Сменивший на тамбовской кафедре епископа Арсения епископ Николай (Доброхотов, время правления 18411857 гг.) был представителем так называемого ученого монашества. До своего посвящения в епископы он был ректором Санкт-Петербургской духовной академии. Оказавшись на Тамбовской кафедре он, прежде всего, обратил внимание на материальное положение духовенства (были упорядочены приходские штаты), на нравственное состояние паствы (обязывал духовенство больше говорить проповедей и катехизических поучений, обучать народ общеупотребительным молитвам, заботится об открытии церковных школ). В среде простого народа имя его было необычайно популярно: ни одного несчастного не оставил он без нравственного или материального утешения. Мягкость, доброта, отеческая забота основный черты правления епископа Николая, отличающие его от предшественников. И такое отношение простиралось и на сектантов, которых Преосвященный старался больше увещевать, чем принимать к ним меры административного воздействия. По этому поводу епископ находился в некоторой конфронтации с тамбовским губернатором П. А. Булгаковым, последний: «Жаловался на равнодушие епархиального начальства к распространению вредных сект». И хотя дело это закончилось в пользу епископа тем не менее Св. Синод поставил епископу на вид: «медленность его».
Еще одна сторона деятельности епископа Николая проповедническая. В историю епархии он вошел как «тамбовский златоуст». Его проповеди производили огромное впечатление на представителей различных слоев населения. Это, пожалуй, единственный тамбовский епископ, проповеди которого были изданы в Тамбове отдельной книгой.
Последние шесть лет епископ сильно болел и практически не исполнял своих обязанностей. «Епархия не испытывала уже энергической деятельности своего любимого архипастыря» замечает И. Дубасов. Другой современник епископа протоирей Виктор Певницкий отзывается об этом периоде более резко: «Епископ Николай перестал заниматься делами сам и все отдавал на волю консистории. Резолюции его на всех бумагах были всегда одни и те же самые лаконические и механические: в консисторию, пусть рассмотрит консистория, исполнить, утверждается. Для всех было непонятно и удивительно, как это епископ Николай, с большими достоинствами, умный, ученый, стоявший во главе академии, как достойный ее профессор и ректор, голова светлая, с сердцем добрым, в управлении Тамбовской епархией мог окружить себя личностями бездарными, с низкой нравственностью, без образования, жадными и до денег и до водки!» Этот период интересен еще и в том смысле, что прекрасно иллюстрирует те процессы, которые начинают происходить в епархиальном руководстве в отсутствии должного контроля со стороны архиерея.
Совершенно необычное явление в ряду тамбовских архиереев представляет епископ Феофан (Говоров) правивший епархией всего четыре года с 1859 г. по 1863 г. После Тамбовской кафедры он еще три года правил Владимирской епархией, а затем, добровольно отказавшись от епископской власти, провел оставшиеся 28 лет жизни в монастыре в числе братии Вышенской пустыни Тамбовской епархии. Сам он решение свое объяснял так: «Я ищу покоя, чтобы покойнее предаться занятиям желаемым 9духовному писательству), но не дилетанства ради, а с тем непременным намерением, чтобы были и плоды трудов небесполезные и не ненужные для Церкви Божией.. Имею в мысли служить Церкви Божией, только иным образом служить». Служение это принесло гораздо больше пользы. Писательская и пастырская деятельность святителя оказала огромное влияние на религиозную жизнь в России. «Для того он и удалился от мира, чтобы с высоты своего подвига яснее видеть насущные нужды и недуги нашего времени и, по возможности, полнее оказать необходимую помощь» замечает один из первых жизнеописателей епископа Феофана протоиерей П. Смирнов [24].
