Она лишь говорит и мыслью ищет
Потусторонний облик славы счастья,
Где между сотен тысяч роб молчания
Случаются внутри твои извилистые речи.
На гробовой тоске из тесного простоя,
Ты жил ещё за этим сном предтечи,
Уже успел понять моральной встречи
Желанный день внутри тени пустой.
Отличительный диалог на перезвоне
Много видишь ты, за нами,
Ходит часть твоей любви,
Диалогом забывая новый полдень,
Счастью снова впереди, быть бы,
Только час и может встретить
Случай личного ума,
Создавая здесь сполна встречу.
Стало лишь звонить и видеть,
Время, на обоях счастья
Столько их оставил часом,
Долгой муки здесь, однажды
Слог твоей модели видеть,
Счастьем перезвона мнимой
Оттепели, жить и предаваться ей,
Как, сложивший ветер противо,
Той, отчаянной модели,
Под ногами ей воспели, столь
Красный полдень, что и зной
Молнии, под жизнью нашей,
Обнадёжили, лишь краше,
Создавать портрет идей,
Им и собственному счастью.
Ты проводишь их как рок,
Льёшь свою молитву нам,
На простом и звонком теле,
Быть твоим и стоном если,
Говорить, что сил на крайний
Трепет жизни одичавший,
За ступенчатым вдоль памяти
Знойной, стольких лет и мира,
Ты оставил лейтмотивом
Свой увечный жизни памятник.
Страха и надежды сдаться,
Чтобы жить, за этим благом,
По проблеме звона крайних,
Лет, что легче им стараться
На твоей могиле страха,
Разворачиваться правом,
Умирая в том, за нами,
И отчаянием, в сердцах раны
Ты отличием вложил
На отрывках диалога,
Знал, что долгом бы дожил,
И минутой в той пощаде,
Но рука, от смысла крайних
Тяжела, что крест на плахе,
Всё висит и словно страхом
Умоляет в жизни сдаться,
Чтобы членством как отличием
Ты один на ней остался,
Той могиле между нами,
И работой права, созданным
Бытием, из лиц намедни,
Складывая робость в теле,
Ты вбираешь их пространство,
Постоянной верой в деле.
Лишь твоя рука и смыла,
Дождь, над этой раной смысла,
Что опять, как тайна встречи
Разделяет нас и верит,
Ты пройдёшь внутри него,
Диалога здешних правом,
Как отчаянным и здравым
Отличительным путём,
Именуя правом слёзы,
На которых ты расстался,
С жизнью блага и достатком,
На кого и был твой праздник,
Всё таким же одноликим,
Смертью боли здесь прощальным,
Отличительным и диким,
На словах и в деле крайних.
Стон твоей модели видит
Тот порядок, между нами,
Ждёт, и словно ненавидит
Счастье убеждая снами,
Быть тебе, лишь ложью правых,
И на том всё осторожнее
Звать, на диалогах раны,
Перезвон и мир от сложной,
Боли, через миф столетий,
Центром их морали пляшет
Перезвон и счастье смерти,
Что и в муках обесстрашит
Честность зла, над мифом мира,
И проявленный источник,
Говорить, всё к делу точно,
Как оправдываться мило
Ты хотел, где вновь могила
Отражает твой источник,
И студёный ветер права,
Говорящей ей за правду.
Миг твоей надежды канул,
В том источнике надёжном,
Что сегодня будет слажен,
Диалог и край на солнце,
Перезвона мысли тонкой,
Лишь крадущейся меж нами,
Объясняя ветер странных
Диалогов в смерти правых,
И людей, что смысл забыли,
Над итогом часа званого,
Договаривая, в людях
Социальный быт и правило.
Пугало из тесных стен души
Правило и стержень на обломках,
Доли уготованной души,
Потеряли свой порочный полдень,
Более, чем жалость меры быть,
Чёрным утром, показав теперь
Философию из близкого прощания,
Пугала, на одичании другим,
Испытания, что волей права говорим,
Одичав и жалуясь на правило,
Колкой жажды близкого ума,
Пугало из недр опоры ставило,
Стены имманентной формы лжи,
Уготовив стержень зла исправило,
Смерти думу, говорящей нам,
Пугалом изнеженного замертво,
Чёрной вереницей часа жизни,
На любовь свою мораль оставило,
Жизненной невзгоды и мечты,
Что в пародии возводишь только ты,
На печали идентичного ума,
Рассуждая блёклой формой воли,
Смерти, что и говорить должна,
За твою мораль другой истории,
Выжившего в плоской темноте,
Между иллюзорностью за гранями,
Где поговорили мысли те,
Пугалом и стали как затравленные,
Обсуждать свою историю причины,
Ждать условия на стенах от тоски,
Имманентной робы зла у каждой
Жизни поредевшей тесным сном,
Из кругов вопроса не для всех,
Заново, чтоб говорить потом.
