Лучше, угрюмо откликнулась Элиза. На самом деле он неоправданно привлекателен. Неужели не мог вернуться хоть немного уродливее?
Ты уверена, что он привлекателен? Может, просто очень высок? Я часто замечала, что люди путают эти качества.
Уверена, ответила Элиза, снова отпивая бренди.
Вдовий особнячок далековато от Харфилда, напомнила Маргарет. Живя там, ты с легкостью могла бы избегать общества графа. Неужели это было бы так уж невыносимо?
Элиза покачала головой:
Влачить жалкое существование на задворках его жизни? Вечно сожалеть, что не стала ее частью, а он тем временем добьется успеха, женится, обзаведется детьми с другой женщиной? Нет, я не могу.
Тем не менее, в очередной раз обдумав альтернативу жизнь в Бальфуре рядом с матерью, она содрогнулась.
Но вернуться к родителям, которые примутся меня донимать и запугивать сказала она. Боюсь боюсь, я просто исчезну. От меня и так немного осталось, я не выдержу.
Ты и правда была настолько несчастна в последние годы? тихо спросила Маргарет.
Элиза не ответила. В еженедельной переписке с Маргарет и во время редких встреч она не посвящала подругу в подробности своего замужества, не желая, чтобы та решила, что Элиза избаловалась или преувеличивает свои страдания. И по правде говоря, хотя она не выбрала бы себе в мужья такого, как покойный граф, хотя положение графини Сомерсет не доставляло ей удовольствия, эти годы были не совсем лишены приятности. Просто так сложилось, что, проводя жизнь в попытках умилостивить человека, чьей естественной склонностью было порицание, Элиза научилась самостоятельно находить маленькие наслаждения, тихие радости. До тех пор пока не начала беспокоиться, не стала ли она сама такой маленькой и тихой, что превратилась в мелкую, ничтожную вещицу, которую легко могут убрать в шкаф вместе с посудой и оставить там до следующего раза, когда потребуется украсить стол.
Нет смысла тревожиться по этому поводу, ответила Элиза после паузы. Я вернусь в Бальфур. Другого выбора у меня нет.
«Какое же я жалкое, неприкаянное создание», подумала она с тайной надеждой, что кузина произнесет утешительные слова и погладит ее по голове.
Должна сказать, по-моему, это был бы чертовски глупый поступок, ехидно заметила Маргарет.
Таких слов Элиза от нее не ожидала.
Что, прости?
Забыла, что теперь ты одна из самых богатых женщин в Англии?
Маргарет выпрямилась и осуждающе взмахнула рукой. Элиза следила за жестикуляцией подруги с некоторым беспокойством, опасаясь, как бы не пострадала стоящая поблизости и очень дорогая ваза эпохи Мин.
Не забыла. Но разве это что-то меняет, Маргарет? Я по-прежнему в западне.
От богатства не будет никакого проку, если ты собираешься сдаться на чужую милость, сказала кузина, качая головой.
Но куда еще я могу пойти? требовательно вопросила Элиза.
Она думала, Маргарет ее поймет.
Да куда угодно! воскликнула подруга. При таком-то состоянии можешь вообще зажить своим домом. Эта мысль не приходила тебе в голову?
По правде говоря, не приходила. Миссис Бальфур говаривала, что незамужние женщины, ведущие самостоятельное хозяйство, либо очень эксцентричны, либо очень немолоды, либо то и другое вместе. Элиза не относилась ни к одной из этих категорий.
Маргарет, это несерьезно.
Предельно серьезно.
Но что я буду делать?
Да все что хочешь, Элиза! заявила Маргарет. Неужели ты настолько угнетена, что у тебя не осталось никаких желаний?
Элиза уставилась на подругу, потрясенная ядом, сочившимся из ее интонаций.
Не осталось никаких желаний? переспросила она. Никаких желаний? Маргарет, число моих желаний бесконечно.
Вот как? спросила кузина с таким сомнением, что Элиза начала терять самообладание.
Именно так, подчеркнула она. Я хочу носить платья, которые выбрала сама, надоело ходить замухрышкой. Я хочу рисовать целыми днями, если мне вздумается. И я хочу легкомысленно тратить деньги, не оглядываясь ни на что.