Современники архипастырскую деятельность епископа Феофана воспринимали неоднозначно, так тот же Певницкий писал: «Человек, впрочем, он очень умный и большой богословской начитанности и знания, но созерцатель и мистик, аскетического характера и направления. Место его на поприще учебного кабинетного писателя или ученого аскета в монастыре, а отнюдь не на административном поприще архиерея, на котором он оказался совершенно не способным, по своему созерцательно-отвлеченному направлению, при отсутствии реального практицизма». Хотя с мнением этим можно и не согласиться, так как протоиерей сравнивает святителя с его предшественником епископом (впоследствии митрополитом Московским) Макарием (Булгаковым), который видимо больше импонировал заслуженному протоиерею своими «манерами благовоспитанного аристократа», [21] но для Тамбова за краткий срок своего правления владыкаМакарий практически ничего не сделал, разве что начал у нас писать свою многотомную историю Русской Церкви. А вот при епископе Феофане было заложено здание Тамбовского Епархиального женского училища (1863 г.) и начали издаваться Тамбовские епархиальные ведомости (1861 г.)
Еще один владыка, который не так долго пробыл на Тамбовской кафедре епископ Палладий (Раев), в будущем митрополит Санкт-Петербургский. Правил он нашей епархией с 24 июля 1873 по 9 сентября 1876 гг. Ни один тамбовский архиерей до епископа Палладия и после него не заслужил, столь противоречивых оценок со стороны современников. Вот что о нем писал протоиерей Певницкий: «Его неугомонное искательство вследствие внутреннего его честолюбия, всего большего и лучшего, и это ему удивительно легко удавалось. Из всех архиереев, каких я знаю в своей современности, это удачник первой масти. Он прозорливо усматривал скорее всякого все моменты и шансы, способствовавшие карьере, ловил их вовремя и ловко ухитрялся поворачивать их в свою пользу. Палладий в свое трехлетнее пребывание в Тамбове не сделал ровно ничего жизненного и плодотворного для епархии. Любил он по ней с помпой, пышно и величественно разъезжать для своего развлечения, а не обозрения. И излюбленный ключарь впереди его везде будировал духовенство, и народ устроять ему покудрявее встречи при въездах в села и входах в церкви. Он первый завел, прежде не было и дело велось просто, с апостольской скромностью, чтобы из церквей везде духовенство выходило к нему навстречу, в церковном облачении и с множеством икон и хоругвей, и ждало заранее его приезда на площади церковной. В поездках всегда сопровождала его огромная свита с певческим полным хором, иподиаконами и протодиаконом. Память о себе оставил в Тамбове одними постройками, да и то совершенно не нужными и обременившими многих понапрасну» [21]. Записки протоирея были напечатаны в «Русской старине» в 1905 г., после смерти отца Виктора (он умер в 1892 г.) конечно же, они весьма спорны. Однако без сомнения протоиерей высказал мнение части тамбовского духовенства, но так думали не все. Об этом свидетельствует тот факт, что спустя 23 года после того, как владыка Палладий покинул Тамбов, в «Тамбовских епархиальных ведомостях» появилась статья с характерным названием: «Заботы митрополита Палладия (Раева) о духовно-учебных заведениях Тамбовской епархии». Из нее мы узнаем, что: «В 1870 г. Тамбовская Духовная семинария практически в развалинах. Тесное, неуютное, холодное помещение. Жертвы неустройства преподаватель Кирилловский, Теплов и более 10 воспитанников, умерших в течении 18751876 гг. С 1873 г. начали перестраивать. Второе Тамбовское Духовное училище не имело теплого коридора, гнилые рамы и полы, постоянный холод зимой, воспитанники сидели на занятиях в шубах и валенках, в помещениях угар от дыма из-за него, даже отменяли занятия. В 1875 г. построили коридор и церковь (1877 г.), до этого ходили в приходскую и нередко были биты мещанскими мальчишками «гужами» [25]. Именно епископ Палладий стал перестраивать семинарию и училищное общежитие (с 1874 г.). Он настоял на создании комиссии по покупке дома для общежития для своекоштных воспитанников. Он первый заговорил об устройстве свечного завода, составил комиссию из трех человек, но дело затянулось на 15 лет. Добавим еще, что по его же инициативе начато дело по приобретению нового здания для Шацкого духовного училища и Липецкого духовного училища, а также в 1875 г. открыто Тамбовское Казанское Богородичное миссионерское братство. За три года ни один архиерей не развернул такой кипучей деятельности. Хотя, наверное, владыка Палладий был любителем карет, пышности и представительности. Подобные слабости до революции были присущи не только ему одному.