Отличник безымянного долга
Над правом отколотой догмы,
Заждались причины условия жить,
Восходит печальный утопленник,
Морали, за чьё то окно мира,
Что чёрным вопросом внутри,
Задумало выместить право уму,
Отличного долга творит,
Причинами смерти игры безымянной,
Увидеть, чтоб только прожить,
Свой день безысходности власти тоски,
Ты встретишь его окаймлённый
Доказанный сном идеала и полный
Вопрос на итогах души,
За долгом химеры препятствия жить,
Нечаянной долей одним мира,
Без имени, чтобы творить,
Без счастья над прошлой потерей,
Низводит свою постороннюю смерть,
Удержанный ритм преисподней,
Он ценности прошлого власть говорит,
Отличное право задетой души,
Чтоб только иметь, не для тех
Кто правом напрасно упрячет смех,
За долгом, отмеренной тьмы,
Являя свои суверенные части,
Обледенелой работы над счастьем,
Желания ставить тоску мира,
Напротив ума различения счастья.
Неспособность управляет тишиной
Оставил апогею свой удел,
Сторонник чалой ценности простора,
Бескрайний час и достоверность в ней,
Как жизнь управы собственного толка,
Кричащей лени бесконечной лжи,
За переменной вольностью от страха,
Что управляет тишиной твоей
И делом мира правила восторга,
Клянётся жить, вдвойне сегодня нам,
Отпрянет на восточный берег срока,
Твой идеал, что истины без рока,
Сопутствия идиллии быть ей,
Ты лишь одни и неспособен сам,
Отнять свой дух, что права идеал,
Сегодня словом мании оскала,
Заждавшись формы счастья на беду.
Приходишь численным умом,
Повоевать, над преисподней Бога,
Но ветром мысленного толка,
Бежишь от расточительства быть в ней
Таким же идеалом и пороком,
Военной мании куда идут они,
Умом, как тишиной разбитой жизни,
За правом тишины спускаться здесь,
Расправить идеал и мира взгляд,
На посторонний фамильярный дом души,
Сегодня в нём от моды не ушли,
Благие Боги утреннего света.
Им на обратной стороне души,
История печатает свой страх,
Что стены от ночного мира праха,
И безысходности идиллии быть ей,
На вековом устое права дурака,
Что неспособен мир искоренить,
На полной мере видимой тоски,
Растраты жизни в праве для ума,
До истины, что хочет дорожить,
Войной и беспричастностью вины,
Её отваги на одном стоять,
Внутри иллюзий малой глубины.
Ты видишь свет от неспособной тьмы,
Восточной тени истины узнать,
О той войне, что миром не видны,
Глаза твоей судьбы немого толка,
Что управляют временем, как долгом,
Минут и расстояний быть внутри,
Рассчитанной иллюзии страдать,
Онтологическими мифами войны,
Лишив свой страх и меры идеала,
Той тёмной воли тишины ума,
Сегодня видеть на глазах могилы,
Последний век и радость в глубине,
За неспособностью её отдать,
Культуре человеческой причины,
Деньгами, или иллюзорной тьмой,
Оценкой страха видеть только мир,
В военной робе потуги немой,
И словом говорить свой монолог,
Понурой тени времени могилы,
За властью неспособности у строк
Считать поруки страха между строк,
Сегодня миром видимой войны,
Откуда люди правом не видны,
Всклокочены и страхом видят роли,
Покойной мести робости неволи,
Им неспособность в праве управлять,
Спросила мнение и долг скупого толка,
Откуда ты берёшь источник долга,
Когда твой страх обыденной тоски,
Культуры права расправляет тьмой
Залог у современности немой,
И идеальный вечер декаданса мира,
Где тишиной летит ему покой,
Грядущей боли времени могилы,
Где идеал стоит и верит той
Обыденности тишины проблемы мира.
