Вы еще не передумали стать врачом, Дамиан? спросил доктор у паренька. Что же, тогда вот вам явный пример кипения крови. Она будет сопротивляться, держите ее.
Глава пятая
Знаете, господа, я готова бороться за свою жизнь до последней капли крови. Отличный вышел каламбур, почти пророчество. Какого черта в этой проклятой комнате нет ничего, чем я могла бы проломить своим мучителям пустые головы? Подсвечник?
Он стоял слишком далеко, а я допустила одну ошибку. Я вскочила, намереваясь в два прыжка добраться до орудия своего спасения, но забыла о хромой ноге.
И она подвела меня, подвернулась, я взмахнула руками, теряя равновесие, и оказалась прямо в железной хватке цирюльника Бака. Я дернулась, взвыла, лягнула здоровой ногой подоспевшего ко мне Дамиана, достала, и он болезненно вскрикнул: обута я была в тряпку, но попала точно под коленную чашечку. Да, как и многие коллеги, я не пренебрегала тренировками по элементарной самообороне еще с тех пор, как работала в прокуратуре. Не то чтобы хоть раз появился повод тогда, зато сейчас пригодилось.
Я же заплатила тебе, свиной сын, прошипела я, расслабляясь и рассчитывая, что это даст мне фору. Заплачу еще, если ты оставишь меня в покое.
Придется тебе, Дамиан, не обращая на меня никакого внимания, предупредил парнишку цирюльник. Ты уже пускал кровь госпоже Урфике, знаешь, как это делать. А я буду ее держать.
Тронешь меня, я тебя ночью найду и кишки знаешь на что намотаю? пригрозила я, но больше уже от отчаяния. Ничего, кроме фраз моих бывших клиентов, на ум мне не приходило, но местных целителей угрозы российских уркаганов почему-то не испугали. Что он сказал? Дурная кровь? Кипящая кровь?
Дамиан со скальпелем в руке стоял теперь вне пределов моей досягаемости, и я даже на расстоянии нескольких метров видела отвратительные потеки на тусклом металле. Конечно, они меня не зарежут, люди они опытные, но все дело в том, чем мне это аукнется. Если никто не счел преступлением то, что лекари сотворили с Джорджем Вашингтоном хотя казалось бы, в мои-то откровенные времена, когда на публику выносили все, что только могли, а не было, что вынести, так придумывали, так и во времена «Гугла» всезнающего не требовали эксгумации, не писали разоблачительных статей
Кого будет заботить моя судьба?..
Вопреки моему ожиданию, цирюльник не ослабил хватку. Скорее всего, он был научен многолетним горьким опытом и оплеухами, поэтому я поступила иначе: коротко вскрикнула и обмякла в его руках.
Хитростями подследственных со мной охотно делились и коллеги по прокуратуре, и обычные опера еще тогда, когда я была следователем. Будучи судьей, я узнала намного больше из материалов дел, из показаний, заключений экспертов и видеозаписей. Я думала, что когду-нибудь выйду на пенсию и буду писать детективы не то чтобы это было мечтой, так, не самыми честолюбивыми планами, проектами, чем угодно, потому что я не видела ничего расслабляющего в том, чтобы что-то писать, а детективы и так, и так не пользовались популярностью. И все равно память хранила, а тело само подсказывало, чем воспользоваться в опасный момент.
Вот Нечистый! выругался цирюльник. Дамиан, давай положим ее.
Я не спешила, лишь прилагала все усилия, чтобы не напрячься. Тело должно быть максимально расслабленным для того, чтобы чтобы произошло уже что-нибудь, что избавило бы меня от попытки кровопускания. Я осмелилась чуть приоткрыть глаза и сквозь ресницы рассмотрела, как Дамиан положил скальпель, подошел ко мне, взял меня за ноги осторожно, обмотав ноги тканью юбок, и вдвоем с цирюльником они перенесли меня обратно в кресло.
Давайте, нетерпеливо скомандовал доктор. Дамиан, в первую очередь сосуд, и указал на металлическую емкость.
«Я его сейчас вколочу тебе в глотку», мысленно пообещала я. Как только они надо мной наклонятся, я моментально приду в себя.
