На следующий день Эмма с Гердой нашли Зильту в маленьком салоне, окруженную листовками, журналами и книгами. Она была взволнована, ее щеки пылали. Она и помыслить не могла, что кто-то осмелится сказать нечто подобное не то что записать! Эти писательницы были так откровенны, так бесстыдны. А их требования? А то, в каком тоне они писали о таких, как Зильта? С каким презрением отзывались об их бессмысленных жизнях
Зильта возмущалась, снова и снова качала головой, невольно прищелкивая языком во время чтения. Но в какой-то момент, к своему удивлению, она поняла, что испытывает нечто похожее на стыд. Это была правда. Все, что она прочитала, было правдой. О том, как мало женщины, подобные ей, делают для блага общества, жизни, бытовых вещей Всего.
О том, что они, по сути, совершенно лишние.
Дочитав, Зильта согласилась помочь Герде и Эмме с женским приютом причем с куда большим энтузиазмом, чем сама ожидала. Зильта разом почувствовала бессмысленность своей жизни. Что она сегодня сделала? Оделась, съела поданный ей завтрак, переоделась с помощью Лизы, обсудила с Агнес предстоящую стирку, снова переоделась, пообедала с Францем и Розвитой и немного отдохнула. Она спала, ела, думала. Больше ничего. До чего же стыдно Раньше Зильта была матерью, но теперь и эту роль перестала выполнять.
Герта принесла из кухни серебряный поднос с горячими сладкими булочками и поставила его перед Зильтой. Ловко разрезала одну из них, намазала обычным кремом из масла, сахара и корицы.
Зильта, которая уставилась перед собой остекленевшим взглядом, улыбнулась:
Спасибо, Герта.
Кухарка умоляюще посмотрела на хозяйку и явно не собиралась уходить, поэтому Зильта откусила кусочек.
Очень вкусно! заверила она, хотя крем ей совсем не понравился. Сегодня на ужин жареная рыба?
Герта кивнула:
Лиза уже приготовила горчичный соус.
Замечательно! Зильта положила булочку обратно на тарелку. На днях нужно будет приготовить суп из угря с мучными клецками. Альфред так его любит! В последнее время он столько работает Доктор Зельцер все повторяет, что ему нужно поберечься, но куда там Она говорила и говорила, внезапно испугавшись, что стоит Герте уйти, как ее снова окутает тишина салона. Зильте захотелось попросить кухарку сесть рядом и составить ей компанию, но это было бы слишком. Недавно я думала о прекрасных красных фруктах, которые нам довелось попробовать тем летом. Как они назывались?
Томаты, ответила Герта. Не понимаю, что в них такого прекрасного. На вкус сплошная вода.
Неправда! воскликнула Зильта с улыбкой. Они были очень сладкими и вкусными. Как бы то ни было, надеюсь, в этом году мы снова их купим. Нужно сказать Альфреду, чтобы он не забыл об этом, когда придет корабль из Италии.
Даже не знаю, что из них можно приготовить. Но у вас гораздо более изысканный вкус, всерьез сказала Герта.
Зильта моргнула. Она хотела было ответить, упрекнуть Герту за такие слова, но потом поняла, что это бесполезно. Бытовало устоявшееся мнение о том, что существуют биологические особенности, отличающие господ от слуг. «Быть, может, подумала Зильта и откусила кусочек булочки, поскольку взгляд Герты снова замер на почти нетронутой тарелке, быть может, куда легче смириться с обстоятельствами, если убедить себя в том, что жизнь строится в соответствии с неким существующим порядком».
Ладно, посмотрим, сказала она, подумав.
Герта откашлялась.
Фрау Карстен Прошу извинить мне мое любопытство, но я не могу не спросить Что с ними стало? С Зедой и малышом Отто? Кухарка с беспокойством посмотрела на нее.
Зильта сложила руки на коленях.
К сожалению, у нас плохие новости, Герта. Отто отдали на усыновление. У него теперь новая семья, он живет где-то за границей. Герр Науманн не смог его найти. Женщина, которая нашла ему новую семью, боится за свою репутацию и отказывается сообщить его местонахождение.
Герта схватилась за сердце.
