В Прем-Нивас? уточнила Рупа Мера. А почему не в Мисри-Манди?
Понимаете, Рупаджи, вставила госпожа Махеш Капур, я настояла, чтобы Вина и Бхаскар пожили у нас, пока он не поправится. Врач говорит, его сейчас не стоит лишний раз дергать. На самом деле госпожа Капур отвела врача в сторонку и настояла, чтобы он так сказал. Да и Вине так проще, она все время ухаживает за Бхаскаром когда тут хозяйством заниматься? Кедарнат с матушкой, конечно, тоже живут у нас. Они сейчас с Бхаскаром. Его нельзя оставлять одного.
Госпожа Капур не стала говорить, что у нее прибавилось хлопот по хозяйству. На самом деле она и не считала, что принимать в доме четырех постоянных гостей очень уж хлопотное дело. Она привыкла, что в любое время суток в Прем-Нивас могут нагрянуть коллеги и политические сторонники мужа. Уж если чужих людей она принимала пусть не с радостью, но с готовностью, то родную дочь приютила охотно. Ее бесконечно радовало, что в такой непростой ситуации она оказалась рядом и может помогать. В разделе страны было мало хорошего, но один плюс, несомненно, имелся: ее замужняя дочь и внук вернулись из Лахора в Брахмпур. А в результате другого трагического события они теперь жили все вместе.
Бхаскар, конечно, скучает по друзьям, сказала Вина. Хочет поскорей вернуться домой. Когда начнется учеба, сложно будет его удержать И репетиции в «Рамлиле»[72] начинаются, он в этом году решил играть обезьяну. Для больших ролей Ханумана, Нала, Нила и других он еще маловат, но воином армии вполне может быть.
Не волнуйся, он быстро наверстает упущенное, заверила ее госпожа Капур. И до «Рамлилы» еще далеко. Обезьяну сыграть нетрудно, что там репетировать? Здоровье превыше всего. Пран в детстве много болел и часто пропускал уроки, но ему, как видишь, это не навредило.
Упомянув Прана, госпожа Капур невольно задумалась и о своем младшем, но запретила себе волноваться о том, что изменить невозможно. Жаль, нельзя полностью выключить тревогу. Муж настоял, чтобы Ману ничего не говорили о случившемся с Бхаскаром чего доброго, балбес вернется в Брахмпур навестить лягушонка и опять попадет в сети «этой». Махеш Капур был сам не свой после возвращения из Патны, куда ездил на заседание Конгресса. Забот и тревог в свете катастрофических событий в партии и стране у него было предостаточно не хватало только Мана, этой головной боли, на которую не найти управы, этого позорного пятна на его репутации.
Госпожа Махеш Капур вдруг, ни с того ни с сего робко засмеялась и сказала:
Мне иногда кажется, что министр-сахиб стал говорить так же заумно и непонятно, как доктор Дуррани.
Все подивились ее словам тем более странно было слышать это из уст тихой и кроткой госпожи Капур. Вина особенно хорошо понимала, что лишь крайнее смятение и тревога могли заставить маму сказать подобное. Заботясь о сыне, она совсем забыла о матери и не замечала, как та убивается из-за астмы Прана и травм Бхаскара, не говоря уже о выходках Мана и грубом обращении мужа. Вина и сама выглядела изнуренной, но это, вероятно, волновало ее меньше всего.
Слова госпожи Махеш Капур вызвали у госпожи Рупы Меры другой вопрос:
Как доктор Дуррани узнал о Бхаскаре?
Вина в ту минуту думала совсем о другом.
Доктор Дуррани? озадаченно переспросила она.
Да, как они с Бхаскаром познакомились? Ты говорила, что этот во всех отношениях достойный юноша узнал Бхаскара, потому что тот был знаком с его отцом.
А! Просто однажды Кедарнат пригласил на ужин Хареша Кханну, молодого человека из Канпура
Лата прыснула со смеху. Госпожа Рупа Мера сперва побелела, затем покраснела. Нет, это возмутительно! Все в Брахмпуре, похоже, знали Хареша, а она услышала о нем в последнюю очередь! Почему Хареш ни разу не упомянул в разговоре своих брахмпурских знакомых: Кедарната, Бхаскара, доктора Дуррани? Почему она, госпожа Рупа Мера, последней получает сведения, имеющие прямое отношение к столь важному для нее делу поиску и приобретению зятя?
