Чувствуя, как моим напряженным телом овладевает паника, я ускоряю шаг. Жду не дождусь, когда наконец доберусь до беговой дорожки и забуду обо всем остальном.
* * *
Через несколько часов, когда мой разум успокоился, а ноги превратились в желе, я принимаю душ, потом беру сумку и выхожу из раздевалки. Когда я выхожу из спорткомплекса, Трик поднимает большие пальцы вверх. Она словно знала, что мне сегодня было нужно. Мы боксировали на ринге, и я была в ударе. Трик неплохо меня отделала, но могу сказать, что и я заставила ее попотеть. Несмотря на то что моему телу сегодня изрядно досталось, я улыбаюсь.
Но когда я по рассеянности натыкаюсь на какого-то человека у входа в зал, моя улыбка тут же испаряется, а кровь отливает от лица.
Ой, девушка, простите, произносит мужчина, не узнавая меня он поднимает книгу, которую уронил при нашем столкновении.
Я хочу уйти, но ноги меня не слушаются. Когда я смотрю на него, у меня закипает кровь. Хотя мои кулаки сегодня хорошо поработали, я крепко сжимаю их и думаю, не отметелить ли старого мерзавца. Единственное, что удерживает меня от того, чтобы на него наброситься, это мысль о том, что мы находимся прямо перед входом в спортзал, которым владеют мои зятья. Нелестная информация в новостях может навредить их бизнесу. Информация в новостях также может привлечь внимание ко мне, а этого я допустить не могу.
Прежде чем я успеваю опомниться и уйти, мужчина выпрямляется. Теперь кровь отливает и от его лица тоже, но, как мы оба знаем, это происходит по совсем другой причине. Я испытываю ярость, а он стыд.
Пайпер?
Я поворачиваюсь к нему спиной и приказываю своим ногам двигаться.
Пайпер Митчелл, это ты?
Ноги медленно уносят меня прочь от него.
Пайпер, я знаю, что это ты! Подожди, пожалуйста. Поговори со мной.
Не останавливаясь, я оборачиваюсь и громко и четко произношу:
Мне нечего вам сказать, мистер Тейт.
Он хватает меня за руку, и я застываю, словно оказалась в одном из своих кошмаров.
Пайпер, я всего лишь хочу узнать, все ли с ней в порядке. Пожалуйста, если не хочешь говорить, где она, то хотя бы скажи, что она жива и здорова.
Я дерзко что совсем не похоже на то, что происходит в большинстве моих снов, вырываю руку.
Вы что, шутите?! У вас правда хватает наглости спрашивать, в порядке ли она? Может, если бы вам было на это не наплевать десять лет назад, она была бы в порядке.
Он ахает, в глазах у него появляются слезы. У этого мерзавца нет никакого права плакать! Я качаю головой и снова пытаюсь уйти. Он удерживает меня, с силой схватив за плечи.
Она умерла? О боже, что я наделал?!
Чьи-то большие руки отрывают мистера Тейта от меня и прижимают к кирпичной стене здания с такой силой, что на спине у мерзавца наверняка останутся синяки.
У вас проблемы? Мейсон обращается ко мне, но его рассвирепевший взгляд прожигает глаза мистера Тейта.
Я облегченно выдыхаю:
Нет, никаких проблем. Он уже уходил.
Я иду в противоположном направлении обратно в зал, там я чувствую себя в безопасности. Потом останавливаюсь слова раскаяния мистера Тейта на меня подействовали. Я ругаю себя за то, что сейчас сделаю. Я подарю ему спокойствие. Он этого не заслужил, но я все равно это сделаю. Я ненадолго оборачиваюсь.
Ответ нет, она не умерла.
И проскальзываю в дверь, прежде чем услышу от него еще хоть слово мольбы. Я уверена, что Мейсон не позволит ему последовать за мной. Даже мистер Тейт не настолько глуп, чтобы вступить в конфронтацию с профессиональным футболистом. К тому же он вдвое старше Мейсона. Он выглядит старым. Очень старым. Так, словно состарился не по годам под бременем того, что он сделал. Вот и хорошо, он это заслужил. Он заслужил это даже больше страданий.
Сумка съезжает у меня с плеча, потому что я наклоняюсь и упираюсь ладонями в колени, словно меня ударили в живот.
Ну почему все мужчины считают, что им можно тебя либо бросить, либо причинить тебе боль? спрашиваю я, обращаясь в пустоту.
