Причина надеяться - Like Book 3 стр.

 Да знаю я. Извини.

 Давай поговорим об этом позже? Спокойно?

 В любое время. На какой уровень плохого настроения мне настраиваться?

 Пива будет достаточно.

 Сегодня ты не высосешь всю выпивку из моего паба?

 В другой раз.

Мы снова устремляемся вперед, и, когда я незаметно посматриваю на сестру краешком глаза, наши взгляды встречаются, потому что она пытается делать то же самое. Мы оба не можем сдержать смех.

 Ладно, серьезно,  говорит Зои.  Что это за девчонка? И почему ты с ней не заговорил?

 Заговорил!  По дороге к машине я рассказываю ей о своих жалких попытках уговорить безымянную уличную певицу на один вечер спасти мой паб и мою задницу.

 А почему ты предлагал ей работу, если на самом деле хотел пригласить на свидание?  интересуется Зои.

Терпеть ее не могу! Всегда бьет точно в цель. Туда, где больнее всего.

 Потому что Потому что

 Ах, потому что,  любезно повторяет Зои.

 Именно. Потому что.

Мы приближаемся к моему Ford Transit на парковке. На лице Зои появляется задумчивое выражение, пока она с трудом перебирается из кресла-каталки на пассажирское сиденье. Это само по себе можно назвать спортивным подвигом, так как в фургонах они расположены намного выше, чем в седанах. Впрочем, я бы ни за что не посмел помогать ей, пока она сама не попросит. Есть ошибки, которые совершаешь лишь однажды.

 Ты даже не спросил у нее, куда она едет?  спрашивает сестра.  Судя по твоему рассказу ее это будто тяготило.

Мне больше ничего не приходит в голову, кроме как опять пожать плечами.

 Знаешь это ощущение, когда понимаешь: если скажешь одно неверное слово, человек испарится?

 Как с пугливыми лошадьми,  откликается Зои, и хотя прозвучало грубовато, похоже, она говорит с уважением.  Когда хочешь слишком много и слишком быстро, тебя отбрасывает на целые годы назад. Припаркуешься за меня, хорошо?

Я поднимаю кресло в кузов и закрепляю ремнем возле ящиков с пустой тарой. Затем залезаю в кабину и включаю зажигание.

 В фильмах,  продолжает Зои,  такие женщины вновь появляются несколько лет спустя, когда герой женится на женщине номер два.

 Спасибо. Именно это я и хотел услышать.

 Ну, это же значит, что ты женишься.

 Класс. Ты приглашена на свадьбу.

 О боже, правда? Я приду, но только если мне разрешат выбрать платье невесты.

 Обязательно. Буду подбирать себе жену, исходя исключительно из того, разрешит ли она тебе выбрать платье.

Мы выезжаем с парковки, и моя рука застывает на полпути к рычагу включения дворников, потому что, вопреки ожиданиям, они мне совершенно не нужны.

 Дождь прекратился!  радостно восклицает Зои.  Разве это не хороший знак? Я возвращаюсь в Ливерпуль, и ливень, который не переставал целую неделю, заканчивается. Смотри, на востоке даже солнце показалось!

Ханна

Поездка до Сент-Хеленса занимает чуть больше двадцати минут, но эти минуты растягиваются в вечность. Как я буду петь эту песню, если сейчас мне хочется только рыдать?

Чтобы отвлечься, думаю о парне, который предложил работу в своем пабе. Раньше я часто выступала в подобных заведениях. Это всегда было чем-то особенным ловить уникальное настроение и вплетать его в песни, как блестящую нить в красивую ткань. От одной мысли об этом у меня начинает покалывать в животе. И я бы действительно с удовольствием помогла этому Сойеру.

Но кого я обманываю? Сперва мне нужно помочь самой себе.

В Сент-Хеленсе вокзал без крыши, и, выйдя из вагона, я вижу удивительно ясное небо. Над верхушками деревьев простирается светлая, залитая солнечным светом синева. На пару секунд я, как слепая, уставилась в небеса, а в ушах зазвенел голос, как будто эти слова звучали прямо сейчас, прямо здесь:

Ладно, тогда желаю тебе, чтобы дождь закончился.

Делаю что могу.

Буквально через секунду я качаю головой, поражаясь себе самой. Сойер Ричардсон, должно быть, посмотрел чертов прогноз погоды. Говорят, иногда он действительно сбывается. И весьма вероятно, что скоро опять польет дождь.

