Скажите, а как вы видите заголовок на первой странице?
Я хотела спросить вас, Жан?
Мадам Эндрю кивнула. Жан положил ватман на стол, положил фотографии, поменяв их местами, а потом, кивнув мадам Эндрю, быстро сказал, обращаясь к девушкам:
Диктатор умер, кто будет следующим?
Это слишком радикально! Очень радикально! Мы поссоримся с СССР.
А как же первая полоса газеты?
Еще раз разместим вчерашнюю статью с тем же названием. (пауза) Хотя
Мадам Эндрю вздохнула, увидев, как нахмурился Жан.
Я предлагаю более мягкое название: «Смерть великого диктатора сменила политические полюса».
Ну, это очень длинно. Предлагаю так: «Смерть великого диктатора!» И мелкими буквами: «Дневники последних дней».
Жан улыбнулся, такое название ему нравилось, однако ему не приходило в голову, что слово «дневник» имеет двойственное значение, «дневник жизни» и «дневник похорон» совсем не означал знак равенства. Жан подошел к своему чемоданчику и вытащил газету «Париж» от 5 марта 1953 года, положил на стол. Бегло просмотрел статью, наборщик месье Перье смотрел на Жана холодно.
Весь материал вчера не влез. Так что сегодня разместим оставшийся за скобками.
Месье Марсель Перье взял в руки железные скобки, которые скрепляли литеры газетного набора, и похлопал ими, аплодируя самому себе, скобки издали характерный жестяной звук, а наборщицы тяжело вздохнули, посмотрев на часы.
Месье Марсель Перье! Давайте торопиться! А то не успеем. Домой охота! Вот!
Нет, лучше так: «Хроника последних дней диктатора».
Месье Марсель Перье всплеснул руками. Стажер нравился ему: вот это интуиция, вот это образование, вот это журналистское чутье!
Однако месье Марсель Перье вовсе не хотел, чтобы Жан почувствовал себя зазнайкой, поэтому он сдержался.
Я бы прислушался к вашей начальнице, милый юноша.
Согласна полностью с Жаном! (Марселю) Хроника это правильно! (Жану) Вы и Арни Тевье зафиксируете эту хронику 78 марта 1953 года! Желаю вам удачи!
Месье Марсель Перье пожал плечами, верстка газеты «Париж» началась ровно в восемнадцать часов по парижскому времени. Закрутился печатный станок, а еще через час в руки к Жану попала свежая газета «Париж» от 6 марта с первой полосой: «Смерть великого диктатора: дневники последних дней», и продолжение на второй полосе. Стажер Жан понюхал свежую типографскую краску газеты «Париж».
Ух ты! Какая красота!
Мадам Эндрю заглянула ему за плечо, посмотрела на газету, похлопала стажера по плечу.
Молодец, Жан! Поздравляю с первой версткой. Надеюсь выпить с тобой шабли, когда ты вернешься!
Сегодня вечером я буду у мадам Франковской. Мне надо перевести один французский текст на русский язык. Речь идет о рассказе «Самолет»
Ну, хорошо! А что сами? Не можете?
Я не владею русским столь блестяще, как она. Кроме того, мне нужен литературный переводчик.
Мадам Эндрю пошла в типографию, и наборщица также вручила ей газету «Париж». Жан же пошел к выходу и быстро прошел мимо машины со спящим в ней водителем месье Леблана. Он уже повернул на Монмартр, когда неожиданно вспомнил про то, что не купил вина. Жан зашел еще раз в винный магазин, купил себе и мадам Франковской по бутылке красного вина и, держа в руках новую газету «Париж» от 6 марта 1953 года, дошел до красной телефонной будки.
Мадам Франковская! (пауза) Через час, на Монмартре.
Приходите, юноша! Я вас давно жду.
Мадам Франковская поставила кофе на газовую плитку, когда в дверь позвонил Жан. Она величественно прошествовала к двери, и уже через час они пили купленное вино, а мадам Франковская зачитала Жану русский перевод рассказа «Самолет» Поля Анджи. Она вручила ему напечатанный листок, когда внизу загудела машина месье Леблана. Стажер вышел на балкон и увидел Арни Тевье рядом с черной машиной, он махал Жану рукой. Юный корреспондент поцеловал руку Вере Франковской, подхватил чемодан и выбежал из квартиры.