Этот мудак причинил тебе боль? Кто он такой?
При звуке голоса Мейсона я прикрываю глаза. В панике я даже не осознала, что он стоит рядом со мной.
Мое молчание лишь разжигает его злость.
Точно, так и есть! Черт, я его сейчас убью! восклицает Мейсон и направляется к выходу.
Нет! кричу я, останавливая его. Не в этом дело, оставь его в покое.
Мейсон возвращается, своей массивной рукой берет меня за подбородок и осторожно приподнимает голову, пока мы не встречаемся взглядами.
Пайпер, ты в порядке?
Я неуклюже киваю и делаю несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Потом дрожащими руками поднимаю сумку с пола и надеваю ремень на плечо:
Мне пора.
Мейсон без каких-либо усилий забирает у меня сумку.
Ты не в состоянии никуда идти, Принцесса. Он берет меня под локоть и ведет в кафе спорткомплекса. И я тебя не отпущу. Тебе нужно сесть, выпить кофе и что-нибудь съесть.
Может, уже прекратишь называть меня Принцессой? Какого черта ты вообще это начал? И почему ты считаешь, что знаешь, что мне нужно? дуюсь я, останавливаясь на полпути.
Я прекрасно знаю, что тебе нужно, потому что мне хорошо известно, что у тебя только что была изнурительная тренировка, от которой ты выдохлась и ослабла. Мне известно, что после вышеупомянутой тренировки у тебя была, по всей видимости, довольно напряженная встреча с тем мудаком. Мне также известно, что ты чертовски упряма и ни за что не станешь никого слушать сколь бы правдивыми ни были их слова. И я называю тебя Принцессой потому, что именно ею ты и являешься: ты путешествуешь по миру за папочкин счет, и тебе совершенно насрать, какое влияние это оказывает на других.
Я осознаю, что пока Мейсон все это говорил, он вел меня в кафе, и теперь мы стоим перед диванчиком в задней его части. Он подталкивает меня к дивану.
Так чем же мне тебя накормить, Пайпер?
Тьфу ты!
Я пытаюсь уйти, но он загнал меня в угол. Но я четко осознаю, что не испытываю паники. Наоборот. Удивительно, что я чувствую себя в такой безопасности, когда он надо мной нависает.
Я не путешествую по миру за папочкин счет, вру я. Я решила потратить на путешествия деньги, отложенные на мое обучение.
Что в лоб, что по лбу, отвечает Мейсон, набирая что-то на телефоне. Все равно эти деньги из одного источника. Я слышал о том, куда ты ездила. Я знаю, сколько что стоит. Деньги на твое обучение давно закончились, Пайпер. Если, конечно, твои родители не думали, что ты будешь изучать медицину в Гарварде.
Я открываю рот, пораженная его дерзостью. У меня нет настроения с ним спорить, особенно если учесть, что он прав. Поэтому я скрещиваю руки на груди и откидываюсь на спинку дивана. Посидеть и правда неплохо. Но я не собираюсь ему в этом признаваться.
Через две минуты нам приносят кофе и пару бутербродов. Глядя на еду, я ухмыляюсь, осознав, что Мейсон сделал заказ по телефону.
Ты что, в плен меня взял?
Я морщусь, как только слова слетают с моих губ.
Нет. Мейсон садится рядом со мной, оставляя между нашими бедрами почтительное расстояние. Я просто настаиваю, чтобы ты поела тебе нужно восстановить силы, чтобы смочь отбиваться от грабителей на улице.
Я уступаю и беру сэндвич с индейкой.
Он не грабитель.
Тогда кто он такой? Я не позволю тебе уйти, если ты в опасности.
Мейсон делает глоток кофе и протягивает руку к своему сэндвичу. Он нерешительно смотрит на меня, борясь с собой. Потом его взгляд меняется, и на лице появляется теплое, подбадривающее выражение. Такое выражение бывает у моих родителей и сестер. Это выражение заботы.
Я знаю, что с тобой что-то случилось. Этот человек как-то с этим связан?
Услышав его слова, я замираю. Мейсон знает? Но откуда? Я обдумываю альтернативы. Я едва знаю Мейсона и не обязана ничего ему рассказывать. Я пристально смотрю на него. В нем есть что-то, что располагает к нему людей. Мейсон огромный парень, но при этом кажется очень нежным. Его голубые глаза умоляют меня ответить ему.
Я тебя не отпущу, пока ты мне не расскажешь, Пайпер.
