Никита мой друг. Пытаюсь объяснить я. Если он хочет искренний совет, я его даю, и никак по-другому.
Даже если это в ущерб тебе?!
Он мой друг.
Да он просто слепой и слабоумный идиот, если не видит, какая девчонка рядом с ним. Злится Тая. А если видит и понимает, но при этом все равно смотрит на эту Барби, то он просто конченый придурок, а это, прости меня, уже не лечится!
Она взмахивает руками, словно отгоняя от себя невидимых мух, и громко фыркает. Ее экспрессивности позавидовали бы даже итальянцы.
Слушай, ну Я уставляюсь на свой обед. Сухая гречка с бледной котлетой совсем не выглядят аппетитными. Если Никита будет счастлив, то я буду рада за него.
Если мэ-мэ-мэ-мэ, то бу-бу-бу-бу! Состроив рожицу, заунывно пародирует меня подруга. Противно слушать!
А чего ты хотела? Удивляюсь я.
Тая уставляется на меня во все глаза.
Ревности! Страсти! Будь стервой, отбей его, отомсти ему, наконец! Я хотела хоть чего-то, чтобы говорило о том, что ты так просто не сдашься! Борись за него, тряпка!
Я не знаю, как это. Честно признаюсь я. И вообще. Мне бы хотелось, чтобы он сам меня заметил, чтобы понял, что я для него что-то значу. Раз уж за столько лет Никита не почувствовал ко мне ничего, значит, ничего уже и не получится. Ему нравятся другие девочки.
Тая громко зевнула.
Какая скукота-а! Подавив новый зевок, пробормотала она. Затем устремила на меня свой недовольный взгляд. Ты вообще не сечешь мужицкую тему.
Чего?
В мужиках не шаришь, подруга. С видом знатока произносит она и принимается за свой салат. Они же тупые все. Недалекие. Мама все время переживает, что отец найдет себе кого-то, а он даже молоко в холодильнике без ее помощи найти не может! И носки: вечно по всей квартире носится, ищет их. Так что им, как детям, нужно все показывать и подсказывать.
К чему ты ведешь?
Тая перестает жевать и смотрит на меня как на умалишенную.
Это Никита должен разглядеть в тебе женщину! Произносит она с набитым ртом. А не ты должна ему помогать измениться, чтобы он склеил какую-то левую телку. Андестенд?
Женщину? Я смотрю на себя, на свою одежду. А по мне не видно, кто я?
Тая запивает салат компотом и оглядывает мой прикид, скептически приподняв бровь.
Ты росла без матери. Говорит она. Носилась с ним с детства, как мальчишка. У вас и сейчас одежда одна на двоих. Ты пацанка, Ален.
Мне так комфортно. Бормочу я, чувствуя, как кровь отливает от лица. Я я с детства люблю шорты и брюки.
Брюки это здорово, но в твоих не видно твоих ног. Пожимает плечами Тая. Посмотри. Грубые, широкие, мешковатые. Как парни должны догадаться, что под ними длинные и стройные ножки с идеальными икрами?
У меня длинные ноги?
Еще какие длинные. Заверяет подруга. И красивые. Но об этом знаю только я.
Ничего себе. Я задумчиво провожу ладонями по бедрам.
А еще у тебя есть грудь, но в этом стремном лифчике и тупой рубашке ты кажешься плоской, как доска.
Я машинально хватаюсь за грудь.
Не хочу, чтобы туда пялились.
Не обязательно выпячивать сиськи, улыбается Тая, но нужно давать понять, что они там есть. Парни западают на картинку, а потом уже на мозги. Они так устроены. Тебе нужно переодеться, Алена.
Я что, должна выглядеть как эта Полина?
Нет. Она кладет руку на мою ладонь. Ты должна выглядеть как ты. Но это будет твоя улучшенная версия, понимаешь? Более женственная, игривая, страстная. У тебя куча плюсов: твой юмор, твой голос, твои волосы, глаза, губы. Но нужно их подчеркнуть. Легким макияжем, прической, помадой, юбкой покороче. Улыбкой, наконец, немного загадочной и уверенной. В этом случае не только Никита, но и другие парни обратят на тебя свое внимание.
Я сглатываю, заметив проходящего мимо Кощея. Бросив на нас короткий взгляд, парень ставит поднос на столик на противоположной стороне и садится.
Мне не нужно внимание других парней, произношу я, отведя взгляд.
Нужно. Заверяет Тая, сжав мою ладонь еще сильнее. Никита должен тебя приревновать.
