Уле-Александр идёт в школу - Дробот Ольга Дмитриевна, читать онлайн бесплатно (полностью)

Вестли А..

Уле-Александр идёт в школу

Повести

Anne-Cath. Vestly

OLE ALEKSANDER FÅR SKJORTE

1955

OLE ALEKSANDER OG BESTEMOR TIL VÆRS

1956

Ole Aleksander får skjorte and the following copyright notice:

Ole Aleksander og bestemor til værs and the following copyright notice:

ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2023

Machaon®

* * *

Рубашка Уле-Александра

Рубашка

Было раннее воскресное утро. Половина восьмого, не больше. Папа с мамой ещё и не думали вставать. Уле-Александр забрался к ним и сидел на стыке кроватей, опершись спиной о подушку, он рисовал машину. Кроха ползала по одеялу, а папа сгибал колени, и у неё на пути вставала гора. Кроха пыхтела, сопела и карабкалась наверх, но папе всё равно приходилось немножко подпихивать её. Наконец Крохе удавалось взгромоздиться наверх, она радостно качалась на вершине одеяловой горы, но тут папа говорил «бух!» и резко вытягивал ноги. Гора осыпалась, Кроха летела вниз и хохотала до икоты. Она обожала эту игру и требовала ещё и ещё. Хоть она не говорила пока словами, но все отлично понимали, чего ей хочется. Вдруг в дверь позвонили. Папа взглянул на маму, мама на папу кто это пришёл в такую рань в воскресенье?

Хотите, я открою? предложил Уле-Александр.

Нет уж, лучше я сам, ответил папа и как был, в пижаме, устремился в коридор. Откашлялся громко как слон, открыл дверь и выглянул на площадку. Там стояла Ида.

Ты ведь её помнишь? Родители Иды улетели работать в Америку, а дочку оставили с тётей Петрой. Так Ида и Уле-Александр стали соседями по большому дому и закадычными друзьями.

Мама и папа Иды часто пишут ей письма, а тётя Петра читает их вслух Уле-Александру, Монсу-из-усадьбы и самой Иде. Ребятам интересно послушать про жизнь в Америке. Тётя Петра в ответ описывает проделки троих друзей, так что мама Иды уже отлично знакома с Уле-Александром и Монсом, хотя никогда их не видела. Однажды Иде пришла посылка, в неё был вложен маленький свёрточек для Монса и ещё один для Уле-Александра. Монсу подарили красный красивый платок с конями, а Уле-Александру рубашку. Не такую обычную, как он всегда носит, а взрослую, с планкой и скруглённую снизу, точь-в-точь как у папы, только размером поменьше, потому что Уле-Александр и сам поменьше.

Она слишком красивая, сказал Уле-Александр, её носить страшно. Пусть висит в шкафу. Вот придут гости, мы её достанем и покажем им.

Не выдумывай, ответила мама, это будет твоя праздничная рубашка. Только к ней ещё галстук нужен.

Она достала старый папин галстук, взяла ножницы и обрезала его, а то не порядок, когда галстук человеку до колен. Потом рубашку отправили в шкаф, и вот уже много недель она там висит. Уле-Александр иногда открывает дверцу и рассматривает свою праздничную рубашку, но надеть её повода всё ещё не было. А вдруг Ида спозаранку пришла спросить, не хочет ли Уле-Александр щегольнуть по случаю воскресенья?

Однако ранняя птичка твоя Ида, сказала мама из кровати.

Тут как раз Ида вбежала в спальню.

Я знаю, что вы ещё не встали, затараторила она с порога, но я давным-давно проснулась и не могу больше ждать.

Она вытянула руку с какой-то бумажкой.

Знаете, что это такое? Не знаете? Телеграмма!

Тебе прислали телеграмму? изумился Уле-Александр. Я думал, их только взрослые получают?!

Обычно да, но мне прислали, сказала Ида. И знаешь, что в ней написано?!

Нет, не знаю.

Мама с папой едут домой! Они вернутся со следующим кораблём из Америки, через две недели, сказала тётя Петра. И ещё сказала, что вы с Монсом тоже поедете в порт встречать корабль, потому что это незабываемое впечатление, только чур не спрашивай меня, что это значит.

Я пойду их встречать в красивой рубашке.

Думаешь, я уеду отсюда, когда родители вернутся? спросила Ида.