Через час они с Арни Тевье были в самолете Air France, еще через час французские корреспонденты вылетели в СССР.
Глава 3. Москва. 1953
В гостинице «Националь» было непривычно тихо, на больших напольных часах стрелки показали 9:00, прозвенели склянки, из верхнего окошка вылезла металлическая кукушка и девять раз проскрипела свое ку-ку. Угрюмый человек в форме гостиничного консьержа пылесосил ковер, когда увидел в конце коридора горничную Любу. Он выключил пылесос и спросил громко.
Люб, чего ты так рано поднялась? Иностранцев увидела?
Не твое дело, Петрович!
Петрович хмыкнул, включил пылесос, пока Люба стучала в номер-люкс, где остановились двадцатилетний Жан Мишо, стажер французской газеты «Париж», и фотограф Арни Тевье.
Жан еще спал, валяясь в большой кровати на белой простыне, когда, услышав стук в дверь, месье Тевье в соседней комнате открыл глаза. Посмотрев на наручные часы, он встал и, обмотавшись простыней, подошел к двери с бронзовой ручкой. Ручка была сложной, тяжелой, он долго ее дергал, пока не открыл окончательно, и увидел на пороге Любу.
Вы говорите по-французски?
Люба посмотрела на него испуганно, затем вздохнула, покачала головой. Сок в кувшине, каша в тарелках на маленьком раскладном столике, она сделала книксен и вышла.
Бон аппетит!
Горничная закрыла дверь, Тевье взял в руки стакан с соком и подошел к окну. Величественные красные башенки Кремля смотрелись выпукло в лучах восходящего солнца, он посмотрел на площадь перед историческим музеем, выпил сок, задумался, постучался в соседнюю дверь, заглянул. Жан сел на кровати.
Я просто еще сплю.
Нам доставили еду.
В номер позвонили, Жан взял трубку, выслушал Петровича.
Это номер 512? Вам доставили завтрак?
Я не понимаю вас! Говорите медленнее!
Петрович что-то пытался объяснять, но Жан уже бросил трубку, пока Арни зашел в ванную и посмотрел на себя в зеркало.
Месье Тевье быстро побрился, почистил зубы, он хотел выпить кофе вместе со стажером, но внезапная дрема его одолела. Арни зашел к себе в комнату и внезапно заснул.
В окне сияли красные рубиновые звезды, была видна башня Кремля, часы на Спасской башне. Золотая стрелка медленно подошла к римской цифре XXII, колокольчики зазвонили, куранты прокурлыкали двенадцать раз, когда неожиданно ударил большой кремлевский колокол. Жан Мишо окончательно проснулся, вид из окна гостиницы все же был потрясающим: музей с белой крышей и булыжная мостовая.
Жан достал бинокль из своего чемодана, поправил резкость и понял, что это исторический музей с резной крышей. Стажер задумался: надо бы сказать Арни, чтобы он обязательно сделал новые снимки на Leyka. Он подошел еще раз к соседней двери, постучал. Месье Тевье проснулся окончательно и быстро оделся, вышел в другую комнату и увидел стажера с биноклем.
Арни, я проснулся. Не хочешь ли ты в ресторан? Я заметил его на первом этаже!
Я посоветую тебе именно ресторан Националя на первом этаже, там отличные цыплята табака.
Хорошо, попробуем пробиться на похороны Сталина.
Да, конечно, только 7 марта нерабочий день.
Жан встал, почистил зубы, умылся и вышел из ванны, прибавляя звук на радиоприемнике «Слава». Неожиданно прозвучавшее в тишине объявление советского радио его шокировало.
«Центральный комитет КПСС и Советское правительство с глубоким прискорбием извещает партию и народ, что в ночь с 4 на 5 марта, умер Иосиф Виссарионович Сталин. Неожиданное, неутешное горе. Прощание с великим кормчим в Колонном зале Дома Союзов будет с 6 по 8 марта.»
Жан удивленно крутанул ручку, передвигая тонкую зеленую ниточку на другую радиоволну. Он быстро выключил радио, надел на себя белую рубашку, всунул ноги в штаны, схватил кожаную сумку, накинул ремешок через плечо, еще раз постучался в соседнюю комнату.
Я жду вас в холле, Арни!