Цирюльник начал заворачивать мне рукав. Я открыла глаза полностью, телом все еще притворяясь, что я без памяти все равно мне в лицо никто не смотрел и встретилась взглядом с Дамианом.
Красивый паренек, немного испуганный, но заинтересовало меня не смазливое личико, а то, с каким напряжением он уставился на меня. Уже заметив и, безусловно, поняв, что я не без сознания, что я дурю их тут всех и морочу им головы.
У него был слишком обдуманный взгляд для этой эпохи на мгновение мне показалось, что он такой же, как и я. От неожиданности я затрясла головой, а цирюльник, заметив это, схватил меня за руку и сильно дернул. Сверкнуло лезвие в опасной близости от моей кожи, и тут я сделала то, что временами устраивали прямо в зале суда не самые удачливые подсудимые.
Меня это злило, и кто мог знать, что я воспользуюсь их рецептом?
Падучая? воскликнул цирюльник, выпуская мою руку. Я усиленно корчилась и очень старалась изобразить что-то вроде идущей изо рта пены, отчаянно жалея, что у меня нет банального кусочка мыла. Или хотя бы зубного ополаскивателя, хотя тут меня выдал бы его запах. И ведь как назло, слюны у меня во рту почти не было! Доктор?
В средние века отношение к этой болезни было двойственным. Где-то считали, что это происки дьявола, где-то что это признак гениальности и отметки богов. Я не была уверена, что здесь среди известных эпилептиков были Калигула и Петрарка, но надеялась на то, что доктор доложит о болезни кому следует. В конце концов, если я правильно поняла, даже собственная мать не слишком-то знала дочь, ведь так?
Я могла рассчитывать на любую реакцию, вплоть до того, что доктор решит не церемониться, отберет у цирюльников скальпель и положит конец моему представлению. Но он сделал неожиданную для меня вещь: я почувствовала, как в лицо мне плеснули вязкой водой, которая попала мне на язык, и я даже не взялась определять, что это такое вонючее, кислое и липкое.
Меня переиграли.
Ваше сиятельство, с легким и даже несколько ласковым упреком сказал доктор, ставя графин с разбавленным вином обратно на стол. Да будет вам известно, что вы не первая девица из тех, кого я посетил за последние несколько дней
Я поняла, оборвала его я и села прямо. Мысль, что меня раскрыли таким немудреным образом, меня даже обрадовала. Потому что это значило, что доктор был человек неглупый, и я могла говорить с ним без обиняков. Никто не хочет попасть на отбор невест. Но я я хочу, чтобы вы знали.
Некоторое время я выдерживала паузу. То, что я собиралась сказать, полностью противоречило тому, о чем я просила их с самого начала.
И пусть вас не смущает моя просьба, продолжала я. Мы все понимаем, что попасть в придворные дамы, просто оказаться при дворе не равно стать королевой. Я всю жизнь провела в четырех стенах, у меня кривая нога, но зато я умна, как вы уже могли заметить. Простите за это, я обвела рукой комнату, мол, цирк с конями закончен, и давайте договоримся: вы уходите, я вам плачу, и все держат язык за зубами. Мне не стать женой наследного принца, я пошевелила ногой, мне не стать ничьей женой, взгляните на меня, если бы я сама еще знала, чем так страшна бедняжка, кроме ноги, но женщина при дворе это не только смазливое личико. Или я выбираюсь из-под опеки матери, или я до конца своих дней прозябаю в деревне.
И я пожертвовала еще одним перстнем.
Ваше сиятельство, но кровопускание доктору очень хотелось обогатиться, тем более что цирюльник свой перстень уже припрятал.
Зарежьте курицу, предложила я, сдерживая внезапное острое раздражение. Мы ведь уже выяснили, что здесь нет идиотов, зачем все это опять?
Я бросила перстень на стол и сделала вид, что разговор окончен. И подумала, что у меня есть огромное преимущество то, что я хотя бы богатая аристократка. Со мной нельзя не считаться уже потому, что я это я. Деньги и титул.
Доктор сграбастал перстень и махнул остальным рукой. Я покосилась на Дамиана. Я заплатила за молчание всем, кроме него.