Наверняка, сразу огорчился Уле-Александр. Пусть они тогда лучше опоздают на пароход.

А вот и не перееду! торжествующе сказала Ида. У папы с мамой жилья в городе нет, и они тоже поселятся у тёти Петры! Она говорит, так только проще, а то они оба всё время работают и оставляют меня на тётю, ей удобнее, когда мы все живём у неё.

Здорово! сказал Уле-Александр. Тогда ладно, пусть не опаздывают на пароход.

Оставшиеся две недели тётя Петра хлопотала не покладая рук, ей хотелось навести чистоту и порядок в доме. Уле-Александр, Ида и Монс тоже старались помочь. Несколько раз в день они таскали на помойку картонные коробки с пакетами и прочим хламом, накопившимся у тёти Петры. Теперь надо было освободить побольше места, и всё ненужное пошло на выброс. Когда они повыкидывали всё лишнее, тётя Петра хорошенько оттёрла, отскребла и отмыла весь дом, а потом нарисовала красивый плакат «Добро пожаловать домой в Норвегию!» его они повесят на двери в день приезда. Ещё она всё время пекла впрок сладкое.

Ребятам разрешалось взбивать белки, а когда пирог отправлялся в духовку, они усаживались рядом и следили по часам, чтобы он не сгорел и не пересох.

Накануне приезда тётя Петра сказала:

Сегодня ляжем пораньше. Завтра мы должны быть свежие и бодрые. А из порта добро пожаловать к нам на приветственный завтрак!

На другое утро Уле-Александр встал очень рано, чтобы не опоздать корабль прибывал в девять утра. Уле-Александр надел праздничную рубашку, приосанился и стал горделиво расхаживать по комнате.

Иди-ка надень брюки, вмешалась мама.

Сейчас, только насмотрюсь на рубашку, ответил Уле-Александр, вертясь перед зеркалом. Папа, взгляни на меня!

Я сплю, пробубнил папа.

Вижу, сказал Уле-Александр. Но ты можешь посмотреть минуточку? Смотри, у моей рубашки длинные хвосты спереди, точно как у твоей!

Угу, промямлил папа.

Надевай брюки, а потом я тебе галстук завяжу, сказала мама.

Лучше я, вдруг проснулся папа. Мы, мужчины, лучше с этим справляемся.

Наконец Уле-Александр, при полном параде, собрался уходить, но тут мама сказала:

Ты едешь в порт, там холодно. Надень-ка шерстяную кофту и ветровку, тогда точно не замёрзнешь.

Нет, так рубашку будет не видно, заартачился Уле-Александр.

Целиком нет, но воротник виднеется. А одеться надо, иначе ты замёрзнешь.

Уле-Александр нехотя надел кофту и куртку и мрачный и сердитый спустился к тёте Петре и Иде. На площадке у дверей уже ждал Монс, у него на шее был красиво повязан подаренный ему платок.

Пора идти, сказала тётя Петра. Ида была сама не своя бледная и какая-то странная, она крепко держала тётю Петру за руку.

Ты чего боишься? спросил Уле-Александр.

Вдруг я их не узнаю? тихо ответила Ида.

Конечно, узнаешь, сказала тётя Петра. Ты как их увидишь, вообще забудешь, что они уезжали.

Попасть в порт можно было только через проходную, и тёте Петре пришлось показать документы, чтобы их пустили.

Вижу причал! закричал Уле-Александр и уже собрался побежать туда, но тётя Петра поймала его за руку.

Нам вон туда, наверх, сказала она и показала на довольно высокий домик. Они поднялись по лестнице, вошли в большой зал ожидания и через него вышли на длинную-длинную террасу. Все встречающие стояли здесь.

Они сойдут на берег там, внизу, и вообще нас не увидят, волновалась Ида.

Это очень высокий корабль, объяснила тётя Петра. Поэтому они сойдут на берег прямо здесь, на втором этаже, где мы с вами стоим.

Он такой огромный, этот корабль? спросила Ида.

Конечно, он же океан переплывает.

Вон он! объявил Уле-Александр, но это оказалась обычная моторка из тех, что ходят по фьорду.

Мне кажется, я его вижу, наконец сказала тётя Петра. Вон там далеко, на горизонте, разве не большой корабль?

Они наверняка тоже стоят на палубе и высматривают нас, ответила Ида.

