Я уже позвонил, сказал с кислой миной Витман. И за вами уже приехали.
Серьёзно? вскинул я брови. И кто же?
Глава 7. Делай, что делается
Грустный-прегрустный Платон стоял в тесном помещении возле входа в тюрьму и держал в руках свёрток с моей одеждой. Тайная канцелярия порадовала сообразили, что деда о моих злоключениях не нужно ставить в известность и вызвали человека, который одновременно и близок мне, и вхож в семью, и болтать не будет.
Не думал я, что до такого дойдёт, Константин Александрович, вздохнул Платон, передавая мне свёрток. Я забираю вас из тюрьмы
Скажи спасибо, что не из морга, усмехнулся я. Тюрьма ерунда, Платон. Мальчик не считается мужчиной, пока не побывал в тюрьме.
Я бросил свёрток на скамейку, стянул с себя оранжевую робу.
Да неужто? переспросил Платон. Так у вас говорили?
У нас по-всякому говорили, проворчал я, переодеваясь в форму Академии. В том числе и так Да шучу я, Платон Степанович! Я ведь не чёрный маг, у меня чувство юмора есть. Скажи, пожалуйста, а вот эта прорицательница, бабка Мурашиха она со скольких принимает?
Я думал, мы отправимся отсюда прямиком в Академию
Человек предполагает, а господь располагает.
Вы, ваше сиятельство, не господь.
Да уж, бог миловал, хохотнул я, чувствуя, как почему-то поднимается настроение.
Хотя вполне понятно, почему оно поднимается. Я четверть суток прожил, как Капитан Чейн. Влез на заброшенный завод, пережил взрыв, ранение, любовь прекрасной дамы, допросил пленного, утёр нос матёрым профессионалам. Кровь-то кипит. Это вам не в Академии штаны просиживать.
Впрочем, надо признать, полгода учёбы в Академии нанесли моим штанам куда меньший урон, чем одна эта ночь.
Платон, верный традиции, приехал на такси. Водитель дождался нас и, выслушав новый адрес, ударил по газам.
Что же вам потребовалось от прорицательницы? спросил Платон, поставив завесу от прослушивания. Что происходит, Константин Александрович?
Ты же помнишь, как я дал Вишневскому задание копать под завод? спросил я, с удовольствием глядя в простое, не «тонированное» окно.
Разумеется.
Ну, вот он и копнул. После чего пропал без вести. Скорее всего, погиб. Сегодня я забрался на этот завод, нашёл там чемодан Вишневского, с которым он не расставался. И весьма тонкий намёк на то, что ребята, под которых я копаю, знают, что копаю я.
Полагаю, эхо этого тонкого намёка сегодня ночью слышал весь Петербург?
Да, его, кивнул я.
Вы-то хоть целы?
Клавдия меня подлатала, жить буду, отмахнулся я; о ранении напоминала только тающая боль в левом бицепсе, как будто ударился обо что-то. А вот этим сукиным детям я такой гарантии уже дать не могу. Перевешаю всех. И, поскольку ниточек они мне не оставили, я сделаю смелое предположение, что в одном Петербурге не могут совершенно независимо друг у друга действовать две организации такого масштаба. Они связаны. Просто одни действуют через политику, а другие через магию. И если не получается копать под одних значит, нужно копать под других. Потому мы и едем к прорицательнице.
Я мало что понял, признался Платон.
Тебе пока и не нужно, утешил я. Знай одно: я делаю всё, что в моих силах, и даже больше.
Вот этому верю охотно.
Мы подъехали к знакомой хибаре уже засветло. Платон остался в машине я настоял. А сам вошёл внутрь.
С прошлого визита здесь ничего не изменилось. Всё та же затхлость, травы, свисающие тут и там, огонь в печурке. Только хозяйка лежала на тахте, а не сидела на двух стульях одновременно.
Прошу прощения за ранний визит, громко сказал я. Дело срочное.
Старуха не шелохнулась. У меня нехорошо ёкнуло сердце. Этого ещё не хватало Что ж, на месте этих сукиных детей я бы, конечно, тоже постарался устранить всех прорицателей. Или прибрать их поближе к себе.