Вина с госпожой Капур переглянулись, дивясь странному поведению Латы и ее матери.
Давно это началось? вопросила госпожа Рупа Мера с упреком и даже обидой в голосе. Почему все про все знают? Все знакомы с Харешем! Куда ни плюнь везде Хареш, Хареш. Одна я ничего не знаю!
Но вы уехали в Калькутту почти сразу после того, как он у нас гостил, ма! воскликнула Вина. Мы даже поговорить не успели. А почему это так важно?
Когда до Вины и госпожи Капур наконец дошло, что Лата с мамой имеют на Хареша «виды» (слишком уж тщательному допросу их подвергла госпожа Рупа Мера как тут не догадаться?), они сами накинулись на родственниц с вопросами и упреками, что те до сих пор молчали.
В конце концов госпожа Рупа Мера смягчилась и была готова как принимать, так и предоставлять сведения. Она подробно описала все дипломы и сертификаты потенциального зятя, его одежду, внешность, реакцию Латы на Хареша и Хареша на Лату, и тут, к большому облегчению и радости последней, приехала Малати Триведи.
Здравствуйте, здравствуйте! просияла Малати, практически врываясь в гостиную. Как мы давно не виделись, Лата! Намасте, госпожа Мера то есть ма. И вам тоже. Она кивнула Савите и ее заметно округлившемуся животу. Здравствуйте, Винаджи, как идут уроки музыки? Как устад-сахиб? Я недавно включила радио и слушала, как он поет рагу «Багешри». Такая красота: озеро, холмы, музыка все слилось в единую картину. Я чуть не умерла от удовольствия! В последнюю очередь Малати поздоровалась с госпожой Капур (ее она не узнала, но догадалась, что это мама Вины) и, закончив с приветствиями, села. Я только что вернулась из Найнитала, радостно объявила она. А где Пран?
12.3
Лата посмотрела на Малати полным надежды взглядом, как на свое единственное спасение.
Пойдем скорей! воскликнула она. Пойдем гулять. Немедленно! Мне столько нужно с тобой обсудить. Я все утро думала сбежать из дома, но поленилась. Кстати, я даже хотела наведаться в женское общежитие, но не знала, там ли ты. Мы сами ночью приехали.
Малати с готовностью встала.
Твоя подруга только пришла, проворчала госпожа Рупа Мера. Это очень негостеприимно и невежливо, Лата. Дай ей хоть чаю выпить. Прогулка подождет.
Все хорошо, ма, улыбнулась Малати. Чаю я пока не хочу, а как вернемся с удовольствием выпью. И мы с вами обо всем поговорим. А пока прогуляемся с Латой на реку.
Будьте осторожны, в такую погоду на баньяновом спуске очень скользко! предостерегла их госпожа Рупа Мера.
Сбегав в свою комнату и прихватив кое-что, Лата наконец совершила задуманный побег.
Ну, что стряслось? спросила Малати, как только они вышли за дверь. Почему тебе так не терпелось сбежать?
Лата зачем-то заговорила тише:
Они обсуждали меня и парня, с которым мама заставила меня познакомиться в Канпуре. Причем говорили так, будто меня рядом не было. Даже Савита не возмутилась!
Знаешь, я бы, наверное, тоже не возмутилась, сказала Малати. И что они говорили?
Расскажу попозже, ответила Лата. Мне надоело слушать про себя, хочу сменить тему. Что нового у тебя?
А какая сфера тебя интересует интеллектуальная, физическая, политическая, духовная или романтическая?
Лата стала выбирать между последними двумя, а потом вспомнила слова Малати про озеро, холмы и ночную рагу.
Романтическая!
Ужасный выбор, заявила Малати. Советую тебе раз и навсегда выбросить всю романтическую дурь из головы. В общем, в Найнитале у меня было что-то вроде романа Только
Что?
Только не совсем. Я сейчас все расскажу, а ты сама решишь, что это было.
Хорошо.
Помнишь мою сестру, старшую, которая то и дело нас похищает?
Да. Я с ней не знакома, но ты рассказывала, что она в пятнадцать лет вышла за молодого заминдара и живет неподалеку от Барейли.