Я спешу добраться до остановки, пока еще и автобус не ушел из-под носа. А когда снова выхожу на Суинберн-роуд, лужи на асфальте искрятся под солнечными лучами. Ба жила совсем рядом, так что мне здесь знаком каждый переулок. Поют птицы, словно пытаясь призвать весну на пару недель раньше. Где-то вдалеке звонят колокола аббатства, а во дворе младшей школы играют дети.

Не могу вспомнить, когда я в последний раз так свободно дышала. Однако осознание этого несет с собой одновременно приятное и болезненное ощущение, потому что я все еще направляюсь на похороны бабушки.

После того как проходящий мимо мужчина с окладистой бородой и в засаленной кепке с тревогой смотрит на меня, я замечаю, что плачу. Потом ускоряю шаг, чтобы он со мной не заговорил, и просто даю волю слезам. Когда, если не сейчас? Лишь приблизившись к кладбищу и увидев, что моя семья уже ждет на краю парковки, я вытираю лицо рукавом и беру себя в руки. Ради мамы. Для нее эти похороны тяжелее, чем для каждого из нас, потому что она была невероятно близка со своей матерью. Я же, напротив, за последний год приносила ей одни огорчения. Сейчас мой долг быть рядом с ней. Быть такой сильной, как только смогу.

Мы обнимаемся вместо приветствия.

 Наконец-то ты пришла, Ханна, мы уже начали переживать. Возникли какие-то проблемы?  Она крепко прижимает меня к себе, и тем не менее я чувствую между нами дистанцию. Она не может простить меня за то, что я совершила, и даже теперь, невзирая на ее горе, мамин гнев ощутим, хотя она старается его не показывать.

Мне так жаль, мам. Честно.

Я выдавливаю из себя улыбку.

 Просто дурацкий инцидент на вокзале, из-за которого я опоздала на пересадку. Но теперь я здесь.

Мама одета в вязаное пальто, которое до сих пор я видела только на бабуле. Яркое и разноцветное, а по штопке в некоторых местах становится понятно, что ему уже много лет. Ба очень его любила, и, мне кажется, то, что мама его надела,  замечательный жест. Так частичка бабули по-прежнему с нами.

 Хорошо, что ты здесь, Ханна. Правда.

Лейн неуклюже протискивается ко мне и кивает:

 Я тоже так думаю. Привет, Ханна. У тебя все в порядке?

У моего брата здоровенные ладони и непропорционально тонкие руки, которыми он беспомощно разводит, как будто сомневается, можно ли меня обнять. Еще в детстве он напоминал мне большого пугливого паука, и от этой ассоциации я не могу избавиться по сей день, а ведь ему уже двадцать три. Он почти на два года старше меня. Благодаря огромным глазам на бледном лице он разбивает десятки сердец. Интеллект выше среднего в сочетании с социальной беспомощностью, из-за которых ребенком его в лучшем случае не звали ни в одну компанию, а в худшем избивали, в более взрослом возрасте воспринимаются гораздо лучше.

 Все нормально,  отвечаю я и сама обнимаю брата, разрешая его дилемму.

Он держит меня в объятиях чуть дольше, чем нужно.

 Точно?  Обычно его угрызения совести по отношению ко мне трогают, но в данный момент я их не вынесу.

 Точно.  Мы оба знаем, что это ложь. Но сегодня остановимся на этом, потому что это не мой день.  А у тебя?

 Все супер. Я же тебе рассказывал.

Да, он не устает подчеркивать, что с учебой все замечательно и работа у него отличная.

 А Алек?  шепчу я.  Он оставил тебя в покое?

От одного лишь имени волоски у меня на затылке встают дыбом.

 Я ведь дал тебе клятву: мы больше не поддерживаем связь. Он забыл, что я существую.

Мне бы тоже очень хотелось забыть о существовании Алека, но не получится. Я слишком хорошо помню, что он сделал, и не могу исключать, что он способен и на худшее. А главное, он обо мне явно не забудет.

 Хейл.  Отец единственный человек, кто до сих пор так меня называет. А еще он единственный, кто недостаточно хорошо знал ба, чтобы понимать: сегодня нельзя появляться в черном. Рядом с матерью, Лейном и многочисленными близкими подругами и друзьями бабули, которые все одеты в яркие цвета, он в своем костюме выглядит как инородное тело. К моему сожалению. Потому что он не посторонний и не стал им даже после того, как расстался с мамой. Родителям до сих пор удается то, что многие считают невозможным: они развелись и тем не менее остались лучшими друзьями, пусть и видятся очень редко, после того как папа переехал в Шеффилд.