Бабка Мурашиха? позвал я громче. Вы в порядке?
Подошёл к тахте, заглянул в лицо бабке и отшатнулся. Глаза были открыты, но закатились. На меня смотрели два белёсых пятна.
Твою мать! от души сказал я.
И тут же чуть до потолка не подскочил.
А ты мою мать не трогай, моей матери уж на свете нет дольше, чем ты по обоим мирам землю топчешь, проворчала Мурашиха и уселась на жалобно стонущей тахте. Пришёл, грубит. Звали его? А никто его не звал!
Ворча, она тяжело поднялась на ноги, заковыляла к плите, подвинула чайник. Зрачки её вернулись на место.
А вы всегда так спите, бабка Мурашиха? заинтересовался я.
Вот пристал, окаянный! Всегда, не всегда Это в ваших аристократиях да академиях так учут даму расспрашивать, как она спит?
Я с облегчением рассмеялся. Всё-таки жуткая сцена вышла. А бабка мне, в целом, нравилась хотя бы тем, что не заискивала передо мной; не хотелось бы взаправду найти её труп.
Ладно, Мурашиха, не ругайся, сказал я. Дело есть. Заплачу за услуги.
Уж конечно, заплатишь! воскликнула Мурашиха. Куды ты денешься. Чего хотел-то?
Она уселась на свои два крепких стула, я приземлился на знакомый плетёный.
Так, сказал я, хрустнув пальцами. В прошлый раз ты мне говорила про «принцессу». Я шутку-то понял, когда с Анной познакомился. Да и вообще, всё, что ты говорила, сбылось. И про пучину холодную, и про объединиться с тем, кого врагом считаю. Так что тебе, во-первых, можно доверять. А во-вторых и не отпирайся! «ниточку» великой княжны ты различаешь.
Ну, пусть так, проворчала бабка, явно польщённая.
А значит, и проследить её сумеешь, кивнул я. Чем мы сейчас и займёмся.
Эт как же проследить? Мурашиха вытаращила на меня глаза. Ты что ж это не знаешь? Мне это нельзя!
Чего тебе нельзя? сдвинул я брови.
Про тебя, на судьбу твою погадать это за денежку малую завсегда! А про других и не проси, нельзя это, в судьбу чужую вмешиваться!
Старуха аж пристукнула кулаком по столу. Начал сипеть чайник.
Погоди Я закрыл усталые глаза и помассировал пальцами веки. Давай по порядку. Значит, бабка Мурашиха, увидев будущее, приняла смелое решение убить да-да, я говорю «убить», потому что это называется «умышленное убийство» Костю Барятинского, после чего поспособствовала призыву в его тело духа из иного мира, чтобы изменить будущее своего мира кардинальным образом. А теперь эта же самая бабка Мурашиха лепечет что-то о невозможности вмешаться в чужую судьбу. Всё верно, я ничего не упустил?
Бабка насупилась.
За то вмешательство я ещё расплачиваться буду, и ой как буду, проворчала она, пряча взгляд.
Ну, если уж всё равно расплачиваться так может, гулять так гулять? развёл я руками. Все и за всё однажды расплатятся! Тоже мне, трагедия.
Да на кой тебе та княжна? перешла вдруг в атаку Мурашиха. Чего ты с ней удумал делать? Чего без меня не обойдёшься? Молодой да красивый! С деньгой да положением! И к бабке пришёл, как прощелыга последний!
А, дошло до меня. Ты думаешь, я её соблазнить хочу, что ли? Сплюнь три раза, бабка, стал бы я ради такой ерунды в такую рань по городу кататься. Или забыла, с кем разговариваешь?
Бабка, кажется, и впрямь забыла. Похмыкала, глядя на меня. Тут чайник начал свистеть, и она, кряхтя, принялась творить свой загадочный напиток.
Я не буду, спасибо, предупредил я.
Желудок уже грустил без завтрака после богатой на события ночи, и я справедливо полагал, что если ему опять подсунуть вместо пищи какую-то жидкость он и вовсе расстроится. Надо будет хоть за пирожками заехать А то обед в Академии я уж точно пропущу.