Да, она самая, только живет она под Агрой. В общем, они захотели отдохнуть в Найнитале, и я решила к ним присоединиться. А заодно три мои младшие сестры, наши двоюродные сестры и так далее. Каждой давали по рупии в день на карманные расходы, и этого было вполне достаточно, чтобы постоянно куда-нибудь ездить или ходить. Семестр у меня был сложный, хотелось проветриться и забыть ненадолго о Брахмпуре. Как и тебе, полагаю. Она обняла Лату за плечи. В общем, по утрам я ездила верхом лошадка стоит всего четыре анны в час, а еще занималась греблей и ходила на каток. Иногда каталась по два раза в день, даже про обед забывала. Остальные занимались своими делами. Ну, ты уже, наверное, догадалась, что произошло.
На катке ты упала, и какой-нибудь галантный молодой человек тебя спас?
Нет, ответила Малати. У меня такой самоуверенный вид, что ни одному Галахаду[73] не пришло бы в голову меня спасать.
Лата подумала, что это похоже на правду. Мужчины часто падали к ногам Малати, но если бы та упала сама, они, вероятно, не рискнули бы ее поднять. Большинство мужчин, считала она, были недостойны ее внимания.
Подруга продолжала:
Вообще-то на катке я действительно пару раз упала, но вставала сама. Нет, там другое случилось. Я начала замечать, что за мной следит мужчина средних лет. Каждое утро, когда я брала лодку, он обязательно стоял на берегу и наблюдал за мной. Иногда он тоже брал лодку. Один раз даже на каток пришел.
Ужас! Лата невольно подумала о своем дяде из Лакхнау, господине Сахгале.
Ну нет, Лата, меня это не напугало, скорее озадачило. Он не подходил, ничего не говорил, просто наблюдал издалека. Потом, конечно, это начало меня беспокоить. Я не выдержала и сама к нему подошла.
Сама?! поразилась Лата. Ее подруга явно напрашивалась на неприятности. Очень смело с твоей стороны.
Да, сама. В общем, я ему говорю: «Вы за мной следите. Зачем? Хотите мне что-то сказать?» А он: «Я приехал сюда в отпуск, остановился в таком-то номере такого-то отеля, не согласитесь ли сегодня зайти ко мне на чай?» Я, конечно, была удивлена, но он показался мне приятным, порядочным человеком, и я согласилась.
Лата была не просто потрясена шокирована. Малати это явно польстило.
За чаем, продолжала она, этот мужчина признался, что действительно за мной следит, причем дольше, чем мне известно. Ну, не разевай так рот, Лата, ты меня сбиваешь. В общем, он увидел меня однажды на озере и от делать нечего решил за мной понаблюдать. В тот день я вернулась на берег и отправилась на конную прогулку, а потом на каток. Его заинтересовало, что я не отвлекалась ни на отдых, ни на еду и была полностью поглощена тем делом, которым занималась. Словом, я ему понравилась. Ну что ты кривишься, Лата, это чистая правда! У него пять сыновей, сообщил он мне, и я могла бы стать замечательной женой кому-нибудь из них. Живут они в Аллахабаде. Если я когда-нибудь окажусь в их краях, не соглашусь ли я встретиться с ними? Ах да, кстати, в ходе нашего разговора случайно выяснилось, что он знаком с моими родителями. Они виделись в Мируте много лет назад, когда папа еще был жив.
Так ты согласилась? спросила Лата.
Да, согласилась. На встречу. Не вижу в этом ничего дурного, Лата. Целых пять братьев! Может, я выйду за всех разом или ни за кого. Вот такие дела. Вот почему он за мной следил. Она умолкла. Ну что, романтично? По-моему, да. Как бы то ни было, эта история явно про романтику, а не про интеллект, политику или духовность. А у тебя что происходит?
Разве ты бы согласилась на брак по договоренности?
Почему нет? Думаю, сыновья у него достойные. Но до тех пор я хочу закрутить роман еще с кем-нибудь напоследок, пока не остепенилась. Целых пять сыновей, ты подумай! Как странно.
В вашей семье пять дочерей, разве нет?