Папа невероятно похож на Лейна: долговязый и темноволосый, только на голову ниже собственного сына. Он из парней типа Майкла Джей Фокса[6], которые никогда не выглядят по-настоящему взрослыми, а потом за одну ночь превращаются из мальчиков в стариков. Пока еще он мальчик, хотя сегодня морщины скорби на лице заметно прибавляют ему лет.

 Хорошо, что ты здесь, родная.  Он прижимает меня к груди и шепчет:  Ты нужна Джунипер. Не знаю, что еще сказать, чтобы ее утешить.

Я сдерживаюсь, чтобы не бросить взгляд на маму, которая тем временем здоровается с пожилой супружеской парой. Внешне она собранна, но я ведь ее знаю: снаружи она всегда притворяется сильной, даже если внутри все совсем по-другому. Увы, я абсолютно не представляю, как конкретно я могу ей помочь.

 Ты наверняка сам все видел,  еле слышно отвечаю отцу.  Между нами не все так радужно.

 Сейчас она не думает об этом дерьме.

Это дерьмо. Он всегда так это называет.

Это дерьмо, которое на самом деле является моей жизнью.

Высвободившись из его объятий, я прячу ледяные руки в карманы куртки. Костяшки задевают что-то, пальцы ощупывают, и я сжимаю в ладони спичечный коробок, прежде чем вообще вспоминаю, как он туда попал. Кто мне его дал. И из-за чего.

Этот Сойер Ричардсон хочет, чтобы я спела в его пабе, не из жалости и не потому, что считает себя обязанным мне помочь. А потому, что я делаю это хорошо. Потому что мне,  по крайней мере, когда я пою, по крайней мере, когда я Хейл,  вероятно, еще есть что дать людям.

Возможно, папа прав, и маме я тоже могу что-то дать. Во всяком случае, я на это надеюсь, и не только из-за того, что хочу ее поддержать. Но и из-за того, что мечтаю о большей поддержке от нее. Глубоко вздохнув, я киваю.

Он улыбается мне и гладит по руке.

 Как думаешь, у тебя получится спеть ту песню? Я даже представить не могу, как это, должно быть, тяжело, но это очень много будет значить для Джунипер.

 Для всех нас,  тихо поправляю я.  Для мамы, бабули и для меня это тоже будет много значить.  Чуть больше часа назад я могла бы максимум пообещать ему, что попробую. Но сейчас знаю, что у меня получится.

Я хочу спеть эту песню не только для ба. Я буду петь.

Часть 2

Сойер

Шесть недель спустя

 Два таких же крафтовых пива и еще один Steel Bonnet[7] для меня.  Этот парень так орет через стойку, как будто в пабе не слышно собственный голос. При этом музыка из колонок играет довольно тихо, а посетители, которые занимают всего примерно половину столиков, особо не шумят. Только Саймон гремит кастрюлями и сковородками на кухне за баром, пока готовит последние блюда этим вечером, и через разные промежутки времени высказывает рыбе, супу и лабскаусу[8] все, что он о них думает. Удивительно, но, несмотря на это, все, что он отправляет затем из кухни, оказывается очень даже вкусным. Очевидно, на еду орать полезно. А мне этого достаточно.  И один Bonnet для тебя, хозяин.

 Благодарю. Из Лидса?  Я невольно подслушал трех мужчин лет тридцати с небольшим. К сожалению, это трио чувствует себя достаточно важным, чтобы сообщать половине паба, какой удачной была их последняя сделка. Из-за них я уже отключил верхние лампы, чтобы весь паб освещали только искусственные свечи в винтажных фонарях на стенах и настоящие на столах. Большинство людей понимает такой намек. Однако эта тройка из Лидса атмосферой не прониклась. Ставлю пятьдесят фунтов на то, что все их рассказы про успешные сделки вранье. Только обманщики так внимательно следят за тем, чтобы их услышали. Прежде всего, разумеется, присутствующие женщины.

 Да!  радостно кричит парень.  У нас билеты на завтрашнюю игру. Ты сильно обидишься, если я пообещаю тебе, что мы так всыплем вашим «Красным»[9], что они дружно отправятся к психотерапевту?