Политическое расстояние смысла
Благом помнит центр души,
Твой характер слов причины,
Им и трепет верным сном,
Обличает весь свой мирный,
Повод встать, как слог фортун,
Демократией в тон мира,
Не единожды ты мог,
Развивать тот парадокс,
Над культурой возле благ,
Ходом из оков могилы,
Достоверной смыслам шанса
Расстояния быть с миром,
Политической наградой на глазах,
Видеть свой обычный день,
Долгой верности над словом,
Расстановкой дела скромно,
Что иллюзии вины предлагать
Политическому счастью, на обличии,
Временному идеалу мира став,
Как окова над расплатой,
Жизни, что уходит счастьем,
Без огня и права помнить,
Свой почтенный мир в глазах,
Различая формы света,
Посмотрел портрет тот мирный,
Больший час надежды смысла,
Чтобы новый день создать,
Но стоит и вертит солью,
Повод лжи прискорбно мерный,
Жалкой политической услады,
Верить социальным снам,
По одним гадать им письмам,
Холод жизни снова ставить,
Перед истиной, как стали
Мы одним и тем же благом,
Сопричастного мотива умирать.
Расстоянием благого мира,
Смысла апогея там вдали,
Глаз не видно в истине раздора,
Что спокойный ветер спора,
Тоном задаёт нам впредь страдать,
Большим благом о причастных,
Россказнях над философской манной,
Стиля положения вдоль мира,
Стать глазами слова странно,
На беде указки мирной,
Логики оставленных надежд,
И принять их вид мотива,
Апологии быть только на виду,
Устрашением и видимой тоской,
Большинства от права идеала,
Стройных форм анархии опять.
Ты не ждёшь их привилегий права,
Словно день и век понурой тьмы,
Жизни мира и конечной мести,
Расстояния и смысла гордой песни,
Где сошлись по россказням войны,
Все твои надежды и предтечия,
Стали вымыслом и чахлой формой нам,
Одичания культуры между страхом,
Говорить анархией, как прахом,
Утопичности иллюзии быть в ней,
Человеком, или средством на заклание,
Боли вечности откуда не пришли,
Сон и явь, соизмеряя время
Положения для политического века,
Одичания любви внутри раскаяния,
Быть одним и тем же прахом мира,
Расстояния любви откуда мы,
Посмотрели на иллюзии прогресса,
Слова политического стресса,
На одно лекало нужной меры,
Форм анархии культуры как примера,
Политического свойства до войны,
Человеческого взгляда между веком,
Приходя всё тем же человеком,
Смертных форм оправданного счастья,
Чувств и истин мании вопроса,
Философской ценности любви,
Изучать причины боли жизни,
Расстоянием до внутренней войны,
Отличая месть иллюзий страха,
Разнесённой меры Бога праха,
И своих опор внутри прогресса,
Что прошли анархией внутри,
Лично не оставив тени мира,
Политического откровения и жизни,
Логикой открытия преддверия войны.
Расходные узоры самомнения
Ты теперь всё клонишь лица,
Дав сознанию умышленный расчёт,
Сердцу глаз и принцу смысла
Отобрать фортуны добрые умы,
Их рассказ над опытом тюрьмы
Различает темноту, чтоб слиться,
В прошлой самости узора потому,
Пишет экзистенцией один, не в лицах
Жадностью оторванный расходный идеал,
Он умом готов в природу скалиться,
Отнимая ветер сквозь оскал.
Шёпот смысла в тоннах не ему
Понимает свод пути в войну,
Отличаемой зеркальной пустоты,
Небывалой личности у мнения свободы,
Но забыл и этот призрак моды,
Что ходить узором пройденного я,
В городских пейзажах смерти лиц,
Не твоя условная печаль искусства,
Смотрит в том и ежели молчит
Пустозвонно в мире чалых свету,
Отражённых волей смерти грёз,
Мании аналога, им слиться
Ты хотел, на сотнях слов позора.
Не утратил землю формы лжи,
Но и та надежда смыта грязью,
На проталине у собственной души,
Нет ей права отражать последний,
Век узора самомнений пользы.
Что идёт и верхом нежилой борьбы
Умирает в той войне цинизма,
Зная этот миф о праве лишнего
Умирать под тонной мнений лжи.