Приревновать?
Именно. Играет бровями подруга. У тебя есть кто-то на примете, с кем ты в ближайшее время могла пофлиртовать у него на глазах?
Я не я
Понятно. Я и забыла, что флиртовать ты тоже не умеешь. Она отпускает мою руку. Это мы тоже исправим.
Слушай, Тай. Я ведь вообще не такая. Ерзая на стуле, говорю ей. Заигрывать, строить из себя кого-то это вообще не мое.
Нам нужен реальный ухажер. Решительно заявляет Тая, обводя столовую взглядом. Может, подговорим кого-то?
Э Может, Семен? У меня в горле пересыхает от одной только мысли о том, что придется флиртовать с кем-то, да еще и на глазах у Никиты. Мне все равно нужно поболтать с ним насчет участия в группе.
Этот чудик? Морщится она. Нет. Хорошо бы, если это был кто-то популярный. Вон, подруга кивает в сторону, как Кощей.
Забыла про нашу стычку? Он обозвал меня уродом!
Это было до того, как он тебя разглядел. Напоминает Тая. Что еще раз подтверждает мою теорию о том, что у тебя неправильная самоподача. Она поворачивается ко мне. К тому же, это не просто стычка, это ваш бэкграунд. Вы уже соприкасались, а, значит, вам есть, о чем поговорить. Неважно, что вы будете обсуждать, главное, чтобы Высоцкий видел, что вы общаетесь.
Да я его терпеть не могу, этого Кощеева!
А он смотрит на тебя. Глаз не сводит. С ехидной улыбочкой произносит подруга. Или ты думала, я просто так привела его в пример?
Чего? Я поворачиваюсь и наталкиваюсь на пронзительный взгляд Стаса.
Он и не думает отворачиваться. Сверлит меня глазами, самодовольно усмехается. Я сглатываю и ощущаю, как к щекам медленно поднимается жар.
Вообще это интересно. Задумчиво говорит Тая. Если он тебя и такой заметил, то, что будет, когда ты приоденешься? Может, ну, его, этого Высоцкого? Замутишь с Кощеем.
Да он меня просто ненавидит. Отвечаю я, отворачиваясь.
Но спиной продолжаю чувствовать его взгляд.
4.3
НИКИТА
Обычно я не зацикливаюсь сильно на чем-то, но слова Алены никак не шли у меня из головы. Прическа, одежда, запах вот уж не думал, что со мной что-то не так, и нужно все поменять, чтобы привлечь внимание девушки. Хотя, Полина действительно того стоила. Она классная. Красивая, яркая и, наверняка, добрая: у нее очень открытая и нежная улыбка. Все, что я вижу в ней, мне нравится, и это ли не знак, что мы должны быть вместе?
Хорошие девушки заслуживают хороших парней, которые заботятся о них, как следует. А не таких как этот Миронов тупой качок, который даже на поле не может сделать ничего толкового из-за того, что перекачан, и его мышцы из-за усердий со штангой давно одеревенели.
Узнав информацию о свободном времени на беговых дорожках, я выхожу из тренерской и замираю на краю спортивного поля. Как раз начинается тренировка футболистов: парни в тренировочных шортах и майках разминаются у бровки. Их около десятка, но я тут же нахожу взглядом Миронова он стоит чуть поодаль от остальных: максимально широко разведя ноги, приседает по очереди на каждую из них. Рядом с ним крутятся девчонки из группы поддержки, их тренировка закончилась только что, но они не торопятся уходить с поля: хихикают и обмениваются репликами с парнями из футбольной команды.
Кто-то из ребят вообще не обращает на них внимания, продолжая выполнять упражнения, другие охотно отвечают, и один из них, конечно же, Миронов. Вот он делает выпады вперед, а одна из девочек, та, что посмелее и понаглее, подходит ближе. Она что-то говорит, Дима смеется и чуть не валится с ног. С трудом сохранив равновесие, он поднимается, выпрямляется и подходит к ней вплотную.
Я приближаюсь к беговой дорожке, чтобы рассмотреть детали. Их общение в этот момент уже совсем не походит на дружеское: девчонка буквально липнет к нему, а Миронов в ходе разговора наклоняется чуть ли не к ее лицу. Это откровенный флирт! Да как он может? Эта болельщица нисколько не лучше Полины, зачем это ему?