Господи боже. Эти пришли.

 В самое сердце, мужик.

Я наливаю заказанное пиво и плескаю виски в стаканы, причем в свой всего лишь на маленький глоток. Откровенно говоря, у меня нет абсолютно никакого желания пить с этим брехуном. Но неделя выдалась отвратная. Весь февраль лил дождь, а в промозглую погоду в «У Штертебеккера» приходит еще меньше гостей, чем обычно. Он находится в самом южном уголке доков, где большинство людей не то что не ожидают увидеть паб, они просто-напросто ничего не ожидают тут увидеть. Нужно сделать над собой усилие, чтобы пройти немного, а под затяжным ливнем народ обычно оседает в заведениях, которые сгруппировались в центре у пристани. В данный момент я не могу себе позволить отталкивать ни одного клиента, который платит, так что чокаюсь с ним своим стаканом.

 Slainte[10].  За брехуна, чего уж там.  Думай обо мне, когда этот план провалится.  Мысленно я клянусь этому воображале, что «Красные» не просто надерут зад «Павлинам»[11], а сметут их с поля, так что перья полетят.

Я обхожу зал, собирая пустые бутылки и бокалы, и ненадолго останавливаюсь у стола, за который сели Седрик и Билли со своими друзьями, тоже парочкой.

 Посиди с нами немного.  Билли слегка придвигается к Седрику, чтобы мне хватило места на диванчике.  Мы решаем, в какой клуб потом пойдем, и сейчас мы в тупике. Двое за Level, двое за Ink Bar.

Достаточно одного взгляда, чтобы догадаться: Билли и ее подружка Карлина хотят в Level, в то время как их парни предпочли бы сумасшедший Ink Bar, где тебе могут сделать новую прическу или даже татуировку на глазах у публики. Сколько раз я зарекался пить там хоть каплю алкоголя. Моей решимости всегда хватает как минимум до того момента, пока снова не отрастут волосы.

Я поправляю трилби, и Седрик смеется, поскольку наверняка помнит, что любовь к шляпам я открыл в себе после бритья налысо в результате таких вот развлечений.

 Прости,  говорю я, глядя в его сторону.  Но я за Level. Больше разнообразия в музыке.

 Дамский угодник,  вздыхает Стивен, зарабатывает тычок локтем от любимой девушки и находит утешение в глотке пива. Он понятия не имеет, что я, возможно, сейчас спасаю его бледную кожу. Стивен приятный парень, но они с Седриком навряд ли когда-нибудь станут хорошими приятелями. Дружба между их девушками этого не изменит. Кто знает, что случится, если они вместе окажутся в Ink Bar. Седрик не засранец, но иногда очень близок к этому.

 Значит, ты пойдешь с нами?  спрашивает Билли и в ожидании смотрит на меня карими глазами.

 Если подождете до одиннадцати, с удовольствием. Раньше закрыться не могу.  По крайней мере, если до того момента здесь еще останутся посетители: мысль, которая сегодня хотя бы не кажется полным абсурдом.

 Еще два часа в этом притоне?  Седрик изображает ужас.  На что мы только не идем, чтобы тебя осчастливить, Сойер. Плохое пиво, чуть теплое вино.  Он щелкает пальцем по своему стакану, в котором как, собственно, и всегда только вода.  Даже вода тут сухая на вкус.

 Я тебе сейчас еще принесу.

 Ты никогда этого не делаешь, ты скряга.

 Ничего подобного! У тебя всегда вода за счет заведения. Обычно я даже наливаю ее из-под крана и в очень редких случаях зачерпываю из раковины.

Мы редко можем себе позволить подразнить друг друга, что, впрочем, никак не сказывается на том, что этот парень мой лучший друг и я в любой момент готов подарить ему одну из своих шляп, если когда-нибудь, перебрав воды, он даст побрить себя налысо. (Ладно, это маловероятно.)

Карлина с довольным видом откидывается на спинку дивана.

 Значит, Level. Я буду вечно тебе благодарна, Сойер. И ты знаешь почему.  Она незаметно бросает взгляд на густую шевелюру Стивена, и я не сдерживаю смех.

На этот раз уже она зарабатывает от него тычок локтем.

 Вы что, флиртуете у меня за спиной? Ты замужем, дорогая.

 Ах, дорогой, а я и забыла.