Секундант прочитавшего чуда
Оторванный миром пустого взросления,
Немыслим искусству авралом потери
Несёт идеальный пример, на неделе
Свои постоянные вечности сны.
Они убирают пустое течение,
Порока в простившем культуру наследии,
Изнеженной маски на том горделивом,
Предательском имени формы забот.
Ушли, как оставили смертью позора
Свои несмышлёные тяги к науке
Пути секунданта, под сложностью скуки
Внутри, одолевшего мира чудес.
На сладком одре измождения трона,
Он прыгал, что тенью немой передачи,
По тонкому качеству новой удачи,
Где смыслом не найденной воли души
Оплакивал трон секунданта природы,
Оторванной миром детали в причине,
Не быть бы ему утолённым наукой,
Но завтра формальностью прятать войну.
Что цифры сложили под лёгким узором,
Не найденной вечности мира тупого,
Ты волю прочёл и осталось немного,
Оставить на цифрах взросления нам.
Пути идеального света культуры,
По тем необычным игры лабиринтам,
Пускает у вдоха часы диктатуры
Сплошное довольство укора из тех.
Секундами сплоченных сказкой уюта,
Программы задетого сном эпиграммы,
На жизнь отражает скупое довольство,
Чтоб выдержать этот покой от чудес.
Где ты же, на трон понимаемой рамки
Спускаешь иллюзии милой работы,
Оставь эти вехи, за кромкой которых
Не пройден твой сон философии моды.
Не вынес судьбы и забился под цифру
Спокойный порок очумелого смысла,
Не ждать ли ему испытание в муках,
Откуда на трон не взобраться, увы?
Собственник из нежилой провинции
Хрусталь поднимает слёзы одному,
Противному чувству из дали никчёмной,
Оценки фатального мира, к нему,
Уже пережитому праву достатка,
Чтоб стиль философии выдержал тьму,
Любуясь культурой понятия масс.
Ты держишь орла без: чудес и прикрас,
Внутри отражая сомнение яд,
Об этом устройстве ему говорят
Сплошные угодные ветви противной,
Пути ожидания формы наивной,
Бороться, что снова поймать на виду
Духовное племя разбитой души,
Истории нищего смысла раздора,
На крайней поруке из чалого вздора,
Попутной любви на: делах и руках.
Ты собственной масти удобный гарант,
Спросило ли время о пойманном счастье,
Одно интенсивное поле причины
Считать нежилым свой упадок внутри.
В земле, что нашла одичание миру,
Простила, но формой любви философии
Ты строишь провинции нового света,
А правом искусства стяжаешь войну.
Остались на ней, неоцененной масти
Твои идеалы пути изумлённых,
Им также опишет сюжет «на бывалых»,
Не найденных правом достатка «плохих»,
Любуясь на них ты очерчен моралью,
И нет идеального мира раздолья,
Когда негодует провинции горе,
О собственной жизни внутри нежилого.
Поколению чувств
Несметный порох тает на виду,
Одна иду и поворачиваю взгляды,
Им говоришь: «Сегодня не приду..»
И думаешь о сердце, как в награду
Сложил своё имущее под сталь,
Увековеченное пользой на сомнениях,
Ты нежилое слово на вуали,
Её причины думать вдалеке.
Устав, высматривая пошлостью огни,
Идущей робостью увиливают правом
Несметные обоймы, как и мы
Над прошлым чувством, повернувшим взглядом,
По вечной прозе линии листа,
Моей причины, в чувствах открывая
Ту невидаль, от сердца на кону,
Отродья боли из причины жить.
Не уходя поторопись ночами,
Из чувственной тоски своей печали,
Сомнению не дай вонзить клинок,
В потере разума над одинокой стаей
Вороньих глаз и смерти нам в лицо,
Пока ты ожидаешь ей детали.
Обдумай прошлым мысленное я,
Не сожалея принимай свою награду,
Что в мыслях обратила рукава,
Перед созданием фортуны у начала,
Сплелись искомое и точное тогда,
По счастью философского устоя,
Им верить не спешила мода вспять
И, говоря, лишь отражала смерти полдень.
Уча истории причины помолчать,
В тебе, известной праздником когда то,
Над прошлым обещанием сказать,
Что ты её нелепая пощада,
Всё целишь лаской пороха внутри
И, цельность обещает нам прощаться,
Ты не вернёшься в думах позади