Господи боже! прошептала она.
Зильта с горечью кивнула. И вдруг услышала, как сама говорит:
Но я схожу к ней лично и предложу цену, от которой она не сможет отказаться. Я найду его, Герта. Я просто обязана его найти! До этой секунды Зильта не собиралась этого делать. Но так будет правильно. Ей надоело плыть по течению, надоело быть игрушкой в руках жизни.
Кухарка смотрела на нее во все глаза. Зильта ожидала, что Герта посоветует оставить все как есть, скажет, что такая дама, как она, не должна заниматься такими вещами
Но Герта сказала:
Зеда всегда была славной девушкой.
На секунду Герта посмотрела Зильте в глаза, а потом опустила взгляд.
Я должна вернуться к рыбе. Она глубоко вздохнула, сделала книксен и собралась было покинуть комнату.
Вы же понимаете, что мой муж и сын пока не должны знать о моих планах? спросила Зильта.
Герта замерла.
Вы можете на меня положиться, фрау Карстен, помолчав, серьезно произнесла она, и Зильта поняла, что так оно и есть.
Она проводила Герту взглядом, пока за ней не закрылась дверь. Потом пододвинула к себе тарелку с булочками. Внезапно у нее проснулся аппетит.
Ты похож на снеговика, Квинн! Тебе идет.
Модное бельишко, скажи? усмехнулся Чарли.
Он стоял в белом шерстяном белье и с безразличием слушал насмешки. По знаку сигнальщика Чарли принялся надевать лежащий на земле водолазный костюм.
А теперь натянем эту штуковину до колен! Посмотрим, налезет ли на тебя резиновый воротник.
Чарли сделал, как было сказано. Его окружили четверо мужчин из команды водолазов, которые дружно подтянули костюм ему до уровня груди и закрепили воротник.
Впритык, проворчал Бернхард, сигнальщик, и поднял странный чугунный инструмент. Не волнуйся, я тебя не задену. Это растяжка для манжет. Я использую ее, чтобы растягивать рукава, объяснил он. Ты будешь покрепче остальных наших водолазов. Наконец удовлетворившись тем, как сидит костюм, Бернхард сказал: Сойдет. В любой другой раз я бы не дал добро, но сегодня погружение неглубокое.
Кивнув, Чарли шагнул в чугунные ботинки, которые уже стояли наготове. Он чуть не упал: не ожидал, что ботинки окажутся такими тяжелыми и останутся на месте, когда он попытается пошевелить ногой.
Осторожней, каждый весит по восемь килограммов, предупредил Бернхард и криво усмехнулся. Похоже, у предыдущего водолаза были огромные ноги ботинки казались очень широкими. «Что ж, подумал Чарли, зато обойдусь без мозолей».
Мужчины обвязали его ноги кожаными ремнями, чтобы прикрепить обувь к костюму, после чего подошли к нему с огромным темным шлемом. Чарли почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Если бы его не окружала толпа зевак, он бы пошел на попятную.
Вот сопло для подачи воздуха, объяснил Бернхард. Мы присоединим к нему шланг. А здесь, слева, воздух выходит из шлема. Выпускной клапан управляется головой, это очень просто. Только не выпускай слишком много воздуха, а не то вода попадет внутрь.
Ну, большое спасибо! прорычал Чарли. Ему стало плохо.
Не волнуйся, Квинн, здесь неглубоко. Это детская забава.
Если что-то, дерни за сигнальный трос, и мы тебя поднимем. Все будет нормально!
А насколько глубоко опустился бывший владелец этого костюма? спросил Чарли.
Все вокруг принялись отводить глаза.
Глубже, чем ты, пробасил сигнальщик, и мужчины подняли шлем и надели его на Чарли. Он был таким высоким, что им пришлось встать на цыпочки. Вокруг все потемнело, в ноздри ударил едкий запах. Чарли боролся с нарастающей паникой.
Ты там в порядке? Бернхард постучал по смотровому окошку.
Чарли вздрогнул и поднял большой палец. Ему хотелось крикнуть, чтобы его немедленно освободили. Мужчины тем временем начали прикручивать шлем к костюму. Теперь стало жарко, хотя на улице было очень холодно. Чарли почувствовал себя в ловушке, все тело начало покалывать.
