, только не думай, что наш союз даёт тебе право хватать меня за ноги, как какую-то индюшку.
Извини, но ты так истошно орал, растеряно отозвался союзник, вновь приложив к кровоточащей ранке чистый край футболки.
Это не даёт тебе права, слышишь? Ты всё время упускаешь из памяти, что я вольный прислужник.
Я понятия не имею, кто такие эти прислужники. И тем более, не понимаю, когда ты кичишься тем, что ты вольный, рассержено, рявкнул Матфей и в досаде зашвырнул футболкой, точно метательным снарядом, об стену. Ни в чём неповинная одежда унылым комом провалилась в зазор меж кроватью и стеной, напоследок с укоризной мелькнув мятым краем.
Не кипятись, молодой человек, примирительным тоном прогундосил Гамаюн. И до прислужников доберёмся. Сперва нам с тобой нужно разобраться насчёт того, что ты слышал сейчас в моей перепалке со змеем. Можешь в точности повторить слова этого вёрткого ужа?
В точности не скажу, Ксафан тебя назвал, кажется, отродьем, задумавшись, произнёс Матфей, да, да, крылатым отродьем. Именно, крылатым отродьем.
Довольно! рявкнул ворон.
А зачем тебе это? поинтересовался Матфей. И что всё-таки значит его: ворона в доме быть беде?
Дьявол Всезрящий! Не может быть! Только не со мной, Гамаюн вскочил с насиженного места и, пробежавшись по скомканной поверхности одеяла, взмыл в воздух, но лишь для того, чтобы с размаху шмякнуться об крышку ноутбука.
Что не так, Гамаюн? Ты чего? Матфей с беспокойством следил за тем, как ворон вмиг включив компьютерное устройство, ошалело шпарит по кнопкам. Что ты там ищешь?
Экран из светлого стал мутно-серым, а из динамика донёсся сонный и настороженный клёкот:
Гамаюн, друг мой, ты знаешь который час?
Без пяти минут утро, Рамар, и тебе уже пора приводить свои пёрышки в порядок после сна, с трудом сдерживая волнение, прокаркал ворон.
Что-то случилось, друг мой? вчерашний облик сокола возник совсем близко от мутного экрана. Ты крайне редко прибегаешь к экстренной связи, на моей памяти это пятый случай
Случилось, Рамар, да ещё как случилось! ворон громким шёпотом прервал было начавшиеся воспоминания приятеля. Ты ни за что не поверишь в это. Матфей, подойди сюда, я познакомлю тебя с моим давним другом.
Юноша перекочевал в кресло и, придвинув его ближе к столу, вгляделся в птицу, пялившуюся на него из монитора ноутбука. Сокол озадачено мотал головой, переводя взгляд блестящих и тёмных в полумраке своего жилища глаз с Гамаюна на незнакомца.
Матфей, представляю тебе своего близкого друга и в своём роде, коллегу именитого сокола-сапсана, Рамара Резвого, откашлявшись, горделиво доложил Гамаюн. Рамар, представляю тебе второго своего союзника Матфея Катуня. Парень толковый, но сырой, как песок Чёрных Рифов. И да, вот, по какому поводу я тебя потревожил, Рамар, мой союзник всеслух!
Что? Всеслух? Ты не шутишь, друг мой? замер на месте взгляд агатовых глаз сокола. Это же легенда, сказка, вымысел так сказать.
Мы с тобой живём в двух реальностях, друг мой. Там, где сказки реальность, а реальность вымысел. Так отчего ж и этой легенде не быть правдой? Волнение всё-таки вырвалось наружу и сокрушило в момент хвалёную невозмутимость ворона, он затрясся, а голос его наполнился сухим гулким треском, схожим с разрядом наэлектризованной поверхности.
Хочешь сказать, что онпонимает меня? растеряно выговорил Рамар. На секунду его глаза утратили блеск и помутнели, слившись с предрассветным маревом помещения.
Понимаю, ответил за ворона Матфей. И ещё как.
О, Творец Всемогущий! возопил по ту сторону экрана сокол. Не может быть! Не может быть!
Тише ты, дуралей, своих разбудишь, шикнул на Рамара ворон. И творец твой здесь ни при чём.
