Однажды в Лопушках
Автор: Карина Демина
Глава 1. Где происходит возвращение к истокам
три девицы под окном.
Начало авантюрной истории
Последней в Лопушки вернулась Линка.
Сперва раздался истошный вопль Васятки:
Линка приехала!
Затем грохот и сдержанный перемат тетушки Акулины, которую вопль этот застал на лестнице да с горшком в руках, который она норовила пристроить на полке. От Васяткиного вопля горшок из рук выскользнул, чтобы разлететься на осколки. На пол и вязаные, вчера вычищенные, половички плеснуло белою сметаной. И обстоятельство сие заставивши старого кота приоткрыть левый глаз, потом и правый, верно от удивления, а там и вовсе покинуть нагретый подоконник. К сметане Пират подходил не спеша, с видом пренезависимым, чтобы если вдруг случится хозяйке осерчать, то без ущерба для достоинства кошачьего вовсе мимо пройти.
Ну, оглашенный сказала тетушка, вытирая взмокшие руки о передник. И чего разорался-то?
В окно же просунулась вихрастая Васяткина башка.
Линка приехала! Марусь
Иди, буркнула тетка, с лестницы спускаясь. А я ей говорила, что полка под потолком не самая лучшая идея.
Но кто ж меня послушает?
Все вернулись! Васятка приплясывал от нетерпения и даже палец в ухо засунул. Уши у него были приметные, огромные, оттопыренные, и покрытые веснушками, впрочем, как и Васяткин нос, и щеки, и шея, и весь-то он сам, от макушки до пяток.
Пятки, впрочем, тоже были в рыжих пятнах. Я знаю. Видела, когда на сажалке купались.
А Линка и вправду приехала.
Только, в отличие от меня, не на рейсовом автобусе, но на ярко-алом нарядном, словно игрушечном, автомобильчике, который ныне стоял возле забора, притягивая взгляды и наших деревенских кумушек, и Пантелеймона. Черный козел, на счастье, был привязан крепко, а потому только и мог, что наклонять голову и бородой трясти, угрожая чужаку скорой расправой.
Идешь, Васятка дернул меня за руку.
Иду
Не то чтобы я испугалась или, не приведите Боги, застеснялась. Стесняющаяся ведьма это даже не ведьма, это в общем, я пригладила растрепавшиеся волосы. И юбку обтянула. И
Ишь, Ксюха погрозила Пантелеймону пальцем, и козел, побаивавшийся лишь Ксюхи и, быть может, своей хозяйки, спешно выплюнул пожеванную веревку. Какая
А Линка и вправду была
Какой.
Такой.
Не похожей на себя. Нет, из нас-то она всегда выделялась яркой броской красотой, что и привлекала внимание, как нужное, так и не совсем. И за прошедшие пару лет красоты меньше не стало, скорее уж она сделалась изысканнее, утонченней. И теперь Линка выделялась а вот аккурат, что алый её автомобильчик.
Вдруг да не узнает.
Или сделает вид, что не знает.
Пошли, Ксюхе неведомы были сомнения, и она, подхватив меня под руку, решительно потянула ко двору. Доброго дня, теть Люсь!
Зычный Ксюхин голос заставил Пантелеймона сесть на зад и завопить не по-козлиному громко. И вот клянусь недоеденной плюшкой, которую заныкала на потом, когда передумаю с весом бороться, было в этом голосе нечто смутно знакомое, донельзя напоминающее волчий вой.
А я всегда говорил, что кто-то из оборотней в его роду отметился, прошептал Васятка, который не подумал даже проявить такт и сгинуть куда-нибудь. Хотя какого такта можно ждать от этого ирода, что по недоразумению приходится мне двоюродным братцем.
Ты это дядьке Святогору не ляпни.
Думаешь, он? Васяткины глаза блеснули.
Думаю, догонит и уши надерет.
Пусть сперва догонит.
Это Васятка произнес с немалою гордостью, ибо средь прочих талантов обладал воистину нечеловеческим умением сбегать, причем никому-то, даже Святогоровым оборотням, не удавалось его поймать. Ну да я на всякий случай отвесила братцу затрещину.
Превентивного, так сказать, воспитания.
Он обиделся.
Засопел.
И даже губы надул, но все равно не ушел.
Доброго дня, отозвалась Линкина мама, которая стояла на ступеньках и глядела на дочь этак, печально и одновременно снисходительно. Аккурат как тетка Акулина на меня. Линка же хорохорилась.