Теперь водолазные утяжелители. Нужно закрепить их на спине и груди одновременно, иначе шлем выбьет и отполирует тебе морду, засмеялся Бернхард.
Чарли хмыкнул и почувствовал, как ему на плечи надевают тяже-ленные железные гири.
Черт, сколько же они весят? крикнул он.
Около девятнадцати килограммов каждый! Теперь закрепляем паховый ремень между ног
Эй, поосторожнее там! закричал Чарли, испугавшись, когда ремень, соединяющий две гири вместе, протянули между его ног и натянули. Вы что, кастрировать меня собрались?
Мужчины рассмеялись.
Поверь, я и сам не в восторге от происходящего, усмехнулся Бернхард. Но мы скоро закончим, потерпи.
Чарльз! Ты что, серьезно?! Йо появился словно из ниоткуда и стеной встал перед ним.
Черт, промычал Чарли в шлем.
Ты не должен этого делать!
Все нормально, ответил он беззаботно и сам удивился тому, как уверенно прозвучал его голос. Из-за шлема он звучал с небольшим эхо.
Ничего?! Ты и так еле дышишь! сердито крикнул Йо и повернулся к сигнальщику. У него проблемы с легкими. Его нельзя туда спускать.
Это правда: несколько лет назад Чарли жил в только что построенном доме, стены которого высохли не до конца, и подхватил воспаление легких. С тех пор ему трудно дышать, особенно зимой. Еще одна причина, по которой ему следует держаться подальше от опиума.
Йо, не лезь! крикнул Чарли, но Йо не обратил на него внимания.
Это безответственно! бушевал он. Бреннер не должен был просить его.
Ну Чарли говорит, что в порядке. Бернхард задумчиво почесал затылок. Я просто делаю свою работу. Куинн, наверное, сам знает, на что идет?
Вот именно. Это мое дело, Болтен! взревел Чарли. Не лезь.
Ты спятил! Неужто хочешь подохнуть, как жалкая канализационная крыса? Желваки у Йо на щеках дернулись. Чарли видел, что он вот-вот сорвется.
Все не так уж страшно, успокаивающе сказал один из мужчин. Он пробудет под водой совсем недолго. Если хотите, можете остаться и посмотреть.
Останусь, не сомневайтесь! Йо покачал головой. Не знаю, что с тобой творится, прошипел он Чарли. В последнее время ты ведешь себя еще более странно, чем обычно!
Успокойся уже, только и ответил Чарли. Будет забавно, вот увидишь!
Жаль, что сам Чарли был в этом не столь уверен. Но теперь, когда Йо здесь, отступать нельзя. Йо его лучший друг, но Чарли не хотел потерять перед ним свое лицо. Снова.
«Труд есть источник всякого богатства и всякой культуры» Изабель стукнула чашкой по столу. Она читала вслух плакат, призывающий к отмене антисоциалистического закона. На плакате стояла фотография Маркса. Изабель посмотрела на него. Какие верные слова!
Марта отпила глоток кофе и улыбнулась в чашку.
Ну, может быть, не всякого богатства
Конечно нет! Голубые глаза Изабель сверкнули сталью.
Эмма переводила взгляд с нее на Марту. Воздух потрескивал.
Но если у тебя ничего нет, если тебе нельзя работать, нельзя бастовать за повышение заработной платы или за равную оплату труда, или за продолжительность смены, которая не убьет тебя за десяток лет, тогда все средства хороши! Пока эти ужасные законы запрещают выходить на улицы, у нас нет шансов.
Марта кивнула, и темные локоны упали ей на лицо.
Не понимаю, почему ты так сердишься. Мы ведь согласны.
Изабель сразу же успокоилась, и уголок ее рта примирительно дернулся.
Ну да.
Эмма улыбнулась. За последние несколько лет ее небольшой круг соратниц сильно сократился. Теперь их осталось всего трое. Но это означало лишь то, что они с Мартой и Изабель еще более горячо поддерживали пролетарское женское движение. Теперь им приходилось бороться и за других, которые вышли замуж или, как Луиза, уехали. Иногда эта страсть кипела так сильно, что заканчивалась ссорами но только потому, что они были ограничены в своих возможностях, у них было так много планов, которые им не позволяли осуществить. Изабель порой напоминала Эмме тигра в клетке в ней было столько энергии и желания бороться, но она не могла их реализовать. Она стала еще красивее, ее светлые волосы сияли на фоне ее щек. На улице прохожие оборачивались ей вслед, но она думала только о деле.
Изабель с Мартой жили вместе в маленькой каморке в Шанценфиртеле. Марте пришлось отказаться от своей квартиры, а Изабель потеряла свою, когда хозяева узнали, что она незамужняя и, ко всему прочему, социалистка. Это было еще одной причиной, по которой девушки постоянно ссорились по пустякам: они слишком много времени проводили вместе. Да и денег у них не было. Изабель работала учительницей в гимназии «Иоганнеум», но ее работа постоянно находилась под угрозой. Если бы о ее взглядах стало известно, она была бы немедленно уволена. Все, что она зарабатывала, она вкладывала в листовки, плакаты, книги, поддерживая политических беженцев за границей. Марта жила на деньги, которые ей выдавала семья, но их становилось все меньше и меньше. Дочь-отступница стала для родителей позором, они порвали с Мартой все связи и, по сути, платили ей, чтобы она держалась подальше и не вовлекала их в новые скандалы. Таким образом, рвение обеих девушек, и без того подавляемое социалистическими законами империи, подвергалось дополнительному испытанию.
Вопреки всему, они продолжали работать в подполье. Ходили на собрания других женских ассоциаций, писали письма и петиции в Министерство культуры.
Возможно, женщины наконец поймут, что должны держаться вместе, чтобы противостоять авторитарному патриархату! теперь кричала Изабель.
Все не так просто, попыталась успокоить ее Эмма. Для этого сначала нужно осознание того, что все может быть по-другому.
Изабель яростно закивала:
На прошлой неделе я ходила на хлопчатобумажную фабрику и распрашивала тамошних работниц об их заработной плате. Она достала листок бумаги и прочитала: Шестьдесят три пфеннига за смену. Она подняла глаза. Знаете, сколько получает неквалифицированный мужчина?
Марта с Эммой выжидательно смотрели на Изабель, зная, что ответ не заставил себя ждать.
Одну марку и девять пфеннигов! Она сделала многозначительную паузу. Но это нормально, мы ведь знаем. Хуже всего то, что эти работницы даже не возмутились! Они сказали, что дома работают за бесплатно, а на фабрике им хотя бы платят. Только теперь, придя домой, они выполняют еще и домашнюю работу. Большинство спят всего по четыре часа в сутки!
Эмма вздохнула:
Буржуазное представление о том, что мужчина должен содержать семью, а женщина, в лучшем случае может приносить карманные деньги, слишком глубоко укоренилось в головах людей. Как с этим бороться, если женщины даже не понимают, что им недоплачивают? И то, что мужчины приходят вечером домой и ложатся спать, а женщины после работы занимаются домашним хозяйством и присматривают за детьми до поздней ночи, тоже кажется им само собой разумеющимся.
Изабель кивнула.
Это мы и должны изменить. Женщины должны очнуться! Но мои слова были как об стенку горох. Они просто устало смотрели на меня. По лицам было видно, что они сочли меня сумасшедшей. А ведь они даже не могут распоряжаться деньгами, которые зарабатывают! И не видят в этом ничего плохого!
Необходимо ограничить продолжительность рабочего дня на законодательном уровне. Фабрики множатся, все больше женщин выходят на работу, и нет никаких законов, которые бы их защищали. Даже матерей! Это самое малое, что мы можем сделать, не так ли? И детям все еще разрешено работать после школы.
Марта махнула рукой.
Пока мужчины не присоединятся и не изменят свое мышление, ничего не изменится. Они не чувствуют совместной ответственности за дом и детей, но общество меняется. Если сейчас все женщины пойдут на работу, то и в семьях что-то изменится. Нельзя стоять на фабрике по тринадцать часов, а потом взваливать на себя всю домашнюю работу, от которой и раньше уставала.