Ну, по крайней мере, он не назвал меня Принцессой. Мейсон протягивает мне мой нетронутый кофе. Я протягиваю к нему руку, но с силой сталкиваюсь с рукой Мейсона, чашка переворачивается и отлетает к другому краю столика, а горячая жидкость чуть не обжигает нам обоим руки.
Черт! Прости, говорит Мейсон, думая, что это его вина. Ты не обожглась?
Он проводит ладонью по моей руке, осматривая ее. Мой первый порыв отдернуть руку. Каждая клеточка моего тела кричит, чтобы я это сделала. Но я позволяю Мейсону себя осмотреть, а сердце при этом бешено колотится у меня в груди. Я позволяю ему перевернуть мою руку и осмотреть ее от локтя до кончиков пальцев, потому что его прикосновение ощущается иначе. Я никогда такого не испытывала.
Мейсон заканчивает осмотр и делает знак официанту, чтобы тот вытер стол.
Я принесу тебе другой кофе.
Нет, не нужно. Я молюсь, чтобы он не заметил, как дрожит у меня голос. Я достаю из сумки бутылку с водой. У меня есть вода.
Не знаю, что именно меня убедило, но за долю секунды я решаю ему довериться. Может, это из-за его бережного прикосновения. Может, из-за того, что с ним я чувствую себя в безопасности. Может, мой рассказ его удовлетворит, и он от меня отвалит. Но если я ему расскажу, не подставлю ли я Чарли?
Об этом никто не знает, произношу я, мысленно прося у Чарли прощения. Она поймет. Я в этом уверена. Никто, кроме меня, моей лучшей подруги и моей мамы.
Мейсон в задумчивости ковыряет свой сэндвич, словно то, что я сейчас скажу, может причинить ему боль.
Понял. Ты можешь мне рассказать.
Я оглядываю кафе, чтобы убедиться, что мы одни.
Тот человек отец Чарли.
Отец Чарли?! Мейсон гневно хмурит брови. Он что-то с тобой сделал? Или с ней?
И да, и нет. То есть с ней, а не со мной, запинаясь, произношу я. В смысле, он ничего не сделал с ней. Скорее, он не сделал того, что должен быть сделать.
В глазах Мейсона я вижу непонимание и вопрос.
Это длинная история, говорю я.
Мейсон бросает сэндвич и откидывается на спинку дивана.
Я никуда не спешу. У меня времени вагон и маленькая тележка.
Поверить не могу, что собираюсь раскрыть эту тайну, можно сказать, незнакомцу. Ну что я знаю про Мейсона Лоуренса? Кроме того, что мне рассказывали сестры, и того, что я нагуглила про него в последние недели я мысленно закатываю глаза, я его почти не знаю. Но все статьи, все истории, которые я слышала от друзей и родных, сходятся в одном: Мейсону можно доверять. Он честный и искренний парень, если такие на самом деле существуют. И где-то глубоко внутри я с этим согласна.
Он оставил Чарли и ее маму, когда Чарли было двенадцать.
Я осмеливаюсь поднять взгляд на Мейсона. Он ничего не говорит. Взглядом он приглашает меня продолжать:
Ее мама была знаменитостью. Манекенщицей и актрисой. Но после рождения Чарли ей не продлили контракт манекенщицы и перестали предлагать роли. Она увлеклась наркотиками и алкоголем. И она м-м-м винила Чарли в том, что у нее больше не было работы.
Что ты имеешь в виду, когда говоришь «винила»? спрашивает Мейсон.
Именно то, что говорю. Она ее била. Она била Чарли.
Когда я рассказываю Мейсону секрет Чарли, у меня учащается пульс. Надеюсь, Чарли меня за это не проклянет.
Мейсон раздумывает о моих словах и смотрит на меня поверх своей кофейной чашки.
И он об этом знал?
Я киваю:
Да, мы в этом почти уверены. Чарли однажды услышала, как они ругались по этому поводу. Ее мама угрожала отцу. Сказала, что, если он скажет кому-нибудь хоть слово, его карьере придет конец. Он был начинающим сценаристом и пытался продать свои сценарии, а у нее было достаточно влияния, чтобы ему помешать.
Значит, он предпочел карьеру собственной дочери?! Мейсон сжимает руку в кулак и бьет по столу так, что все стоящие на нем предметы подпрыгивают: Вот говнюк!