Девушка медленно ведет пальцем по его груди, и Миронов игриво перехватывает ее руку. Я вижу, как он на секунду притягивает болельщицу ближе, а затем отпускает. Она хихикает, разворачивается, и в этот момент футболист шлепает ее по заднице. По заднице!
Она возвращается к своим подругам, и они отправляются в сторону раздевалок, а Миронов, обернувшись, вдруг ловит мой взгляд. Я не отвожу глаз, и он не отводит. И только через пару секунд, потеряв интерес, вдруг возвращается к упражнениям.
А ты здесь что забыл? Застает меня врасплох чей-то голос.
Я оборачиваюсь. Это Кощей. Самым последним вышел на тренировку.
Слушай, Кощеев Хмурюсь я, подбирая слова.
Мы с ним одного роста, но ему отчего-то удается смотреть на меня свысока. Он груб, уверен в себе, и спорт приучил его не бояться ударов по лицу, так что тут в принципе нечему удивляться. Но и я не так прост. Расправив плечи, делаю к нему шаг.
А где твоя подружка? Вдруг ухмыляется он, бросив взгляды по сторонам. Или она у тебя того? По девочкам? А то слухи разные ходят.
Гнев внутри меня вспыхивает моментально. Как будто горячая волна ударяет в голову, и я больше ничего не соображаю: пальцы сами сжимаются в кулаки.
Воу, ты чего? Отступает Кощей. На его лице удивление и насмешка. Остынь, Высоцкий! Я же пошутил! Он поднимает руки. Хочешь помахаться, проблем нет, но не стоит так реагировать это просто слова!
Он точно издевается.
Ладно, ладно, все. Устало вздыхает Стас. Угомонись. Тренер мне новой драки не простит.
Тогда следи за своим языком! Рычу я, сократив между нами расстояние до минимума. Понял?
Да, парень. Улыбается он, глядя на мой кулак.
Еще одно слово про Алену или мою мать
Понял, не дурак. Прочистив горло, отвечает Кощей.
Я опускаю руку, уже жалея, что не втащил ему. Стереть эту довольную ухмылочку с его лица доставило бы мне немало удовольствия.
Что бы у тебя там ни было с моей матерью, ты не смеешь открывать рот и даже упоминать об этом, ясно?
Улыбка на его лице сменяется задумчивостью.
Да не было у меня с ней ничего. Пожав плечами, тихо отвечает он. Его слова кажутся искренними. Угостил выпивкой в клубе, потанцевали, потом предложил продолжить вечер вместе, а она отказалась. Я был бы не против приударить за ней, твоя мать горячая штучка, но бармен шепнул, что я ровесник ее сына, и она быстро слилась.
Не лезь к ней больше. Предупреждаю я.
Да не обижайся. Кощей по-простецки хлопает меня по плечу. Кто в нашем возрасте не западал на милфу?
Стас, я серьезно.
Окей, все, молчу, не кипятись. Он разводит руки. Ладно, мне пора!
Вали. Тяжело выдыхаю я.
Стас отправляется на поле, затем вдруг оборачивается:
Так она точно не по девочкам? Твоя подружка.
Забудь о ней. Цежу я сквозь зубы.
А вы с ней
Я сказал, забудь! У меня снова все вспыхивает внутри. Ее не интересуют такие, как ты!
Он ржет, удаляясь.
Посмотрим.
Мне слышится, или он действительно сказал это?
Я серьезно, Кощей! Ору ему в спину.
Но ему уже плевать: он подбежал к остальным и разминается.
Козел. Сплевываю я.
Нужно было ему врезать. Не знаю, зачем передумал в последний момент. Такие понимают только силу.
Разворачиваюсь и ухожу с поля. В коридоре между раздевалками слышу щебет девчонок из группы поддержки.
Он позвал меня в кино! Говорит одна из них.
Серьезно, а как же Матвеева? Спрашивает другая.
Я не уточняла. Смеется она. Но если он хочет идти со мной в кино, значит, на нее ему наплевать!
Дверь закрывается, и их смех остается внутри. А я остаюсь стоять в коридоре в смешанных чувствах. С одной стороны мне жаль Полину, с другой я понимаю, что это мой шанс.
5.1
АЛЕНА
После возвращения из школы я прибралась дома, сделала уроки и приготовила ужин. Надежды на то, что папа вернется сегодня со службы домой, было мало: обычно он уходил на сутки или двое. К тому же, ему в любой момент могли дать особое задание, и тогда весточку о нем пришлось бы выспрашивать по телефону у коменданта аэродрома. Но я на всякий случай приготовила жаркое и даже удивилась, когда вдруг услышала шум двери, играя на гитаре в своей комнате.