Жан, хорошо!
Месье Жан Мишо покинул гостиничный номер, но когда дверь закрылась, внезапно прилетевшая белая птица с силой ударилась о раму гостиничного номера и билась долго и мучительно о стекло, а потом улетела.
Когда месье Арни Тевье вышел в холл с фотоаппаратом, он уже был настроен на работу, однако взгляд портье, которому он сдал ключи от номера 512, заставил его резко замолчать, Жана в холле он почему-то не увидел.
Вы надолго уходите? Я предупрежу горничную. (кладет ключи в ячейку) Мы работаем до 22:00.
Жан сидел на черном диване напротив лифта, и Арни Тевье подошел к нему и тихо сказал.
Сделать горячий репортаж о смерти великого диктатора столь мощной страны, как СССР, можно считать почетным заданием! Предлагаю обед перед походом в Колонный зал Дома Союзов!
Арни похлопал Жана по плечу, они вышли в лифт и через полчаса уже сидели за столиками ресторана в Национале, рассуждая о смерти великого кормчего. Официант принес им меню, поставил хлеб и горчицу.
И так, суп харчо, цыплята табака и картошка жареная, водка в графине!
Официант быстро записал в блокнот все, что было заказано, и вышел.
Я думаю, что нам нужно получить список приглашенных лиц.
О, это просто организовать! Нам нужно позвонить сегодня в редакцию газеты «Правда» и получить список приглашенных на похороны Сталина. С великим кормчим будут прощаться в Колонном зале Дома Союзов. (машет рукой) В Кремле! Место очень непростое.
В этот самый момент официант принес им харчо и цыпленка.
Я читал газету от 2 марта, некто Маленков сообщил членам Президиума ЦК о кровоизлиянии в мозг и тяжелом состоянии здоровья Сталина.
Его смерть была ожидаема!
Ну, это одна из версий. Что будет дядюшке Арни за список гостей на похороны Сталина? (подмигивает) С тебя бутылка коньяка!
На столе появился графин с водкой. Они продолжили обедать, обсуждая командировку, которая обещала быть насыщенной. Помимо очерка о похоронах великого диктатора Арни Тевье пытался помочь Жану собрать информацию о бывших французских пленных, чьи истории были связаны с СССР и ГУЛАГом. О чем можно мечтать еще?
Я готов делать репортаж для первой полосы «Парижа».
Ну-ну Новичок! Не стоит торопиться.
Арни похлопал его по плечу и продолжил есть цыпленка, быстро окуная свои пальцы в глубокую миску с водой и лимоном.
Жан следовал его примеру, из цыпленка сочился жир, тонкая и румяная кожица лопалась на тонких косточках, Арни налил Жану водку из графина.
Ваше здоровье, Жан!
Ровно через час стажер стучался в дверь Комиссии по репатриации советских и интернированных граждан, которой руководил генерал-майор П. И. Голиков. Нужно было сделать запрос по всем французским гражданам, которые находились после 1939-го на территории СССР, а также узнать адрес Муси Растопчиной, бывшей остовки. Комиссия работала до 15:00.
Жан отдал архивистке бумагу с именами французов и попросил сообщить их место жительства. Также его волновал адрес Муси Растопчиной. Архивистка, пожилая женщина с усталым лицом, посмотрела внимательно на месье Мишо и сказала, тщательно подбирая слова.
Молодой человек? Вы что? Глухой? Или немой? Что вам нужно? Какой список? Каких французов?
Благодаря мадам Франковской Жан очень сносно говорил по-русски, поэтому он выдержал паузу и сказал архивистке:
Мной движет профессиональный интерес. Мне нужны адреса всех французских граждан, пропавших в СССР с 1939 по 1953 годы!
Архивистка крякнула, перебирая все карточки, а потом сказала:
Уважаемый, все данные засекречены. Услуг по выдаче адресов перемещенных лиц нет. Вы издеваетесь? Да у меня семеро по лавкам. Муж погиб на войне, кормлю двоих детей. Я в ГУЛАГ не хочу!
Жан пожал плечами, он не понял архивистку.
Я не понимаю вас, извините! У нас есть бумага от посольства Франции!