Уле-Александр взглянул на Монса. Красивый американский платок ярко краснел у него на шее поверх ветровки. Мама и папа Иды наверняка издали заметят его и сразу поймут, что Монсу подарок очень понравился. А праздничную рубашку никто под курткой не увидит. И все могут подумать, что Уле-Александр вообще не захотел её надевать. Он стал незаметно расстёгивать ветровку. Тётя Петра смотрела только на корабль, и Монс с Идой тоже. Уле-Александр справился с последней пуговицей и стянул с себя ветровку. Осталась кофта, но у неё были такие простые пуговицы, что дело сладилось в две минуты. Уле-Александр зажал под мышкой ветровку и кофту и поднял глаза, теперь он тоже смог посмотреть на корабль. Ой! Уле-Александр даже испугался, он не думал, что корабль будет такой огромный. Да он высотой с дом! И приближается очень медленно. Ещё бы нелегко пришвартовать такую громадину. Уле-Александр мёрз, ветер продувал его насквозь, но ждать оставалось недолго. Сейчас он поздоровается с мамой и папой Иды, они увидят его рубашку, и можно будет снова утепляться.

Корабль причалил, и в ту же секунду громко заиграла музыка исполняли гимн Норвегии, и все на судне и на причале замерли и молча слушали. От торжественности момента Уле-Александр задрожал сильнее, а тётя Петра заплакала.

Ты так огорчаешься, что приехали родители Иды? тихо спросил её Уле-Александр.

Нет, покачала головой тётя Петра. Но я чувствую, будто это я возвращаюсь в родную Норвегию из далёких странствий. На корабле наверняка много людей, которые не были дома много-много лет, и родина их встречает. Представляешь, что значит для них этот момент?!

Музыка заиграла снова, теперь американский гимн, и все стояли и внимательно слушали.

Едва музыка смолкла, в тишине кто-то крикнул:

Ида, доченька!

Уле-Александр посмотрел наверх. Мужчина и женщина махали им изо всех сил, женщина смеялась и плакала одновременно.

Мама! закричала Ида. Папа!

Она стала махать им руками, и Уле-Александр с Монсом тоже замахали.

Я их узнала! выдохнула Ида. Я их сразу узнала!

Как вы?! крикнула мама Иды.

Отлично! ответила тётя Петра. Спускайтесь поскорее, а то Ида сейчас от восторга в воду сиганёт!

У этого корабля и трап был не такой обычный, который матросы могут поднять и поставить. Нет, здешний был похож на маленький мост, и его ставил на место подъёмный кран!

Ещё несколько минут, сказал папа Иды.

Мы ждём тут, кивнула тётя Петра.

Поскорее бы они уже пришли, думал Уле-Александр. От холода у него стучали зубы, но он всё равно хотел встретить родителей Иды так, чтобы рубашку было хорошо видно. Снова заиграла музыка, на этот раз марш, и все стали пританцовывать на месте.

Прошло ещё немало времени, но вдруг Ида закричала:

Вот они!

Она сорвалась с места и кинулась на шею маме, потом папе, потом снова маме, и родители выпустили из рук чемоданы и подняли её высоко над толпой.

Как же ты выросла! говорили мама и папа. Ничего себе! Дай поздороваемся со всеми. Здравствуй, здравствуй, тётя Петра! А это друзья Иды, да?

Монс, сказал Монс и протянул руку.

А ты Уле-Александр, наверно, сказала мама Иды.

Угу, просипел Уле-Александр.

Да у тебя руки ледяные, ты замёрз, похоже.

Угу, но теперь я могу одеться.

Потом они все вместе поехали к тёте Петре. Их ждал накрытый стол и встречал приветственный плакат на двери.

Ида сидела между мамой и папой, но то и дело вскакивала и бежала поцеловать тётю Петру. Ещё не хватало, чтобы тётя решила, будто Ида её забыла. Она её так любит!

Уле-Александр так согрелся, что пыхал жаром. Он не мог взять в толк, как он умудрился замёрзнуть на пристани. Само слово «мёрзнуть» казалось ему странным. И в голове творилось что-то непонятное. Голоса за столом то грохотали, то едва слышались, не разберёшь, что и говорят.

Над ним вдруг склонилась тётя Петра.

Ты, часом, не заболел, друг дорогой? У тебя глаза блестят и ты какой-то красный.

Нет, просто эта рубашка ужасно жаркая. Я выйду на балкон проветрюсь.