Красивая.
Нет, я уже говорила, что она красивая, но все равно ведь! Волос темный, черный, что крыло вороново, и с отливом, то ли в прозелень, то ли в синеву. Кожа вот бела. А глаза у Линки кошачьи, зеленые.
Тетка говорила, что блудливые, но не со зла.
Ведьмы в принципе некоторые вольности в поведении не осуждают.
Ныне на Линке был алый костюмчик, заставивший меня вновь позавидовать старой подруге. И тому, что этот костюмчик есть, и тому, как сидит он. На меня, что ни надень, все без толку. А она и в дерюге королевною держится.
Костюмчик дерюгой не был.
Коротенький жакет шелкового отлива. Золотые пуговицы на рукавах поблескивают. Штаны струятся, и не понятно, то ли штаны это, то ли юбка туфельки на каблуке.
Я бы на таком живо шею свернула.
Еще и очочки нацепила преогромные, в тонкой оправе.
Что ж Линкина матушка развернулась. Идите. Чаю поставлю могла бы и упредить, оглашенная ты как, на отпуск решила?
Насовсем, вздохнула Линка и носом шмыгнула, разом поутративши своей аристократичности. Я так устала, мама
От в хате что-то грохнуло. Отдохнешь оно всегда отдыхать надо. Идите уж, я варенье вчерась ставила, попробуете.
Варенье у Линкиной матушки завсегда было особым, не приторно сладким, сохраняющим сам дух ягоды, оттого и ценили его. И из нынешней череды банок, что выстроилась вдоль стены, две трети на заказ пойдут.
Ну да известный промысел.
Тетка Акулина, вон, травы собирает. И ныне ночью мне аккурат за речною мятой идти, которая вот-вот зацветет, а стало быть, силы и ароматности поутратит. Я почесала руку, на которой проступил красный след комариного укуса. На меня отчего-то теткины зелья действовали слабо, или не на меня, но комары к ним пообвыкли, только быть мне вновь кусанной.
Ничего.
Как-нибудь перетерплю.
Чай мы пили не то чтобы молча, скорее уж беседа текла неспешная, о погоде и политике, и еще о том, что в Завадцах, которые недалече, верст пару всего, собираются завод открывать, то ли черепицу делать, то ли таблетки, а Васятка так и вовсе убежден был, что и то, и другое, и еще третье, секретное, об чем местным не говорят. Братец мой от неспешной этой беседы нервничал, хотелось ему другого послушать, вот и ерзал, и варенья почти не ел.
Но кто ж при всех о делах говорить станет?
Мы помогли затащить Линкины чемоданы в дом, и было тех не так, чтобы много.
Оставила я ему а то ведь Линка осеклась и рукой махнула. Машину вот отправить бы еще, но найдет.
В сарай поставь, Ксюха варенье брала пальцем. Сперва наливала в тарелку, потом тыкала пальцем и тот облизывала. У вас все одно там только Пантелейка.
Побъет, с сомнением произнесла Линка.
Я заговор наложу, я потерла руки и укус вновь поскребла. Морочный. Он и не увидит.
Потом мы раскидывали вороты, загоняли автомобиль, от которого вкусно пахло кожей и духами, и Линка даже предложила мне прокатиться, и Ксюхе тоже, но мы обе отказались. Нечего автомобиль в ворота влез, и в старое стойло встал, что родной. А Линка спешно забросала его сеном.
Так спокойнее, сказала она.
Что, тяжко пришлось? Ксюха сказала это без издевки. А я кивнула, ибо понимала: пришлось. Не пришлось бы тяжко, кто бы из нас вернулся.
А ведь все
Пяти лет не прошло. И вернулись, и и будто бы не было ничего-то, ни жизни по-за пределом Лопушков, ни прочего, нехорошего. Васятка вот только вытянулся.
Тяжко, вздохнула Линка и сама предложила. А пойдем на пруд? Я только переоденуся.
Пойдем, Ксюха дернула носом. Только недолго, а то гроза собирается.
Я тетке скажу.
И про грозу тоже.
Ведьма ведьмой, но вряд ли даже тетка почует. Я вот не чуяла. Но Ксюхе верить было можно. Ксюха свою стихию слышит так, как никто другой.