Архивистка вздохнула, вышла. Минут десять ее не было. Через пятнадцать минут женщина вышла к окошку и решилась на то, чтобы выдать Жану папку со всеми карточками иностранцев. Окошечко архива быстро закрылось, Жан сел за стол и начал выписывать на отдельную бумагу адреса тех, кто его интересовал. Работать приходилось со словарем, русские слова давались ему с трудом, однако французско-русский словарь, предусмотрительно взятый им из Парижа, ему очень даже пригодился. Французских военнопленных в СССР было совсем немного, один из адресов значился в Рыблаге. Удача! Жан быстро нашел информацию о Поле Анджи. Его выслали вместе с немецкими военнопленными строить дома в Рыбинске еще в 1945-м.
Адреса с регистрацией бывших интернированных Жан выписал в блокнот. Растопчина Муся была зарегистрирована на Покровке, 45, у Лили Шварц вплоть до 1945 года. Потом уехала в Харовск. Но где она сейчас?
Жан вздохнул, Мусю надо было еще поискать, он встал и пошел на выход.
Придя в гостиницу, Жан застал Арни в номере 512, он дозвонился до редакции «Парижа» и говорил с мадам Эндрю.
Приедет ли на церемонию похорон президент Франции, Жюль Венсан Ориоль? Это бы сильно упростило нашу работу от газеты «Париж»!
В трубке звучал голос мадам Эндрю: «Вряд ли стоит ожидать на церемонии погребения главу Четвертой республики Франции. В стране грядут отставки».
Пока Арни говорил по телефону, Жан включил телевизор.
Маленький «КВН» с лупой был тогда в новинку, первые телевизоры появились во Франции уже в конце войны, однако стоили очень дорого и были далеко не у всех. То что в номере Националя был свой телевизор, Жану как раз понравилось, однако ничего нового о смерти великого вождя СССР он так и не узнал. Жан переключил канал и неожиданно попал на новости, где ведущий быстро брал интервью у эксперта.
Страну сотрясают отставки правительства. С 1947 Жюль Ориоль сменил 16 раз кабинет министров (эксперту), у нас в студии наш эксперт: месье Реон.
Скажите, французская империя трещит по швам, страну сотрясают бесконечные стачки и массовые беспорядки трудящихся. Ваш прогноз?
Жан с интересом ждал ответа месье Реона. Франция воевала в Индокитае, на Мадагаскаре и в Северной Африке.
Жана отвлек резкий звук, Арни положил телефонную трубку и громко сказал, заглушив звук телевизора.
Я отправил сегодня срочную телеграмму во Францию с просьбой обо всех допусках на церемонию прощания с великим кормчим.
Арни пожал руку юному стажеру.
Жан, тебе просто повезло, что ты оказался в этот момент в СССР.
Арни вышел на балкон, Жан прибавил громкость на телевизоре, продолжая смотреть новости о Франции. Ощущение грядущих перемен в собственной стране его не оставляло, однако он понимал, что будет что-то интересное впереди. Юного корреспондента захлестнула волна гордости за свою страну, что он сделает что-то важное для газеты «Париж» и для своего отца, Стефан Мишо.
Вскоре в номере французских корреспондентов погас свет.
Утро 8 марта 1953 было сумрачным, три дня длился траур, по радио передавали только грустные мелодии, а голос Левитана передавал каждый день сообщения о смерти великого кормчего.
Огромная толпа стояла у Манежа и у входа в Колонный зал Дома Союзов, люди несли цветы, играл Большой симфонический оркестр, оперные певицы пели «Грезы» Шумана на площади, а почетный караул охраны Кремля в виде красноармейцев сменяли друг друга.
Флаги красные полотнища с золотистым серпом и молотом и черными лентами были приспущены, колонны плачущих людей быстро заполняли Советскую площадь, люди с цветами шли нескончаемым потоком к Красной площади, чтобы проститься с великим диктатором.
Арни с Жаном быстро спустились по лестнице гостиницы «Националь». Фотокорреспондент сделал несколько снимков на Leyka, и через полчаса они растворилась в толпе. Арни быстро фотографировал, Жан записывал свои впечатления в блокнот, они так увлеклись репортажем, что не заметили, как их быстро отрезала охрана Кремля. Для иностранных корреспондентов построили целый подиум, красная бархатная лента и золотая цепочка на крючке отделяла их от входа в мавзолей, где стоял гроб с телом Сталина.