Чего ты хочешь, юноша? лениво спросила я. Могу дать тебе вот это кольцо, и я стянула с пальца последнее на вид самое невзрачное. Любопытно, сколько у меня еще такого добра и как долго я смогу с его помощью отбиваться от угроз моей жизни.
Благодарю, ваше сиятельство, с поклоном ответил Дамиан, но кольцо, которое я опять бросила на стол, он не взял. Он теперь избегал смотреть на меня, и это было еще раз: очень странно.
Я перегнула палку? Женщина здесь не может быть такой дерзкой? Нет, доктор и цирюльник восприняли весь разговор нормально, не вызвали подкрепление и не выбежали с воплями «ведьма». Я могла перевести дух.
Я покосилась в сторону доктора, который подошел к столу и что-то там искал в своем кофре. В комнате запахло неприятно и резко, я не знала, что это, запах был мне незнакомым и совершенно точно не химическим, так могло бы пахнуть растение. Может, настойка местного аналога полыни. Доктор обернулся, и я увидела в его руках небольшую скляночку со светлой жидкостью.
Выпейте, ваше сиятельство, с полупоклоном предложил он. Это отвар арсмелы.
Это название мне должно было определенно что-то сказать, поэтому я кивнула. И потом, мне очень, безумно, катастрофически хотелось пить, а все, что я могла, слизывать с лица высохшие уже капли гадкого разбавленного вина.
Доктор потянулся к графину, в котором еще плескались остатки пойла, но я остановила его жестом и протянула руку за отваром. Мне не помешает успокоиться хотя бы немного. И смочить губы, мне казалось, они уже трескаются от жажды.
Скляночка была чистой. Отвар прозрачным, пусть запах мог бы отбить всякое желание пить, но не сейчас и не у меня. Я осторожно пригубила настойку на вкус она оказалась сладковатой, и если зажать нос, чтобы не чувствовать запаха, ничем не отличалась от какого-нибудь травяного приторного чая в моем мире.
У нее оказался один минус ее было мало для того, чтобы напиться. Эффект на мне сказался практически сразу немного обожгло рот и горло, словно в настойку щедро добавили имбиря, потом жжение прекратилось, и я почувствовала странное безразличие ко всему происходящему.
Что было к лучшему, мне предстояло немало обдумать. И я почему-то закрыла глаза.
Мне представилось, что всего на мгновение, но когда я открыла их снова, обнаружила, что лежу на кровати. И еле сдержалась, чтобы не закричать.
Надо мной была крышка как крышка гроба, руку протяни, и коснешься, белье было уже не первой свежести и пахло какими-то травами. Удивительно, но я сразу вспомнила, где я и как очутилась здесь. Непонимания не было ни на секунду, как и паники, только мерзкое ощущение давящего дерева со всех сторон. Постель была теплой, и в комнате было тепло, пахло костром, справа от меня лился свет, а в следующую секунду я пошевелила рукой и вскрикнула от острой боли.
Черт!..
Глава шестая
Уцелевшей рукой я колотила по кровати по матрасу, или что подо мной было, и куча тряпок скрадывала мой гнев от тех, кто мог оказаться ему свидетелем. Я скрипела зубами и про себя орала такими словами, которые в любом обществе поостерегутся произносить, чтобы не получить административный штраф. Но длилось это недолго, и злость была больше на саму себя. Мне стоило быть осмотрительней, мне стоило предположить, что доктор не первый раз врачует несговорчивых девиц. И что моя пламенная речь не усыпила его подозрения напротив, он, похоже, окончательно определился с диагнозом. И дал он мне что-то, что местная жительница легко могла спутать с тем самым отваром, и то, что он мне дал, вырубило меня на продолжительное, как я теперь понимала, время.
Надо это запомнить, сказала я самой себе. Как он это назвал? Арсмела. Нужно будет выяснить, как она действует, и понять, что мне подсунули под ее видом. Пока что я даже не представляла, как это сделать, но была уверена, что рано или поздно найду способ.
Но это позже. Сейчас надо понять, что со мной.
Я повернула голову и посмотрела, что с рукой. Простое движение оказалось невозможным стенки кровати поплыли перед глазами, меня замутило, опять захотелось пить. Сколько крови они из меня выпустили?..