Собралась Линка, против ожиданий, быстро. Не знаю, куда подевался шелковый костюм, но в старом сарафане да с волосами, в хвост собранными, Линка стала не то чтобы прежней, но почти. До сажалки пробирались старою тропкой, которая не заросла, будто ждала нас. И сныть привычно поднималась стеной, из которой то и дело выглядывали колючие хвосты крапивы. Змеилась по другую строну тропы колючая ежевика, в зарослях которой уже наливались краснотой крупные ягоды.
Скоро и её собирать.
Я поскребла руки. Вот ведьма из меня никакущая, это даже тетка признавала, пусть и с неохотою. Но с травами я ладила. А стало быть, надо на чердак подняться, проверить, не подевалась ли куда моя корзинка.
На берегу было тихо.
Старая ива все так же клонилась к воде, и в тени её суетились быстрые водомерки. Над ними дрожали стрекозы, то срываясь к самой глади, то поднимаясь, исчезая в теплом солнечном свете. Где-то там, далеко вверху, звенел жаворонок.
Рассказывай, Ксюха вытянулась на траве и раскинула руки, подставляя белую свою кожу солнцу. Оно-то бесполезно, все одно не загорит.
Кровь не позволит.
Вода огня не любит, что, впрочем, ничуть не мешало Ксюхе греться на солнце. А что без загара, так он ей и не надобен.
Да что тут рассказывать, Линка сорвала стебелек и сунула его в зубы. Особо и нечего я ж писала.
Ага.
Писала.
И я вот писала. Пространные рассказы о том, как хорошо устроилась в Москве.
И работу нашла отличную, с перспективой, и жилье сняла, и что коллеги меня любят, уважают, учеба идет, преподаватели прочат великое будущее, а еще ухаживают за мной сразу трое, один другого краше в общем, фантазия у меня всегда хорошею была.
Правду, сказала я, тоже вытягиваясь на душистом покрывале. Про себя отметила, что донник ныне разросся, надо будет тетке сказать, а то и самой сходить, благо, собирать его несложно.
Правду Линка хмыкнула. А правда поступить я поступила, чай не дура.
Мы с Ксюхой кивнули. Оно и правда, пусть Линка и красавица, какой поискать, но и ума ей боги отсыпали щедро.
Училась как получалось, она поморщилась. Сложно это все
Мы опять кивнули.
Сложно.
Каждый придурок норовил под юбку. И не только из студентов, но она махнула рукой. Обычное девки ненавидят, мужики я ведь старалась. Очочки прикупила. Одежонку такую, чтоб не особо внимание привлекать.
Ну это она зря. Не выйдет. В школе никогда не выходило, а уж тут-то про Линкину особенность все знают. В городе же люди чужие, непривычные.
И рассказывать им без толку.
А все одно потом конкурс красоты объявили. Меня же все это вот так достало, Линка провела пальцами по горлу. И решила, что покажу этим ведьмам.
И как? поинтересовалась Ксюха.
Показала, конечно меня от универа нашего на городской и выдвинули. Там мы с Олежиком и познакомились. Сперва голова кругом пошла. Как же он меня цветами завалил, подарками и весь внимательный такой. Взглядом не слюнявит, под юбку не лезет. Разговоры разговаривает, как как с человеком!
Мы вздохнули с легкою завистью.
И я поверила, что что и вправду любовь. Может ведь?!
Может, отозвалась Ксюха с печалью.
Я только головой мотнула. Любовь та еще зараза, так тетка повторяла, а мне все чудилось, что это она от непонимания ворчит, что старая уже, заскорузлая душой. Вот и не видит истинной сути прекрасного чувства. Ага дурой я была.
Подозреваю, не только я.
Он ведь замуж позвал, тихо сказала Линка. Только сперва сказал, что он положение в обществе занимает. А я кто я? Девочка из деревни.
Лопушки, Ксюха закончила фразу.
Вот-вот, Линка усмехнулась. Мне бы уже тогда послать куда подальше, но я ведь не такая, я ведь умная. Дура. Согласилась сперва перевелась на заочное. Да и вовсе и вправду, к чему мне этот университет, в котором все достало до невозможности? Диплом он мне и так купит. И купил. Хороший где-то там в бумагах лежит. Еще квартиру снял. Тоже хорошую. В центре.
Ты писала.
Писала, Линка отмахнулась от особо назойливого комара. И тут да тут правда все поселил. Учителей нанял.
Каких?
Да разных. По риторике. Этикету. Танцам в том числе на шесте.
Чего?
