Вряд ли доброе, сказала она, нахмурившись. Чем занимается Алан?
Завтракает, молодой человек налил воды в стакан, вручил его женщине, затем протянул руку за блистерами с таблетками.
Женщина отрешенно смотрела на слугу.
Надо бы поскорее вас познакомить, слабо сказала она.
Сначала договор, госпожа, молодой человек выдавил в ладонь несколько глянцевых таблеток. И не советую затягивать с обдумыванием всех пунктов. Он высыпал таблетки в раскрытую ладонь женщины.
Уже скоро?
Со дня на день.
Женщина закинула в рот обезболивающие, запила их водой.
Тогда пока постарайся не попадаться ему на глаза, попросила она.
Слуга кивнул.
Как скажете.
Забрал у женщины стакан, поставил обратно на поднос, бросил мимолетный взгляд на туалетный столик у окна. Флаконы, баночки, пузырьки, склянки. Надо бы все упаковать в коробку.
Я принесу завтрак через полчаса, слуга встал с постели, взял поднос, поклонился.
Направился к выходу из спальни, и женщина окликнула:
Дамиан.
Он замер на месте, повернулся к ней, истощенной и измученной. Впалые щеки, круги под глазами. Лишь сами глаза сверкали живым, пусть и лихорадочным огнем на лице, превращающимся в восковую маску. Женщина вытянула вперед руку, где на бледном запястье темнел ало-фиолетовый кровоподтек от укуса.
Сейчас.
Стальные глаза слуги полыхнули красным. Он снял перчатки. Дамиан поставил поднос обратно на тумбу. Трепетно и нежно, будто ласковый любовник, взялся за запястье. Несчастной захотелось плакать.
Мне нужна гарантия того, что когда меня не станет, ты не покинешь Алана до его последнего вздоха.
Дамиан улыбнулся, обнажив острые клыки. Женщина попыталась отдернуть руку, однако молодой человек держал очень крепко.
Об этом не стоит волноваться.
Он вонзил зубы туда же, куда и неделю назад. Руку обожгло, словно ее опустили в чан с раскаленным железом. Женщина застонала. Кровь капнула на ворс ковра. Дамиан подставил стакан, закатал рукав на левой руке, распорол зубами свое запястье. Черная жидкость, пролившаяся в стакан поверх крови женщины, ударила в нос насыщенным запахом апельсина и корицы. Укус на запястье Дамиана начал затягиваться. Молодой человек опустил палец в стакан, смешал содержимое и оно зашипело.
Пейте, Дамиан поднес его к губам женщины.
Она покорно сделала несколько глотков. Жидкость обдала горло огнем, кипятком пронеслась вниз по пищеводу. Затем из стакана отпил Дамиан, наклонился к женщине, поцеловал ее в губы. Глаза слуги горели алым. Глаза женщины тоже стали алыми, но только оттого, что у нее полопались капилляры и кровь залила склеры.
Когда Дамиан отстранился от женщины, она издала тяжелый вздох, чувствуя себя так, будто без остановки пробежала несколько десятков километров. Молодой человек расстегнул рубашку, коснулся рукой своей груди, будто что-то нащупывая, проник пальцами в плоть. Спустя минуту на его ладони, перепачканной в черном, лежал пылающий уголек, который медленно угасал. Дамиан протянул уголек женщине и она с удивлением обнаружила, что это вовсе не уголь. Турмалин грубой огранки.
Что это? удивленно округлила глаза женщина, осторожно взяв камень.
Гарантия, Дамиан вытер грудь, облизал руку.
Рана затянулась. Женщина рассматривала камень, подслеповато щурясь.
Отдайте Алану, Дамиан застегнул рубашку. Без этого я точно не покину его.
Она прижала руку с камнем к груди, по щекам потекли слезы.
Можно тебя попросить еще кое о чем? Дамиан с интересом посмотрел на нее.
Убей меня.
Когда женщина произнесла эти слова, показалось, что она сейчас задохнется: волнение захлестнуло волной, отчего стало трудно дышать. Дамиан оскалился, наклонился к женщине, мягко коснулся ее щеки, вытер слезы.
Убей, прошу. Пожалуйста, жалобно выдавила она.
Неужели Вы не хотите еще немного побыть с сыном?
Женщина разрыдалась. Икая и всхлипывая, вытирала лицо. С каждым движением укушенное запястье причиняло боль, однако эта боль не шла ни в какое сравнение с той, что точила изнутри.
Ева, Дамиан поправил одеяло, сползший платок. Женщина не хотела успокаиваться, яростно мотала головой.
Ева, уже громче повторил Дамиан, ухватил ее за подбородок, заставив посмотреть в свои глаза, которые вновь превратились в холодную сталь. Не просите даирнай о смерти. Вы, люди, ценны для наших праотцов и расстраивать их нельзя.
Женщина сжала камень так сильно, насколько это было возможно.
Иди.
Дамиан кивнул, взял поднос и покинул комнату.
Вечером Ева попросила всю прислугу собраться в гостиной. Ее туда принес на руках Дамиан она до последнего не желала пользоваться инвалидным креслом. Молодой человек усадил ее на диван, подложил под поясницу подушки, а ноги укрыл пледом. Сам он встал рядом, заложив руки за спину и превратившись в неподвижную статую. Миниатюрная моложавая женщина в белом фартуке испуганно глазела на бесстрастное лицо Дамиана. Горничная, которая прибиралась в комнатах. За невысокий рост и детское личико повар и водитель прозвали ее Крошкой Бетти. Повар, мистер Джайлс, тучный мужчина с пышной бородой, стоял, уперев руки в бока. Он притворялся, что не замечает Дамиана, однако то и дело поглядывал на него, перекатывая во рту мятную конфету. Кем Дамиан являлся мистер Джайлс не знал, но уже недолюбливал незнакомца. Какой-то частью себя повар, конечно, понимал, что в первую очередь он невзлюбил его из-за безупречного внешнего вида. И отсутствия лишнего веса. Роберта, седеющего водителя, мало заботил непонятно откуда взявшийся франт, его больше беспокоило состояние госпожи Евы. Он переминался с ноги на ногу, до боли сжав кулаки, с замиранием сердца ожидая того, что готовилась объявить женщина.
К сожалению, нам необходимо расстаться, почти шепотом сказала Ева, обращаясь ко всем троим. Я безмерно благодарна вам за те годы, которые вы провели со мной и сыном.
Крошка Бетти ахнула, Роберт расстроенно покачал головой, мистер Джайлс скрестил руки на груди и нахмурился. Госпожа стала совсем не похожа на саму себя. Болезнь поедала ее с жадностью, обгладывая до костей, пригревшись на внутренних органах скользкой змеей.
Рекомендации вы получите у Дамиана, как и выходное пособие.
Ее губы дрогнули в улыбке.
Я взяла на себя смелость добавить к нему премию. Надеюсь, вы не против.
Ева смотрела на прислугу и ей становилось страшно от осознания того, что она больше никогда не увидит этих людей, к которым успела привыкнуть за много лет. Останется ли она у них в воспоминаниях слабой и немощной или прежней? Не имеет значения. Пусть просто останется. Все закончилось так быстро, даже не успев толком начаться. Еве хотелось выть от того, что люди не умеют поворачивать время вспять, дабы обрести бессмертие, бесконечно возвращаясь к тем, кого ждешь ты и кто ждет тебя. Сейчас, сидя на диване, глядя на то, как наполнялись слезами глаза Бетти, как хмурился и ворчал Джайлс, на то, как дрожали губы Роберта, ей захотелось вскочить со своего места, сорвать с головы чертов платок и обнаружить, что под ним не лысый череп, а копна кудрявых волос. Подбежать к троице, обхватить, закричать, что это шутка, что все не по-настоящему. Что она проживет еще много долгих лет, будет есть кремовые пирожные Джайлса, радоваться чистоте и уюту, наведенному Бетти, ехать по ночному городу с Робертом.
А как быть с Аланом? просипел повар. Ева тяжело вздохнула.
О нем позаботится Дамиан.
Она произнесла это таким усталым голосом, будто даже говорить для нее было пыткой. Повар кивнул, вроде бы удовлетворившись ответом, но, по сути, ответ не дал ничего. Кем был этот Дамиан? Откуда он появился? Почему его раньше никто не видел?