А тебе и не предлагают! огрызнулась Мурашиха. Больно надо продукт переводить. Ладно б нищий какой, а то аристократ, князь!
Ворча таким образом, Мурашиха залила кипятком травы в заварочном чайнике и вернулась с ним к столу. Чашку и вправду принесла одну.
Ну так чего тебе с-под той княжны великой запонадобилось? спросила Мурашиха более миролюбивым тоном.
А ты возьми, да посмотри, настойчиво сказал я. Сама для себя можешь ведь? Эту весну глянь. А потом решишь уже надо мне говорить, или нет.
Для пущей убедительности я сунул руку в карман и достал несколько купюр. Уронил их на стол. Мурашиха очевидно заинтересовалась. По моим прикидкам, это был её недельный заработок.
Вот ведь настырный, буркнула Мурашиха. Ну гляну-гляну. Да только не надейся, что тебе чего расскажу! Лишь для спокойствия своего гляну.
Всё, о чём прошу, покладисто кивнул я.
Старуха положила руки на стол и замерла. Глаза её закатились, и я поёжился. Неприятное зрелище, как будто зомби на тебя таращится.
По комнате пролетел холодный ветер. Я резко обернулся, думая, что кто-то открыл дверь, но дверь была закрыта. В следующий миг загудела печка. Я едва успел повернуться к ней, чтобы увидеть, как наружу вырывается пламя.
Я вскочил со стула, сжал кулаки, готовый к чему угодно. Пожар, как в театре? Хижина превратится в голема? Из подполья полезут гномы-каннибалы?
Что-то ударило в потолок, и на наши головы полетел мелкий сор. Казалось, там, наверху, кто-то ходит большой и тяжёлый. Я мог по звуку проследить его путь. Вот он остановился над печкой, и я услышал его вздох. Звук, от которого по коже пробежал мороз.
Явилась из небытия цепь, обернулась дрессированной змеёй вокруг моей ладони, свилась кольцами на полу, готовая броситься в атаку по первой же мысли. Но атаковать было некого.
Опять полыхнула огнём печка. На этот раз из неё вылетел изрядный лоскут пламени, остановился над столом, между мной и Мурашихой. В огне я увидел нечеловеческое лицо. Рот, раззявленный в беззвучном крике.
Видение истаяло спустя секунду, и тут завопила Мурашиха.
Она вскочила, схватила стол и одним движением швырнула его в сторону печки. Заварочный чайник упал и разбился, горячий настой расплескался по сторонам, в воздух поднялся клуб пара.
Ай-й-й-й-й! тонким голосом запищала Мурашиха, схватившись за голову. Ай-й-й!
Из носа у неё потекла кровь.
Что с вами? крикнул я. Помочь чем?
Но бабку очевидно начало отпускать. Вернулись на место зрачки, руки опустились вдоль туловища. Сделав пару глубоких вдохов-выдохов, бабка посмотрела на меня так, будто я был демоном, явившимся из преисподней по её душу.
На всякий случай я убрал цепь, чтобы не пугать лишний раз прорицательницу.
Помоги, прошептала Мурашиха. Помоги, княже Никто больше помочь не сумеет.
Что ты видела? шагнул я к ней. Убьют-таки Анну, верно?
Мурашиха внезапно расхохоталась, как будто её одолело безумие. Но смех так же быстро стих. Зато после него вернулся нормальный голос.
Убьют, говоришь, проворчала Мурашиха. Там похуже будет. Ох не зря ж ты меня, дуру старую, растормошил
Ну так зачем её похитить-то хотят? подошёл я ещё ближе. Смысл?
В крови смысл, сказала бабка. Кровь им, супостатам, нужна. Императорская.
Зачем? удивился я.
Зачем?! рявкнула Мурашиха. Зачем, спрашиваешь?! Кровь к крови! И малая кровь влечёт за собой большую!
Так, подбодрил я её. А теперь, пожалуйста, версию для безграмотных солдафонов. Что они затеяли? Ритуал какой-то?
Мурашиха проковыляла к тахте и обессиленно упала на неё. Закрыла глаза, руку положила на лоб. Лицо её сделалось бледным, дыхание трудным.