Он вышел на балкон и мгновенно замёрз, но что удивительно голова по-прежнему пыхала жаром, как печка.

Надо высунуть наружу только голову, сообразил Уле-Александр, и тут его манёвры заметила тётя Петра.

Чем это ты странным занимаешься? удивлённо спросила она. Иди лучше обратно к нам.

Родители Иды как раз рассказывали о корабле.

Представляете, говорила мама Иды, там три банкетных зала. И в каждом по вечерам играет оркестр и подают очень вкусную еду.

Но таких чудесных кексов, как вы напекли, нам, конечно, не давали, добавил папа Иды.

После еды тётя Петра намекнула Уле-Александру и Монсу, что им пора домой, потому что родителям Иды надо с дороги отдохнуть, а потом спокойно разобрать чемоданы.

Уле-Александр пошёл к себе наверх, но лестница в этот день казалась бесконечной. И в голове что-то стучало и звенело. Он тащился до своего этажа неимоверно долго, а потом ещё долго-долго плёлся через всю площадку до двери квартиры. Наконец дошёл.

Сейчас ты мне всё-всё расскажешь, сказала мама. Только не мог бы ты сначала сбегать вниз в магазин?

Сил нет, ответил Уле-Александр.

Что ж ты, мне не поможешь? Такой ты лентяй?

Сейчас уже ночь всё равно, пробормотал Уле-Александр. Видишь, как я устал.

И он улёгся в постель не раздеваясь, прямо в брюках, рубашке и галстуке. Тут уж и мама поняла, что Уле-Александру плохо. А он чувствовал себя хуже некуда. На холодном ветру на причале он в своей тонкой рубашке промёрз насквозь и разболелся. «Какое счастье, что я уже в кровати и могу лежать, сколько захочу», думал он.

Визит врача

У тебя когда-нибудь была высокая температура? Голова раскалывается, ломота в теле и боль в груди, так что ни вздохнуть ни выдохнуть. Вот так себя Уле-Александр и чувствовал. Если у человека слишком высокая температура, он иногда заговаривается: говорит вслух, а что говорит, и сам не понимает. Уле-Александр произносил целые монологи:

Я жил в Америке очень долго, теперь так странно возвращаться домой. Нет, мне не холодно в одной рубашке, она очень тёплая. Мне просто сначала показалось, что я замёрз, но потом стало аж жарко. На корабле три банкетных зала, и в каждом подают домашнюю выпечку.

Утром он проснулся от маминых слов, она стояла у его кровати, склонившись над ним.

Сынок, ты нехорошо дышишь, слишком быстро, сказала мама.

У меня на голове что-то тяжёлое лежит, пожаловался Уле-Александр. Убери, пожалуйста.

Нет у тебя на голове ничего. Тебе так кажется из-за температуры.

Но я же чувствую. Наверно, ты положила мне на голову утятницу и забыла.

Тебе лучше не разговаривать. Лежи спокойно и выздоравливай. Положить тебе на лоб мокрое полотенце?

О, как приятно! Оно холодное, только очень быстро снова становится горячим. Мама, а обязательно всё время дышать?

Обязательно, кивнула мама. Люди должны дышать всё время.

Очень жалко, сказал Уле-Александр, потому что дышать мне больно. Вот бы можно было сделать перерыв и не дышать, чтоб не болело.

Придумала, сказала мама. Давай-ка я позвоню доктору, он гораздо лучше меня знает, как помочь человеку быстро поправиться.

Не надо, ты отлично справляешься, сказал Уле-Александр и заснул.

Кроха стояла в своей кроватке и гулила очень сердито.

Да-да-да, строго говорила она. Кроха привыкла, что по утрам Уле-Александр вынимает её из кроватки и кладёт в свою большую кровать. А сегодня он ленится и отлынивает, вот тебе раз!

Мама забрала Кроху на кухню.

Уле-Александр заболел, объяснила она, ему нужен покой.

Да-да, пробурчала Кроха, она всё ещё сердилась.

Когда Уле-Александр проснулся, у кровати стоял доктор. Уле-Александр узнал его, потому что видел не первый раз.

Привет, Уле-Александр Тилибом-бом-бом, что это ты выдумал такое? спросил доктор и достал что-то очень похожее на резиновую змею. Два хвоста доктор засунул себе в уши, а блестящую голову приложил к груди Уле-Александра, чтобы послушать, как он дышит.