И тут я вспоминаю нечто, что совсем вылетело у меня из головы. У Мейсона есть дочь. Я никогда не видела их вместе, так что до этой минуты мне не приходило в голову, что он отец. Сейчас он, наверное, представляет, как кто-то причиняет боль его дочери. Я прогоняю эту мысль из головы, не хочу даже думать об этом.
Поэтому Чарли захотела после школы уехать из страны? Мейсон в недоумении качает головой. Но ведь теперь она взрослая женщина. Мать больше не сможет доставить ей неприятностей.
Он резко ставит чашку на стол, и кофе выплескивается через край.
Подожди-ка твоя мама об этом знала?
Я машинально кладу руку ему на плечо, чтобы его успокоить. Но тут же одергиваю руку, почувствовав искру, пробежавшую между его плотью и моей. Я игнорирую непривычное чувство в животе и объясняю:
Мама обо всем узнала только после того, как все закончилось и мы уже готовились уехать за границу. В любом случае она ничего не могла бы сделать. Чарли попросила ее хранить молчание, сказала, что будет все отрицать, если мама об этом заявит. Было бы слово Чарли против ее слова.
Но зачем ей так долго жить за границей? Почему она не могла просто уехать из дома и начать жить отдельно, когда ей исполнилось восемнадцать?
Потому что это еще не конец истории, сухо отвечаю я, стараясь подавить свои эмоции.
Блин, произносит он, ерзая на месте.
Потом кладет свою большую руку на диван у меня за головой, не прикасаясь при этом ко мне. Мейсон даже незнаком с Чарли. Он и меня-то едва знает, но в его глазах я вижу беспокойство и тревогу. Он кивает на мою бутылку с водой:
Хочешь чего-нибудь покрепче?
Я тихонько фыркаю от смеха и качаю головой:
Ты что, забыл? Я же тренируюсь. Никакого алкоголя.
Да, точно. Подожди до нашего свидания, с невозмутимым видом произносит он.
Я напрягаюсь. Он, наверное, понял, что задел меня за живое, поэтому быстро добавляет:
Я пошутил, Пайпер. Так, значит, у этой истории есть продолжение?
Я медленно выдыхаю и потираю шею, чтобы избавиться от напряжения. Позади себя я чувствую руку Мейсона, она приближается ко мне, потом нерешительно отстраняется, словно ему приходится сдерживаться, чтобы не прикасаться ко мне. У меня учащается пульс, и я еще раз вздыхаю. Интересно, это от того, что он почти до меня дотронулся? Или от того, что он этого не сделал?
Я отодвигаю сэндвич, чувствуя дурноту от того, что собираюсь ему сказать:
Мама Чарли была алкоголичкой. Она тусовалась с другими алкоголиками. Иногда парни, которых она приводила домой вели себя с Чарли неподобающим образом.
Черт, еле слышно бормочет Мейсон. Мне очень жаль.
Я киваю:
Да, мне тоже. Но это случалось больше чем пару раз. Поэтому она не хочет возвращаться. Некоторые из тех людей были известными. Чарли не хочет рисковать встретиться с ними или со своей матерью не хочет их видеть даже по телевизору. А за границей довольно легко обходиться без американского телевидения.
Поэтому ты поехала с Чарли и с тех пор с ней путешествуешь? спрашивает Мейсон.
Чарли моя лучшая подруга, отвечаю я, крутя пальцами браслет, как я часто делаю, когда нервничаю. Мы поддерживаем друг друга.
Ты чертовски хорошая подруга, Пайпер.
Мейсон немного расслабляется, кажется, он успокоен тем, что я вне опасности. Его взгляд перемещается на тревожные движения моих рук.
Это Чарли подарила тебе этот браслет?
Угу.
Я кладу левую руку на диван рядом с собой подальше от его пытливых глаз.
Слушай, если допрос окончен, можно я пойду? У меня сегодня смена в ресторане.
Мейсон встает, но все еще перегораживает мне проход.
А в каком ресторане? спрашивает он и ждет ответа, прежде чем дать мне выйти.
В ресторане Скайлар. Им больше всего нужна помощь.
Мейсон поджимает губы. Кажется, он расстроен. Потом он меня выпускает. Я начинаю двигаться к выходу, но его голос меня останавливает:
Кстати, о Скайлар. Она должна была пойти со мной на благотворительный вечер, который «Джайентс» устраивают в эти выходные, но не сможет. У Гриффина какая-то грандиозная фотосъемка, и он хочет, чтобы Скайлар к нему присоединилась. Можешь меня выручить и сходить со мной на этот вечер?