Гамаюн, друг мой, взволновано заверещал сокол, ты понимаешь, о чём идёт речь? Ты осознаёшь всю ответственность? Прости, но я вынужден прекратить наш сеанс связи в целях предосторожности. В ближайшие два дня не выходи на меня. И ещё раз, извини.
Эй! Рамар! Рамар! кричал Гамаюн, но силуэт сокола пропал с экрана, а мутный сумрак сменился слепящей глаза картинкой заставки.
Удрал, обречённо вздохнул ворон. Хотя и я на его месте, скорее всего, испугался бы за свою шкуру и сбежал. Кстати, молодой человек, советую на будущее поменять картинку экрана на нечто менее яркое и не режущее глаза. У тебя ужасный вкус.
Но-но, не хватало мне ещё получать советы от ворона, какие заставки устанавливать на ноутбуке, сыронизировал Матфей. А чего так испугался твой приятель?
Не чего, а кого. Тебя, пояснил Гамаюн. Да и не за себя он всполошился, а за своего хозяина. Ведь угроза идёт не на прислужника.
Что? Да скажи ты мне наконец-то, кто такие прислужники и что такое это, чем ты меня обозвал?
С прислужниками всё просто, нехотя произнес ворон. Это группа животных, заключающих союз с демонами в их совершеннолетие. Служат демонам до конца смертной жизни. Я тебе книгу дам, там все подробности.
Ты сказал о совершеннолетии, это в двадцать два года?
Совершенно верно.
А группа животных, означает, что не все могут быть прислужниками и, стало быть, говорить, как ты или Рамар?
О да, кивнул Гамаюн.
Уф-ф, ладно, ну, а что такое ты сказал обо мне Рамару, что он поджал хвост и слинял с сеанса связи? взволнованно спросил Матфей, глядя в тревожные прозрачно-синие глаза союзника.
Всеслух это демон, который способен понимать речь всех имеющихся в природе прислужников и тех, кто способен ими стать, мрачно выложил Гамаюн, явно недовольный этим знанием.
Так что же в этом плохого-то? удивился Матфей. Это же круто понимать, что говорят животные. Разве нет?
О всеслухах известно крайне мало, мрачно добавил Гамаюн. Потому что из века в век их истребляли и стирали из анналов демонской памяти. Любое упоминание о них. Но кое-что всё-таки сохранилось.
Но почему от них избавлялись?
Очевидно потому, что они могли стать превосходными шпионами и узнать любой секрет, лишь переступив порог чьего-либо дома. За их головами охотилось братство праведников, но также они были полезны вурдалачьей группировке.
Так вот почему родительские зверьки так всполошились вчера, когда я с ними заговорил, и не появлялись вечером в гостиной, сделал вывод Матфей.
Что?! Ты с ними говорил? И они в курсе, что ты их понимаешь? встрепенулся ворон. Так вот почему эта змея шпионит под дверью.
Но что это даст Ксафану? заволновался Матфей, ледяной взгляд птицы не сулил ничего хорошего.
Да всё, что угодно, молодой человек, угрюмо прохрипел ворон. Он может заключить сделку с праведниками или с вурдалаками, чтобы спасти свою и хозяйскую шкуру. Ты думаешь, если те пронюхают о том, что в этом доме проживает всеслух, ничего не будет? О, нет! Даже не рассчитывай на спокойную жизнь. Кстати, родителям тоже сладко не будет. Как правило, зачищают всех, чтоб свидетелей не осталось.
Что значит, зачищают?!
То и значит, буркнул в раздражении Гамаюн. У нас ещё есть немного времени. Змей не стал доносить на тебя сразу, у него тоже мозгов хватает, чтобы сообразить, что к чему. Возможно, он что-то замышляет. Но пока он только выведывал, проверял догадки. Но скоро может перейти к действию. И как меня угораздило вляпаться в это? Второй день, а уже надо соображать, куда направлять крылья.
Погоди, ты сам меня выбрал, и ты больше меня знаешь обо всей этой бесовщине, заметил Матфей. Значит, ты в ответе за меня.
Это и так ясно из нашего договора, молодой человек, холодно ответил Гамаюн. Но я не сказочный божок, который на щелчок пальцев заслонит тебя от любой опасности. Я лишь могу упреждать и оберегать твою жизнь в той мере, в какой это подвластно мне.