Да, кивнула Малати. Но почему-то это кажется мне менее странным. Я росла среди женщин и так к ним привыкла, что ничего странного в этом не вижу. Конечно, у тебя все иначе. Ты тоже осталась без отца, но у тебя есть братья. И все же я ощутила удивительное знакомое чувство, когда вошла в гостиную твоей сестры. Как будто вернулась в прошлое: сплошные женщины и ни единого мужчины. Кстати, в женском общежитии чувствуешь себя иначе. У вас очень успокаивающая атмосфера.
Но сейчас тебя окружают мужчины, так ведь? сказала Лата. На учебе
Ах да, в университете разумеется, но это ерунда, в школе было раз в сто хуже. Иногда мне кажется, что всех мужчин надо поставить к стенке и расстрелять, ей-богу. Не то чтобы я их ненавижу, конечно. Ладно, рассказывай скорей про себя. Что с Кабиром? Как ты с ним поступила? Теперь ты вернулась что планируешь делать кроме того, что пристрелишь его и посеешь панику на крикетном поле?
12.4
Лата рассказала подруге, что происходило в ее жизни после того злополучного звонка, когда Малати сообщила ей о Кабире и ясно дала понять (как будто Лата сама не догадалась), что вместе им не быть. Подруги как раз прогуливались неподалеку от того места, где Лата предложила Кабиру сбежать и плюнуть на постылый, закоснелый, жестокий мир вокруг. «Вот такая мелодрама», прокомментировала Лата свой поступок.
Малати прекрасно поняла, какую боль причинила Лате отповедь Кабира.
Очень смело с твоей стороны, похвалила она подругу, но сама подумала, что та чудом избежала катастрофы. Как хорошо, что Кабир отказался! Ты без конца говоришь мне, что я храбрая, но тут ты меня переплюнула.
Разве? ответила Лата. С тех пор мы не виделись и я ни словечка ему не написала. Даже думать о нем не могу. Я думала, что забуду его, если не стану отвечать на письмо, но это не сработало.
На письмо? удивилась Малати. Он написал тебе в Калькутту?
Да. И в Брахмпуре я постоянно про него слышу. Вчера вечером Пран упомянул его отца, а сегодня утром мне рассказали, что Кабир вызвался добровольцем в лагерь для пострадавших на Пул Меле. Он помог Вине найти ее пропавшего без вести сына. Вдобавок мы сейчас гуляем там, где я гуляла с ним Лата умолкла. Что посоветуешь?
Ну, начнем с того, что дома ты покажешь мне его письмо. Чтобы поставить диагноз, мне надо увидеть симптомы.
А вот оно. Лата достала из кармана конверт. Кроме тебя, я никому его не показывала.
Хм-м. А когда ты успела Поняла! Ты же сбегала в свою комнату перед выходом. Письмо выглядело зачитанным; Малати присела на корень баньяна. Ты точно не против? спросила она, когда пробежала глазами уже половину письма.
Закончив, она перечитала письмо еще раз.
Что за благоуханные воды? спросила она.
Это цитата из путеводителя. Приятное воспоминание сразу подняло Лате настроение.
Знаешь, сказала Малати, складывая и возвращая письмо, мне понравилось. Кабир пишет открыто, и сердце у него доброе. Но выглядит это как писанина обыкновенного подростка, который предпочел бы поговорить со своей подружкой, чем писать ей.
Лата задумалась над словами подруги. Что-то подобное приходило в голову и ей, однако это ничуть не сгладило удручающего действия, которое мало-помалу оказывало на нее письмо. Если так рассуждать, то и ее саму вполне можно упрекнуть в незрелости. Да и Малати тоже. И кто в таком случае зрелый? Ее старший брат, Арун? Младший Варун? Мама? Эксцентричный дедушка, которому дай только порыдать да помахать тростью? И зачем человеку вообще стремиться к зрелости? Потом Лата задумалась о собственном неуравновешенном и так и не отправленном письме.
Дело не только в том, что он мне написал, Малати. Семья Прана теперь без конца будет о нем говорить. А через несколько месяцев начнется сезон крикета, и я всюду буду читать о нем в газетах. И слышать. Не сомневаюсь, что без труда различу его имя с пятидесяти ярдов.
Ой, ну хватит стонать, Лата, ты же не слабачка! заявила Малати, и раздражения в ее голосе было не меньше, чем любви.