Она уже не могла остановиться, слова полились из нее потоком:
Я хочу, чтобы камины разжигали днем, хочу ходить, куда только пожелаю, и превыше всего превыше всего, Маргарет, я хочу, чтобы моим мужем был тот, кого я люблю, а не тот, кого мне предписывает долг. Но не сложилось. И ничто не может это изменить, поэтому прости меня, если, всю жизнь получая отказ в малейших своих желаниях, я снова сдаюсь на чужую милость.
Элиза сердитым жестом смахнула слезы с глаз. Предписание миссис Бальфур, чтобы она расплакалась, наконец исполнилось, но слишком поздно и без всякой пользы.
Что же, помолчав, сказала Маргарет, допустим, всего этого тебе достичь не удастся, но если ты заведешь собственное хозяйство, то определенно можешь попытаться
Они мне никогда не позволят, перебила ее Элиза. Я вдова на первом году траура. Правила
Э-ли-за! возразила Маргарет, чеканя каждый слог. Ты больше не мисс Бальфур, скромная серая мышка. Ты графиня! В твоем владении десять тысяч акров земли. Ты богаче, чем вся наша семья, вместе взятая. Разве не пришло время нарушить правила?
И снова Элиза поняла, что смотрит на Маргарет круглыми глазами. Все сказанное подругой было верным, но то, как она преподнесла факты Создавалось впечатление, что теперь Элиза обладает какой-то властью. Этого не могло быть.
Тебе наконец выпал шанс обрести свою собственную жизнь, настаивала Маргарет. Для меня невыносима мысль, что ты растранжиришь ее понапрасну. О, я бы сделала что угодно, лишь бы получить такую перспективу!
Она подалась вперед, стиснув руки, и внезапно Элизе захотелось, чтобы богатство досталось кузине, а не ей самой. Маргарет храбрее ее, умнее и, конечно, бойчее на язык воспользовалась бы такой возможностью в полной мере. Кроме того, она этого достойна. Маргарет заслуживала большего, чем та жизнь, которую она вела (вот уж действительно в западне!), незамужнюю, никем не замечаемую, никому не интересную. Ее отправляли присматривать за новорожденными детьми родственников. В семье не произносили этого вслух, но Элиза знала: Маргарет считали никчемной, вышедшей в тираж старой девой. Это было нечестно.
Несправедливость такого отношения обожгла Элизу сильнее, чем бренди.
«Послушная и верная долгу» назвал ее муж в завещании. «Не способна заронить и капли сомнения или неодобрения», заявил во всеуслышание Сомерсет. Такой ее всегда видели окружающие. Именно по этой причине покойный граф выбрал ее в жены, предположив, что робость Элизы является доказательством ее податливости. И за все годы замужества она ни разу не дала повода в этом усомниться. Но, пожалуй, Маргарет права. Пожалуй, теперь ей представилась возможность. Пожалуй, возможность представилась им обеим.
В одиночку я не справлюсь, задумчиво произнесла Элиза. Жить одной это верх неприличия.
Общество перенасыщено старыми девами и вдовами, которых ты могла бы пригласить в компаньонки, ответила Маргарет, мгновенно отметая довод. Любая респектабельная дама прибавит тебе весу. Я бы сама к тебе присоединилась, но Лавиния снова ждет ребенка.
Лавиния злюка, заметила Элиза.
Но очень плодовитая злюка. Как только родится ребенок, я ей потребуюсь. Моя мать будет настаивать, чтобы я поехала, и тогда все закончится. Тебе придется справляться без меня.
Без Маргарет решимость Элизы рассыплется в прах за неделю.
Когда ожидается рождение ребенка? спросила она.
В середине апреля, если все будет хорошо, ответила Маргарет и задумчиво посмотрела на подругу. Впрочем до этого времени я Лавинии не понадоблюсь.
Если я напишу твоей матери, начала Элиза, и умолю ее разрешить тебе остаться со мной еще на три месяца
Ровно до рождения ребенка, подхватила Маргарет, и ее губы начали расползаться в улыбке. Лишних три месяца не такая уж неподъемная просьба.
Они помолчали.
Мы должны быть очень и очень осторожны, сказала Элиза.
Откровенная улыбка освещала теперь лицо кузины.
Я серьезно, Маргарет, продолжила Элиза. Если Селуины унюхают хотя бы слабый запашок небрежения приличиями, они немедленно поднимут визг насчет оговорки о моральном облике. Нам необходимо сочинить причину, почему мы не едем в Бальфур, такую причину, которая устроила бы всех.
Куда поедем? поинтересовалась Маргарет. В Лондон?
Лондон мечтательно протянула Элиза.
Она почти не посещала столицу со времени своего первого (и единственного) светского сезона. Сейчас она представила себе, как живет там с Маргарет, как они, свободные и независимые, любуются произведениями искусства и ходят по музеям сколько вздумается. В мае Королевская академия художеств устраивает Летнюю выставку Элиза не бывала там с семнадцати лет. Впрочем, не получится.
Пока я ношу полный траур, в Лондон нам нельзя, сказала она. Нас немедленно осудят.
Тогда в другой город, предложила Маргарет. Такой, где достаточно развлечений, чтобы нас занять, даже если ты не можешь посещать светские сборища. Как насчет Бата?
Бат. Элиза обдумала эту идею.
Да, решилась она наконец. Полагаю, развлечения там тихие и скромные, а еще я могу сказать, что доктор прописал мне тамошние воды для укрепления здоровья. Никто и не догадается, что это ложь.
Я буду ходить по библиотекам, посещать концерты, встречу новых интересных людей, мечтательно произнесла Маргарет.
Верно, подхватила Элиза. А я я
Она запнулась, в душу проникли сомнения. Перед ее мысленным взором мгновенно предстала миссис Бальфур, пронзающая ее недовольным взглядом, и она поникла перед лицом этого осуждения. Мать будет очень и очень разочарована. Как и отец. Элиза прикусила губу и подняла глаза к висевшей на стене картине дедушки крохотной отважной лодочке, что держалась на воде лишь благодаря невероятному напряжению сил. Маргарет издала мягкий, ободряющий звук такими успокаивают испуганную лошадь, и Элиза сделала глубокий-глубокий вдох.
А я превращусь в модную леди? предположила она.
Да! немедленно согласилась подруга.
И буду рисовать, добавила Элиза уже тверже.
Хоть весь день, если тебе заблагорассудится.
И и никогда больше не выйду замуж по велению долга, сказала Элиза; в горле у нее внезапно пересохло. Теперь это это для меня в прошлом.
Маргарет, сидевшая напротив, подняла бокал.
Вот такой тост мне нравится! воскликнула она. За Бат!
Глава 3
За свои двадцать семь лет Элиза почти никогда не совершала ничего такого, что могло бы оскорбить, отвратить или хотя бы удивить высший свет. А посему побег из Харфилд-холла представлялся ей особенно волнующим. Хотя подруги продумывали его две недели и известили в письмах всех членов семейства Бальфур, хотя им предстояло путешествовать в надежном экипаже Сомерсетов, Элизой все равно владело такое чувство, будто она совершает нечто противозаконное, нечто сродни головокружительной скачке в деревню Гретна-Грин для тайного венчания.
Ты сегодня опять получила письмо от матери? спросила Маргарет, когда они садились в экипаж.
Их сопровождала Пардл горничная Элизы. Поскольку путешествие предстояло недолгое (меньше двадцати миль), а февральское утро выдалось ясным, Элиза выбрала для поездки в Бат ландо, чтобы пассажирки могли подставить лица теплым солнечным лучам. Багаж они отправили заранее под присмотром Перкинса и еще двух горничных только этих слуг Элиза и взяла с собой. Лишив Харфилд дворецкого чего она не сделала бы, если бы Перкинс сам об этом не попросил, графиня испытывала чувство вины и потому не решилась заявить права на большее количество слуг.
Ну а по прибытии нас будет ждать еще одно письмо, сказала Элиза.
Как и следовало ожидать, никто из клана Бальфуров не обрадовался их решению, но при деятельной поддержке Маргарет и под прикрытием вымышленной рекомендации доктора Элиза осталась непреклонной. И когда ни одно из писем миссис Бальфур (тон которых колебался от возмущенного до умоляющего) не возымело действия, Маргарет получила, пусть и неохотное, разрешение сопровождать Элизу, пока не родится ребенок Лавинии.
А что слышно от Сомерсета? спросила кузина.
Элиза не ответила, притворившись, что расправляет на сиденье юбки. В ноги беглянкам положили горячие кирпичи, колени накрыли пледами этого было достаточно, чтобы с комфортом добраться до деревни на полпути, где они намеревались сделать остановку и подкрепиться. Элиза надела в поездку свое самое теплое (и самое невзрачное) платье: очередное черное одеяние с длинными рукавами и высоким воротом. Сверху накинула толстый шерстяной плащ, а на голову нацепила громоздкий капор, мешавший смотреть по сторонам.
Ты ему так и не написала? догадалась Маргарет. Элиза!
Я напишу! пообещала та, защищаясь.
Конечно, одобрение Сомерсета было не менее значимым, нежели согласие миссис Бальфур, ибо только он обладал властью лишить Элизу наследства. Однако она десяток раз бралась за перо и не находила в себе сил начертать хоть одно слово. Как, скажите на милость, составить формальное послание джентльмену, с которым вы некогда обменивались любовными письмами?
Напишу ему, как только приедем, поклялась Элиза.
Она бросила последний взгляд на Харфилд во всей его подавляющей громадности. Отчетливо, как наяву, вспомнила чувство тревоги, которое пробудилось в ней, когда она прибыла сюда впервые семнадцатилетняя девушка, дрожавшая от испуга, что ее здесь могут убить. Но она выжила и покидала теперь это место не боязливой мисс Бальфур, не застенчивой графской женой, а независимой леди Сомерсет.
Пора отправляться, Томли, велела она со всей властностью, на какую была способна.
Коляска бодро, слегка раскачиваясь, двинулась в путь. Постоянный кучер Элизы заболел, а Томли, который был намного моложе, весьма небрежно обращался с поводьями. Элиза поморщилась, когда повозка подпрыгнула на ухабе. Остается лишь радоваться, что ни она, ни Маргарет не подвержены морской болезни.
Чем бы ты хотела заняться в первую очередь? спросила Элиза у спутницы, открывая папку с рисунками.
Всякая благовоспитанная барышня должна была развивать те или иные умения, однако благодаря своему деду, уважаемому члену Королевской академии художеств, Элиза получила расширенное образование в области живописи, что было довольно необычно. Впрочем, никакое образование не помогло бы ей рисовать сейчас в ландо, подпрыгивающем на каждом ухабе и пригорке.
Увы, нас сурово ограничивает строгость твоего траура. Не то чтобы я тебя в этом обвиняла, конечно
Благодарю за понимание, откликнулась Элиза, размышляя о своем.
Может, посоветовать кучеру ехать помедленнее? Это было первое значительное путешествие, в которое она отправилась без отца или мужа; раньше распоряжения отдавал тот или другой. И сейчас она не знала, стоит ли ей вмешаться и в какой степени. Дорога заметно сузилась наверное, неразумно мчаться так быстро?
но все равно возможностей перед нами открывается немало. Разумеется, Сидни-Гарденс и Галерея-бювет Послушайте, Томли, поосторожнее!
Впереди на дороге прямо перед крутым поворотом показалась большая выбоина. Томли резко дернул лошадей вправо, чтобы ее объехать, и в этот момент из-за поворота с громыханием выкатилась почтовая карета. Столкновение было одновременно стремительным и замедленным: Томли попытался развернуть упряжку, в то время как кучер встречной кареты изо всех сил тщился остановить свою, но оба опоздали соприкосновение было неизбежно. Тошнотворно взвизгнули ударившиеся колеса, в воздух полетели деревянные щепки, Элиза и Маргарет отчаянно схватились друг за друга, коляску отбросило в сторону, из нее посыпались подушки, пледы и ридикюли пассажирок.