Кто-то и я очень надеялась, что это была моя служанка переодел меня в просторную тканую рубаху. Крови не было видно, и я с огромным трудом задрала рукав. Жест почти машинальный, но я потратила на него массу сил и, наверное, времени. Предплечье было перебинтовано туго, но не настолько, чтобы рука отекла, и, слава всем богам, тряпка корпия? была чистой. Хотя какая корпия? Я даже поморщилась. У меня в голове был туман нет, надо сосредоточиться. Корпия, проговорила я про себя, это же вата. А это бинт. Аналог бинта. Надеюсь, что чистый.
Да, медицинские тряпки стирали, но не кипятили, не стерилизовали. У меня, кроме адской слабости, нет пока никаких признаков сепсиса, но неизвестно, какую еще заразу мне занесли
Эй?..
Тишина.
Кто-нибудь?
Тишина, как в могиле. Неловко, переводя дух после каждого движения, я принялась переворачиваться на бок. Вылезти из этого гроба и напиться. Неважно, какой уже дряни. И еще я видела где-то ночной горшок
Глупо было рассчитывать, что я всех умнее и всех сильнее. Еще глупее считать, что все мне желают зла. Это только в книгах у героини враги с большой буквы в жизни, как шутила наш секретарь, врагов у людей не бывает, одни хейтеры Но здесь и ненавидеть меня было некому. Даже мать графиня, мать Йоланды всего лишь не испытывала к дочери никаких материнских чувств. Но в данный момент, вероятно, ценила как ценят дорогую выставляемую на торги вещь или породистую собаку.
Сесть мне удалось только с пятой попытки. Еще масса усилий понадобилась, чтобы спустить ноги с кровати и встать, цепляясь за стенки. Руку саднило, и я со страхом ждала, что через повязку проступит кровь, но нет. Доктор и цирюльник знали свое дело. Я убрала с лица прядь волос, как могла, выпрямилась, не отпуская стенки кровати, и комната кружилась, кружилась, кружилась перед глазами
А ведь сегодня этот проклятый отбор. Кто-то рассчитывает, что я буду не в состоянии держаться на ногах? Я заставила себя отцепиться от стенок кровати и сделать шаг, не думая, как переставлять ноги.
Могло ли это все быть не просто так? Мнимая сговорчивость, отвар, который меня вырубил на столько времени, слабость? Крови нет, но кто сказал, что ее мне вообще выпускали? Может быть, это то, о чем я думала изначально: меня убирают из числа участниц, воспользовавшись случаем?
Я осмотрела комнату. Было сложно в глазах все расплывалось. Это эффект от кровопускания или от зелья, которое мне подсунули? И если мое состояние дело рук уважаемых лекарей, то сами того не ведая, не на моей ли они стороне?
И, кстати, где в таком случае мои кольца?
Но нет, я не видела ни следа от колец, которыми я вчера подкупала доктора, цирюльника и его ученика. Или этот Дамиан ученик лекаря?
Мои мучители ушли, то ли сделав то, за что им заплатила графиня, то ли сотворив нечто, за что они получили плату заранее от кого-то еще. И кольца прибрали они не боятся, что я выдам их? Обвиню в воровстве? Видимо, нет, вероятно, у них есть на это причина. Они пришли по просьбе графини, это факт, но что дальше? Есть еще третье лицо, заинтересованное, чтобы я не дошла до отбора? Я после дозы невнятного отвара и кровопускания в состоянии передвигаться хоть как, значит, не сошла с длинной дистанции, и до меня еще раз попытаются добраться очевидно. Кому-то мешаю не именно я, но я как лишняя девица среди прочих.
Несмотря на то, что казалось бы! мне стоило взвыть и начать биться о стену, я подумала о Дамиане. У него не было ни спокойного согласия доктора, ни абсолютного безразличия цирюльника: те получили плату за то, что будут держать язык за зубами, в дополнение к тому, что им уже заплатила графиня и скорее всего кто-то еще, и убрались восвояси. Почему же Дамиан вел себя по-другому? Возраст? Отсутствие опыта? Он был не в курсе и просто считал, что я слегка поехала кукушкой, а могу и еще раз кинуться?..