Я ведь должна его радовать карточки выдал. Мол, ни в чем себе не отказывай квартира твоя, только только ремонт дизайнерский, а потому отнестись к нему надо с уважением. Не стоит его портить всякими глупостями, вроде кружевных салфеток. И вкус мой, конечно, неплох для девочки из деревни, но специалист справится с выбором одежды лучше. И макияжа. И вовсе я сама не заметила, как превратилась в куклу!
Это Линка сказала с немалой злостью.
Меня наряжали, причесывали. Отвозили и привозили. Говорили, как себя вести. Кому улыбаться, кому опять же улыбаться. От меня и нужно только было, что стоять рядом и улыбаться, улыбаться, улыбаться быть дружелюбной, милой
Она выбросила руку и поймала треклятого комара, которого раздавила в ладони, а ту вытерла о сарафан.
Когда я попыталась сказать, что сама могу делать что-то я хотела делать хоть что-то, мне сперва мягко намекнули, что не нужно, после и вовсе заявили открытым текстом, что ничего-то я из себя не представляю. Что таких, как я, хватает, и если не устраивает мое положение, то я могу уйти. Но когда я попыталась оказалось, что и уйти нельзя. Слишком много в меня вложено. И я обязана отработать долг.
Чего? помрачнела Ксюха.
А мне стало интересно, жив ли тот идиот, который вздумал этакое Линке заявить.
Он начал ревновать. Просматривать мои траты по картам. Допрашивать вплоть до того, почему я купила два пирожных, а не одно. Кому отдала второе? Повесил охрану, которая следила потом вовсе запретил выходить без него из дому.
Почему раньше не ушла? спросила я.
Вот сомневаюсь, что какая-то там охрана Линку удержать способна.
Да любила его, идиота, призналась она, стыдливо отвернувшись. Надеялась, что это временно, что поймет, перебесится
А он?
А он жениться решил. Не на мне, уточнила Линка и села. Дочь партнера объединение капиталов. Он так и сказал. Прости, я тебя люблю, конечно, но ты мне ничего-то дать не можешь. А жениться мужчина его положения должен не по любви, а по обязательствам.
Ой, дура-а-ак, протянула Ксюха и уточнила. Он-то живой хоть остался?
Что ему сделается, Линка сорвала одуванчик, и еще один, и у меня тоже руки потянулись, вспомнили, как мы когда-то вот здесь сидели и плели венки из одуванчиков, да не простые, а чтобы короной и сзади коса. У кого коса длиннее, тот и победил. Я ведь я просто ушла. Собрала не все. Оставила драгоценности, из одежды только самое простое и вообще книги вот забрала, конспекты. Думаю восстановиться на заочку. Если, конечно он ведь еще тот гад. Упертый, как не знаю что. Вернется и искать станет.
Это Линка произнесла с надеждой?
Любовь не только ведьмы ей не чужды. Только, как я на собственном опыте успела убедиться, ничего-то хорошего любовь ведьмам не приносит. Выходит, что не только ведьмам.
Ничего, Ксюха подала Линке одуванчик. Пусть только сунется
Я кивнула.
Лопушки, может, и деревня, но чужакам здесь не рады. А вот дядьку Святогора предупредить надобно. Это да
Глава 2. В которой детские шалости оборачиваются взрослыми проблемами
дети, безусловно, великое счастье. А что глаз дергается, так это от переизбытка счастья.
Откровение многодетной матери
Разбудил меня Васятка. Прибью засранца когда-нибудь. Несмотря на грозу, которая вчера разыгралась-таки ближе к вечеру, мы с теткой все одно пошли за мятой. А что, гроза громыхнула, полила землю дождем да и укатила себя дальше, на Путринишки. Нам же остался чистый звенящий воздух и грязюка, в которую превратились берега Лопушанки. Речушка эта, в обычные-то дни смирная да ленивая, как все-то в Лопушках, разлилась, разыгралась, подмочила берега.
Мяты мы, вымокнув до макушки, набрали.
А еще я утопила сапог, который просто-напросто засосало. И едва не утопила второй, но спасла. Правда, спасая, не удержала равновесия и села в самую грязь, которая радостно хлюпнула и попыталась засосать уже меня. Выбиралась долго, стараясь притом мяту сорванную не растерять: тетка вряд ли поймет, а не поняв, отправит обратно, чего мне вот совершенно не хотелось. В итоге домой я вернулась на рассвете, грязная, уставшая и покусанная. Комарам воздух после грозы тоже понравился. Тетка, меня увидевши, лишь головой покачала. И спросила: