Как всегда, молчаливый. Хех. А я вот думаю на этот раз взять листовки интернет-магазина. Что думаешь, хорошая мысль?
Я думаю, что мысль ужасная. А ещё думаю: на кой чёрт интернет-магазину понадобились бумажные флаеры? Заказали бы рекламу на других сайтах было бы куда эффективней и проще.
Попробуй. Может, и сработает.
Ага, попробую.
Поводырь замолкает и начинает рассматривать рукав своей рубашки. Мы молчим минут пять.
А я вчера был на концерте.
Он опять поворачивается в мою сторону. Улыбается.
Не знаю, что за группа играла, но музыка у них что надо, честно. Мне кажется, она любому понравилась бы. Универсальная такая, знаешь.
Я ничего не отвечаю, но Рома всё равно продолжает:
Билеты-то мне случайно достались. Денег на них, как ты сам понимаешь, у меня нет. А это подруга где-то достала. Но я прям очень этому рад. Вот бы ещё раз на этих ребят сходить!
Поводырь мечтательно задумывается.
Н-да Знаешь, если бы они работали у нас тут, то, наверное, смогли бы получать гораздо больше, чем «Свечи».
Он грустно вздыхает, и я слабо улыбаюсь, чтобы поддержать его.
Ага, жаль.
К нам подходят ещё двое ребят с девушкой. Громкие и весёлые. Они присоединяются к Поводырю в обсуждении музыки. Я изредка поддакиваю, когда кто-то обращается ко мне напрямую или дёргает за руку, но при первой же возможности отхожу в сторону. Они это, конечно, замечают, но ничего не говорят, что меня радует. Приходится подождать ещё двух человек, и я наконец забираю свою рекламу. Небольшая стопка дешёвой бумаги с зелёным рисунком скоро превратится в немного мелочи, а может, если повезёт, и в немного купюр.
Я проталкиваюсь между людьми в коридоре, выхожу и направляюсь в сторону метро туда, где побольше народу. Около самой подземки стоять не имеет смысла: люди там очень спешат никто и не заметит твоего присутствия, что уж говорить о большем.
Так что я направляюсь к своему любимому месту к библиотеке. Когда я только начал подрабатывать таким образом, то брал рекламу чего-то молодёжного, современного, думая, что молодые люди будут брать листовки чаще, но со временем понял, что делать нужно полностью наоборот. Куда проще впихнуть что-то пожилым. Возможно, они более доверчивы и глупы, а может, наоборот, более внимательны и неравнодушны.
В любом случае, с тех пор я стараюсь, если есть возможность, брать листовки с рекламой аптек или магазинов с бытовой утварью и раздавать их около библиотеки, в которую с куда большим рвением ходят именно люди в возрасте. Как по мне, так я помогаю и себе, и им. Ведь вряд ли представители старшего поколения узнают о новых местах из Интернета, а ещё более сомнительно, что они каждую неделю исследуют весь город, гуляя компаниями.
Когда я приближаюсь к любимому повороту около библиотеки, где самый большой поток проходящих людей, я понимаю, что сегодня не мой день: там идут ремонтные работы. Приходится развернуться и, обойдя несколько зданий, остановиться около продуктового магазина. Тут возможность заработать деньги меньше, но место всё равно хорошее.
Я выбираю угол, в котором не буду мешать прохожим, и достаю из сумки буклеты. Мимо идут молодая семья и темноволосый мужчина, и я очень радуюсь, когда какой-то подросток забирает у меня первую на сегодня листовку. Рабочий день начался.
Я начинаю чувствовать утомление на пятом часу. Боль на седьмом. Ноги нещадно затекли и устали из-за того, что я постоянно стою, а руки так и норовят уронить пачку листовок на землю. Однако день сегодня удачный мне удаётся раздать достаточно много. Возможно, если я ещё сильнее постараюсь и буду более активным и настырным, то смогу раздать всё до последней. Было бы неплохо.
По дороге проносится очередной лихач, и я удивляюсь, как много людей не переживают о своей жизни. За сегодня перед моими глазами проехали два гоночных автомобиля, несколько машин, которые гнали под сто пятьдесят, и шесть мотоциклов. Рёв от их езды будет звучать у меня в голове ещё как минимум сутки.
Вспоминается сегодняшняя ссора каких-то маленьких пацанов, которую я увидел, наверное, через полчаса после того, как пришёл сюда. Идя рядом, они ни с того ни с сего начали ругаться на всю улицу, что-то не поделив. Что конкретно, я так и не понял, но ругались мальчуганы долго и знатно. Младший всё выкрикивал оскорбления, со временем проклиная уже не только собеседника, но и кучу другого народа прям как та старушка, что целый час выясняла отношения с продавцом. Бедный парень
Бабулька всё грозилась, что добьётся его увольнения, но чувствуется мне, что после такого он сам уйдёт. Она так визжала, что я уже сам подумывал найти себе местечко в стороне от этого магазина. Когда старуха уходила, я отошёл как можно дальше и спрятал все листовки за спину. Бережёного Бог бережёт.
У меня остаётся ещё листов пятнадцать, и мне удаётся раздать их в ближайшие сорок минут. Я с блаженством тянусь, разминая мышцы, спустя несколько часов без особого движения я перестал их чувствовать. И вот наконец наслаждение и отсутствие ноющей боли во всех конечностях!..
Я окидываю взглядом округу, ища наблюдателя. Тот оказывается всего в трёх-четырёх шагах от меня, около соседнего магазина. Вот бы тоже работать наблюдателем! Стоишь по полдня, следишь, чтобы все на твоём участке работали честно. А кто их знает на самом деле может, они и не следят вовсе? Есть ли наблюдатели у наблюдателей?
Подойдя, я получаю молчаливый кивок-приветствие и картонную карточку с зелёной галочкой, нарисованной от руки. Теперь можно обменять её на деньги.
Я вспоминаю просьбу Глеба, только когда уже подхожу к дому. Блин! Приходится развернуться и идти обратно. Сейчас уже поздний вечер, многие частные магазины закрыты, так что я решаю сразу же идти к аптеке, которая, как я знаю, работает круглосуточно. Лучше сразу направиться туда, чтобы не бегать потом от одной к другой.
Я любуюсь небом. Солнца уже почти не видно: оно ещё не очень низко, но его красноватый диск закрывают крыши зданий. И создаётся впечатление, что это дома источают разноцветный свет. Розовые разводы и фиолетовые полосы. На небе почти не остаётся голубого. И уже становится виден маленький, почти прозрачный месяц. Ещё не набравшись силы, он сейчас светлый, белый. Скоро он потемнеет, станет телесным, а потом цвета охры, а затем наконец ярко-жёлтым. И будет сиять, излучая свет ярче всего в ночной мгле. Красиво. Вот бы остаться в этом моменте. Навечно. И никогда больше не возвращаться в будничную реальность.
На улице хорошо. Дождя сегодня, на удивление, и вправду не было. Почему-то я даже разочарован. За последнее время я к нему привык, как бы глупо это ни звучало.
Нужное мне место располагается на третьей улице, так что мне приходится сделать несколько поворотов. Эта часть города встречает меня менее приятным видом: серые, безжизненные бетонные блоки, стоящие бок о бок, целуются и прячутся друг за дружку. На первых этажах неприметные магазинчики, не все из которых сразу-то и заметишь. И растений нигде почти нет. Только если изредка увидишь фиалки у кого-нибудь, кто живёт на тех редких незанятых первых этажах. Неплохой район, но глазу зацепиться здесь не за что. По-обыденому удручающе. Мне сразу вспоминается аккуратный нежный пейзаж около кофейни, в которой я был вчера.
Вспоминается и Кир. Давно я его не видел. Правда, давно Я задумываюсь: может, навестить его? Позвонить? Написать?
Но я опять игнорирую этот бессмысленный шум в голове. Мы не виделись с Киром уже около четырёх месяцев, никак с ним не связывались так смысл делать это сейчас? Такова жизнь. Сначала ты дружишь с кем-то на протяжении нескольких лет, а потом вы не созваниваетесь или не списываетесь даже на праздники. Это нормально, и не надо ничего с этим делать.
До аптеки остаётся уже совсем немного. Я смотрю в сторону, где, как мне кажется, находится дом Кира, в который он переехал Нужно посмотреть название таблеток, Глеб скинул его по SMS. Это из-за меня загнулась наша дружба, да?.. Нужно достать деньги. Интересно, а он всё-таки стал встречаться с той рыжей девушкой из продуктового? Было бы здорово, если бы у них всё получилось. Она казалась классной
Я пытаюсь прикинуть, когда мы с Киром сказали друг другу последние слова. Что это были за слова? У меня в голове всё как в тумане. Тот месяц Я не помню его вообще. Одни эмоции и чувства, но ничего из того, что происходило, никаких фактов и событий. Мне кажется, что в первые дни Кир всегда был рядом. Когда же он ушёл?..
Воспоминания даются тяжело и неприятно, и погружаться в них совсем не хочется. Я твёрдо говорю себе: «Хватит». Я слишком много думаю. Нужно быстрей добраться до аптеки она уже где-то неподалёку, вроде за кинотеатром, если память мне не изменяет. Кстати, там рядом есть и зоомагазин. Можно сходить заодно и туда. Я плохо помню, не закончились ли любимые лакомства Грины, но можно купить про запас. А ещё можно взять корм для рыбок Глеба. Думаю, он обрадуется. Он этих рыбок любит больше, чем себя, своих приставучих родителей и девушку, вместе взятых.
Глеб всё же странный. Рыбки это ведь даже не собака. Вот его симпатию к Грине я ещё могу более-менее понять, но рыбки
Мне стоит поторопиться, если я хочу успеть в зоомагазин.
Нарина смеётся, когда я прошу у неё палочки. Её смех подхватывают Сэм и Сюин.
Ты это серьёзно, мелкий?
Я не могу понять, почему это так забавляет девушку.
Не смейте со своим дружком даже близко подходить к моей барабанной установке, а то я вам все конечности поотрываю!
Ага! И к моей гитаре!
Да и вообще, идите-ка вы отсюда!
Сэм и Сюин переглядываются и яростно кивают друг другу. Мол, правильную мысль озвучивают.
Серьёзно, катитесь-ка отсюда. Вы ещё мелкие и тупые, чтобы играть на музыкальных инструментах!
На НАШИХ инструментах!
Нарина вскидывает руки, и мальчики поддакивают ей.
На наших инструментах вам вообще никогда нельзя играть. Даже спустя вечность.
Я думаю, что это нечестно: это не только их инструменты. Их подарили всем, всему Дому. Я смотрю на друга и знаю, что Кир думает так же. Но спорить со старшими нельзя это я хорошо усвоил. Старшие всегда бьют, если ты с ними не согласен. А поскольку они всегда сильней, то достаётся постоянно больше всего именно тебе. И чем сильней их бью я, тем больней они бьют меня. Поэтому я молчу. И Кир молчит он не дурак. Мы оба всё прекрасно понимаем, но мои глаза так и устремляются в сторону красивых, сверкающих барабанов. Я никогда на них не играл, но думаю, что это очень весело. И громко. Очень громко и потому весело.
Мне хочется выхватить манящие барабанные палочки из кривых пальцев темноволосой мымры. Хочется постучать ими сначала по головам прыщавого Сэма и прилизанного Сюина, а потом по блестящим жёлтым тарелкам. И чтобы весь Дом сбежался посмотреть, дабы узнать, кто создаёт эту прекрасную грохочущую музыку. А Кир играл бы, как он хотел, на гитаре. И тогда о нас сразу же все узнали бы и мы бы стали популярными. А ещё нам бы было очень весело.
Но старшаки не подпускают к инструментам. Взрослые отстой. Я уже подумываю всё-таки что-то сказать им в ответ, но Кир мотает головой, чтобы мы ушли. Мне становится интересно. Я чётко знаю: когда он так машет, это означает, что у него есть какой-то план или замысел. Это круто.
Кир предлагает проникнуть сюда завтра утром, когда у старших будут уроки. Я говорю, что в это время будут уроки и у нас. А Кир отвечает, что мы можем притвориться, что у нас несварение, чтобы нас оставили в комнате. Я не уверен, что это хорошая идея, но очень хочу научиться играть на барабанах. И потому соглашаюсь.
Глупые Нарина, Сэм и Сюин ничего не подозревают. Я чувствую себя великим тайным правителем или шпионом. Мы ещё немного обсуждаем с Киром, как будем наикрутейшими певцами, и идём есть, ведь уже почти двенадцать, уже почти обед.
На следующий день я прошу Лену, чтобы она помогла нам с Киром и постояла на стрёме, пока мы будем играть. Сестра не в восторге от этой идеи. Она говорит, что для неё нет никакой выгоды и что будет слишком подозрительным, если мы все разом заболеем, и мне приходится её уговаривать. Лена упрямая, но мне удаётся начать с ней торг. Она соглашается только тогда, когда я обещаю, что она тоже сможет поиграть на чём угодно после нас. А ещё приходится пообещать ей новый браслет. Я не знаю, где его взять, но Лена очень любит браслеты, так что я постараюсь найти для неё лучший.
Мы ждём, пока все уйдут, и осторожно выскальзываем из комнаты. В классе с музыкальными инструментами никого нет, и мы с Киром, оставив Лену в коридоре, заходим внутрь. Я быстро бросаю взгляд на сестру. Она показывает большой палец и разворачивается к окну. Надеюсь, что нас всё же не спалят.
Я с восторгом смотрю на барабаны. Теперь между нами нет преграды в виде корявой коротковолосой восьмиклассницы. Офигительно! Кир сразу же несётся к красной гитаре она выглядит круче, чем коричневая, а я наконец беру барабанные палочки. Дрожь проходит по всему телу я в предвкушении. Когда я подхожу к установке, то с трудом могу поднять руку: боюсь, что промахнусь и не смогу ударить как надо. Кир кивает мне. Мы одновременно бьём по инструментам. У меня начинает стучать и звенеть в ушах. Непередаваемые ощущения! Я плавлюсь в восторге. Руки сами непроизвольно начинают бить по всему, что видят. Слева мне подыгрывают мёртвые оры гитары. Играть из нас никто не умеет, но нас это не останавливает.
Мгновение и Лена заглядывает к нам с широкими глазами.
Почему так громко?! Что вы делаете?!
Я гадаю: кричит она для того, чтобы мы услышали её через грохот нашей «игры», или из-за возмущения. Я понимаю, что стоит что-нибудь ответить ей, но вместо этого лишь сильней бью по тарелкам. Руки не останавливаются.
За спиной Лены появляется учительница.
Что тут за шум?!
ДЕНЬ 3 (пятница)
Я вновь столкнулся с той слепой незнакомкой в следующую пятницу.
В очередной раз просыпаясь в пять тридцать, я проклинаю старую собаку. Вставать с кровати с каждым днём всё сложней. Я отчаянно задаюсь вопросом: «Ну почему она должна гулять именно в это время?». Я бы всё равно спокойно успевал выгулять её до работы, если бы вставал попозже. Но нет.
Пять минут, чтобы заставить себя подняться, пять минут, чтобы одеться, десять поесть, ещё пять проверить соцсети. И вот в без пяти шесть я на улице.
Погода пасмурная, прохладно. Я решаю дойти до продуктового, так что сразу же сворачиваю на соседнюю улицу. Мы проходим пару кварталов, и я останавливаюсь около двухэтажного дома. Грина тоже прекращает движение. Она осматривается и, понимая, что я хочу сделать, без приказа идёт к лестнице, садясь около прохода. Я, как всегда, оставляю поводок непривязанным и захожу внутрь здания.
Я хочу купить себе что-нибудь попить, так что направляюсь в дальний угол магазина туда, где ровными рядами выстроены разноцветные баночки газировок и картонные прямоугольники с соком. Напротив, около соседних стендов, неопрятный мужик лет сорока пяти кряхтит, сгорбившись над полкой с алкоголем. От него несёт перегаром и потом, и у меня нет никакого желания подходить к нему слишком близко.
Я останавливаюсь в паре шагов от стенда с чипсами и делаю вид, что усиленно что-то выбираю, втайне надеясь, чтобы этот тип поскорей ушёл и я смог бы спокойно выбрать себе напиток. Но незнакомец не торопится. Он тщательно изучает третью снизу полку и, ничего не выбрав, отходит чуть вправо, начав разглядывать уже четвёртую с сидром.