Дамиан выступил вперед, учтиво поклонился всем троим.
Алан не стал прощаться с прислугой. Высунувшись из своей комнаты, он услышал как мать беседовала с ними в гостиной. Потом, после короткой паузы, донеслись сдавленные рыдания. Бетти не выдержала. Затем раздался голос Роберта, который говорил сумбурно и сбивчиво. Когда Роберт умолк, мистер Джайлс что-то пробурчал и внезапно Алан услышал, как мать засмеялась. Приглушенно, отрывисто, словно стараясь не растрачивать смех понапрасну. Алан решил не дожидаться пока они закончат разговор, вкатился на своем инвалидном кресле обратно в комнату и заперся изнутри. Ему казалось, что если он попрощается, то признает неотвратимое. Подросток не принимал факт маминой болезни. Алан думал, будто отрицание поможет если не излечить маму, то хотя бы оттянуть расставание. Спустя какое-то время в дверь постучались. Алан предпочел сделать вид, что ничего не слышал. Он поднял с пола раскрытую книгу комиксов, положил на тумбочку. Стук повторился снова. Подросток ругнулся, закусил нижнюю губу, подкатился к двери, отпер ее. В комнату заглянул высокий молодой человек в прекрасном костюме темно-серого цвета. Серебристые волосы, собранные в хвост на затылке. Вместе с ним в комнату ворвался свежий запах хрустящей груши, амбры, черного перца и ветивера, однако эти запахи служили плохой маскировкой для других. Они все равно пробивались, хоть и не звучали так отчетливо. Что-то похожее на глинтвейн.
Зачем так сильно поливаться духами? Алан воззрился на гостя снизу вверх, жадно рассматривая черты лица, будто пытаясь хорошенько их запомнить.
Тем более такими удушливыми. Гость улыбнулся.
Если ты новенький, то предупреждаю сразу у меня аллергия на многие запахи, наставительно произнес Алан. Никакой парфюмерии. И подстригись, бесит, когда у прислуги такие неопрятные патлы.
Ваша мать желает вас видеть, юный господин, не терпящим пререканий тоном произнес Дамиан.
Алан сразу как-то уменьшился в размерах, губы задрожали.
Он пересек порог спальни матери и тут же сморщился от резкого запаха лекарств, нот разложения, гнилых фруктов. Дамиан закрыл за ним дверь, мельком посмотрев на худую фигурку, лежавшую на кровати. Оставалось совсем недолго. Он ошибочно подумал, что у Евы в запасе есть еще пара дней. Дамиан остался ждать в коридоре, ожидая, когда женщина позовет его. Алан с болью посмотрел на мать. Она протянула к нему руки, умоляюще взглянула в испуганные глаза. Подросток медленно покатил кресло к постели, опустив голову. На полу, почти под кроватью, стояла какая-то емкость. Кисло-горький запах падали исходил от нее. Алану было невдомек, что мать уже просто не могла есть, но ее тошнило желчью с примесью крови. Юноша неуклюже перебрался из своего кресла на кровать, подобрался поближе к Еве, лег рядом. Страшно касаться, он боялся, что едва дотронется до матери и она рассыпется пылью. Но Ева сама взяла сына за руку, слабо улыбнулась, погладила Алана по волосам. Он уткнулся носом в тощее плечо и с удивлением ощутил тот запах, который пытался перекрыть своими духами напыщенный франт, ожидающий в коридоре. Алан заплакал, хоть и обещал себе, что сдержится. Зачем маме лишний раз расстраиваться?
Ева вытерла слезы с лица сына.
Пожалуйста, останься, прошептал он, обхватив руками маму, забыв про осторожность.
Алан думал, что если вцепится покрепче, то никто не сможет ее забрать. Ева прильнула к нему, расцеловала в щеки. Изо рта у нее пахло ацетоном. Самое страшное, что существовало в мире для Евы покинуть Алана. Будто стоять на перроне, прощаться с любимыми и знать, что уедешь, никогда не вернешься. Смотреть на родные лица из окна поезда, в бессилии кричать им о том, как любишь их, и что вы еще обязательно встретитесь. Но понимать, что это ложь. Поезд, на котором отбывала Ева, никогда не возвращался на станции живых.