А может, всё не так страшно? Может, ничего ужасного не случится? предположил Матфей, хотя вид взъерошенного и обеспокоенного не на шутку ворона отвечал сам за себя.
Ты забыл, что я тебе сказал? Крух! негодующе каркнул ворон. Упоминаний практически нет. Потому что на таких, как ты, охотились и истребляли.
Но может быть, их нет потому, что они маскировались хорошо и потому о них никто ничего не знал, с жаром возразил Матфей.
Твой дар это шило в мешке. Не утаить и не спрятать. И поверь, никто не станет тебе помогать, я тебе сказал все следы вычищаются, а свидетели исчезают. Твой единственный шанс кочевать, надолго не задерживаясь в одном месте и ни с кем близко не сходясь. Крух!
6. Ошибки и дурные предзнаменования
Погоди, он так и сказал?! Вот это улёт! восторженно взвизгнула Юна.
Юноша вопреки наставлениям Гамаюна никому ничего не говорить об их союзе, тем более, о последней и как выяснилось, опасной подробности, касаемо самого Матфея, не сумел устоять перед обаянием и лукавым взглядом вишнёвых глаз девушки. Всё произошло как-то сумбурно и само собой.
Вечером, после работы Матфей решил ненадолго заглянуть к Юне, так сказать, проведать подругу. Он частенько так делал, благо на Тсугоевой улице, напротив дома приятельницы хоккейной шайбой мостился «Вижин-Март». Окна Юниного дома смотрели прямёхонько на лаймовый кругляш гипермаркета, и девушка не раз привечала приятеля, мило улыбаясь и зазывно взмахивая рукой в приветствии из своего жилища.
Матфею нравился дом семейства Дивия: добротный, из белого кирпича, сложенный в два приличных этажа с высоким практичным чердаком, обустроенным под жилую комнату. Юна жила на чердаке. На нижних этажах обитали мать с отцом, младшие братья-близнецы, Влад и Влас, а также бабушка и дедушка родители матери.
Юна гордилась своей комнатой под крышей. Ещё бы, ведь это было её детище, на переделку которого ушло несколько месяцев. Широкое и вытянутое ввысь конусом пространство, с утеплённым небесно-голубым потолком и выкрашенными в белый матовый цвет наклонными стропилами и горизонтальными балками. Стены, наперекор старшим, девушка оббила гобеленовой тканью в светлых горчичных тонах, а дерево пола умастила толстым слоем терракотовой краски, отчего чердачный дух окончательно улетучился, уступив место комнатному уюту.
Вот и на этот раз, поймав в проёме нижнего окна улыбчивый взгляд Юны, Матфей свернул на асфальтовую дорожку, ведшую от ворот металлической ограды к дому из белого кирпича. «Наш терем» так ласково называло старшее поколение Дивия своё жилище, занимал скромный участок Горницкой земли. К нему примыкал простецкий и крошечный, на взгляд Матфея, сад, состоявший из девяти старых яблонь с рачительно проложенными средь них высокими грядками под цветы и зелень. Меж этих незатейливых холмиков тропинки узкими змейками юрко водили туда-сюда, имея больше сходства с мышиным лабиринтом, нежели с путями.
Но самой большой загадкой двора была одноэтажная копия «терема», выстроенная всё из того же белого кирпича, по размерам же близкая к малому сарайчику. Эта постройка примыкала сбоку к дому и имела несколько оконцев, ну точь-в-точь, как старший родственник. Даже крыша меньшого двойника повторяла покатую форму «терема». Но это было ещё не всё, дело в том, что мини-здание было обитаемо и населяли его животные, домашние питомцы старших членов семейства. Четыре зверька: рыжий кот, пятнистая кошка, не принесшая за всю жизнь потомства, дряхлый песец и даже игуана. За каждым четвероногим домочадцем числилась персональная комната с удобствами и привилегиями. Никому, кроме домашних, не дозволялось заходить в этот домик. И Матфей, единожды ослушавшись и поддавшись искушению, был наказан его сильно укусил за ногу кот, очевидно, главный охранник звериной обители. Это надолго отворотило всё имевшееся в арсенале Матфея любопытство от мини-терема.