Пап? Убрав руки со струн, кричу я. Это ты?
Внизу тихо. Отложив инструмент, я выхожу из спальни и медленно спускаюсь вниз, пытаясь вспомнить, закрыла ли дверь на замок, придя из школы.
Пап?
Да? Наконец, отзывается он.
Я нахожу его в гостиной: папа сидит на диване, и на его лице такое выражение, будто вся тяжесть мира сейчас легла ему на плечи.
Что-то случилось? Спрашиваю я осторожно.
Возможно, он не в духе из-за пикапа. Наверное, не следовало брать его без разрешения.
Иди ко мне. Вдруг устало улыбается он.
Я подхожу и сажусь, папа обнимает меня за плечи.
Тяжелый день? Спрашиваю у него.
Не тяжелее остальных. Вздыхает отец.
Понятно.
Я не пытаюсь разузнать детали, да ему и нельзя рассказывать.
Иногда, когда человек очень устал, помогает просто посидеть рядом с тем, кто ему близок, с тем, кто может обнять просто так и поделиться теплом, кто выслушает или помолчит немного. Я включаю телевизор, и мы сидим в обнимку перед экраном около получаса. Моя голова покоится на его плече, и, кажется, будто опять кроме нас двоих не существует никого в целом мире. Так спокойно и хорошо.
Аленыш, мне нужно сказать тебе что-то. Вдруг произносит папа негромко.
Я глубоко вдыхаю папин запах, и мое сердце сжимается в предчувствии чего-то недоброго.
Говори. Поднимаю на него взгляд.
Я был сейчас у Высоцких.
Зачем? Я выпрямляюсь, убираю волосы с лица.
Его лицо выглядит серым, глаза потухшими.
Договорился с Мариной, чтобы они присматривали за тобой. Мне нужно будет уехать, но ты не переживай, это всего на три месяца.
А нельзя отказаться? Сначала не догадываюсь, о чем речь, я.
Ты ведь знаешь, что нет, таковы правила.
Ну, ладно Я задумчиво опускаю взгляд, и тут же сердце бьет меня в ребра. Я уставляюсь на отца. Боже, нет, только не в зону боевых действий, папа!
Прости. Его губы дрожат. Это мой долг, ты же знаешь.
Я отстраняюсь от него, хватаюсь руками за голову.
Нет, погоди. Я же несовершеннолетняя, кроме тебя у меня больше никого нет! Неужели нельзя отказаться? Смотрю на него с надеждой. Пожаловаться? Возмутиться?! Так же нельзя!
Я должен, дочь. Беспомощно говорит он.
Мой большой, сильный папа растерянно жмет плечами. И я перестаю дышать, осознав, что он все уже решил. Он не боится. Его ждут его боевые товарищи, и ни у кого из них нет сомнений в том, что они должны туда отправиться. Вся их жизнь посвящена этому. Отдать свой долг Родине для них честь. И все, что держит сейчас на земле моего отца, это ответственность за меня и любовь ко мне.
Ох, папа. Я бросаюсь ему на грудь и крепко обнимаю.
Не знаю, как буду без него. Не представляю, как справлюсь. Но говорить сейчас ему о своих переживаниях и сомнениях не решаюсь это причинит ему еще большую боль. Так поступить я не могу.
Всего три месяца, и я буду дома. Вздыхает он.
Хорошо. Шмыгаю носом я.
Мне хочется впитать в себя запах его летной формы, запомнить силу его рук, тембр голоса. Мы всегда знали, что однажды это может случиться, и вот оно происходит. Я буду сильной для него. Я буду молиться, надеяться и ждать. И папа вернется ко мне живой и здоровый, по-другому и быть не может.
Я постараюсь звонить каждые два дня, или как будет связь.
Хорошо. Обнимаю его еще крепче.
Обещают, что будет возможность делать видео-звонки.
Хорошо.
Да не трясись ты так, Аленыш.
Ага.
Его сильные руки гладят меня по спине, вытирают слезы, а я словно падаю в какую-то яму, отказываясь верить в то, что завтра все изменится. Это не простая командировка. Каждый вылет может стоить летчикам жизни. Каждый вылет может стать последним.
Папа, только не геройствуй, пожалуйста. Прошу я, глядя в его доброе и мужественное лицо сквозь мутную пелену слез.
Ты же знаешь, что я не могу. Улыбается он. Сделаю все, что потребуется, если будет нужно.