Я никуда и не собираюсь, Ева зарылась лицом в волосы Алана.
Она жалела, что когда вставал выбор провести время дома и поужинать с сыном, или отправиться в ресторан с теми, кто может принести больше денег в ее дело, женщина всегда выбирала второй вариант.
Хочу тебя получше познакомить кое с кем, сказала Ева на ухо Алану.
Сын тут же насупился, вжался лицом в острые ключицы, будто ища защиты. Подросток понял, что мать хочет официально представить его тому надушенному идиоту.
Дамиан.
Едва женщина позвала, как дверь отворилась. Алан приподнялся на локте. Молодой человек с серебристыми волосами подошел к кровати, склонил голову, ожидая указаний. Ева взяла сына за руку.
Дамиан станет твоим опекуном, когда я уйду.
Алан отдернул руку, исподлобья взглянул на незнакомца, с чьих губ не сходила вежливая улыбка.
Этого не будет, резко произнес Алан. Потом закрыл глаза ладонями.
Ни за что, прошипел он и прикусил язык. Его губы искривились. Спустя секунду подросток уже вытирал слезы. Ком в горле не давал дышать и Алан делал судорожные вздохи, всхлипывая.
Уходи, потребовал он, наконец убрав руки от лица. Дамиан покачал головой. Ева притянула к себе сына, обняла за плечи, едва заметно кивнув Дамиану, мол, иди. Молодой человек вышел из спальни, заодно захватив емкость со рвотой.
Алан, шепотом сказала мать, пытаясь заглянуть Алану в глаза. Послушай меня, пожалуйста.
Сын мотал головой, размазывая слезы по щекам.
И послушай внимательно, Ева все же добилась того, чтобы Алан посмотрел на нее.
Она вытащила из кармана домашнего платья черный холодный камень на кожаном шнурке.
Что это? Алан нахмурился. Мать накинула шнурок ему на шею.
Гарантия того, что о тебе позаботятся. Никогда не снимай. Понял?
Алан сжал камень. Кивнул, разглядывая темную матовую поверхность, испещренную трещинами. Они проговорили всю ночь, заснув лишь под утро в объятиях друг друга. Шутили, смеялись, вспоминали то время, когда они жили в большом доме у моря, где росло множество абрикосовых деревьев. Весь золотой берег усыпали сладкие оранжевые плоды. Абрикосы падали в воду, лежали на горячем песке. Алан мог сидеть у воды часами, глядя куда-то вдаль, а потом, сделав все свои дела, Ева присоединялась к нему. Тогда ее голову украшала копна смоляных кудрей и в них шелковой лентой вплетался теплый ветер.
После полудня следующего дня Евы не стало.
Алан заперся в своей спальне, отказывался есть и категорически запрещал Дамиану даже приближаться к комнате. Он смутно догадывался о том, кем являелся новый слуга, которому мать велела приглядывать за ним, и потому предположил, что это существо уберется восвояси, если его игнорировать. Каждый раз, когда Алан различал тихие шаги в коридоре (а слуга ступал едва слышно), внутри него поднималась волна ярости. Дамиан понимал, что если юнец не станет нормально питаться, то, скорее всего, у того начнутся проблемы со здоровьем. Поначалу слуга вежливо стучал в дверь, стоя перед ней с подносом, но каждый раз натыкался на грубую ругань, отчего раздражался. Затем Дамиан стал оставлять поднос за дверью вдруг Алан проголодается и решит перекусить. Однако нетронутое угощение сердило еще больше, чем брань. В день похорон Дамиан постучался в спальню юного господина, держа в руках свежевыстиранную рубашку и брюки. Тишина. Слуга постучался снова. Ева предупредила, что если он не станет стучать перед тем, как войти, то зарекомендует себя крайне невежливым человеком, хоть Дамиан человеку только подражал. Ответа вновь не последовало. Дамиан взялся за дверную ручку, попробовал открыть дверь. Все еще заперто. Слуга закатил глаза, постучал более настойчиво, поскольку начал терять самообладание.