Голосок совести настырно зудел, что, по-хорошему, следует найти Жёлтую комнату и леди Симону. Так что Этта решила вернуться к поискам библиотеки позже и отправилась наверх.
В конце коридора, мимо которого они уже проходили, Жёлтой комнаты не оказалось: он вёл к детской и игровой комнатам, где Этта ненадолго оторвалась от своей миссии и провела несколько приятных минут, восхищаясь здоровенным кукольным домиком, пышногривой лошадкой-качалкой и многими другими пёстрыми и яркими игрушками, распиханными по сундукам и шкафам. Взяв с парты отсутствующего ребёнка обрывок бумаги, она принялась составлять карту этажа. Выходя из залов, она отметила, что побывала ещё не во всех частях здания, а заодно не без гордости, что исследователь из неё выходит куда лучший, чем из Альманаха, открыла коридор, ведущий к месту назначения.
Никаких сомнений, что это и есть Жёлтая комната. Дверь, косяк двери, ковры и обои всё тут светилось, точно подсолнух. Балдахин на огромной кровати из светлой сосны гармонировал с остальным убранством. Меж полузадёрнутых занавесок девочка различила груду пледов, одеял, простынь и подушек тоже сплошь золотых, под которыми смутно угадывались очертания человеческой фигуры.
Этта переступила порог и нервно кашлянула:
Леди Симона?
Груда одеял заходила ходуном.
Да? произнёс сдавленный голос.
Мэм, это я, новая горничная.
Охо-хонюшки, а я тут так приболела! Ах, как неудобно-то
Да, мэм. То есть мне очень жаль, мэм. Я могу чем-нибудь помочь?
Одеяла снова пошевелились, теперь слабее:
Боюсь, это мой крест, мне его и нести. Однако спасибо, что зашла. Твоя форма должна быть где-то тут
Я вижу.
Этта углядела в ногах кровати стопку юбок со складками, блузок и нижнего белья, а на полу рядом пару крепких рабочих туфель. Подойдя поближе, девочка забрала их.
Мэм, вы сами мне расскажете о моих обязанностях? Или мне поискать домоправительницу и у неё спросить?
Ах, какая ты вежливая, и до чего же нам не хватает персонала! Леди Симона испустила слабый стон. Этта быстро сообразила, что её новая госпожа от природы не отличается жизнерадостностью. Боюсь, мне придётся предоставить тебе разбираться самой. Ты ведь справишься, да? Мне описывали тебя как в высшей степени способную и самостоятельную девочку.
Этта удивилась, от кого это леди Симона такое слышала. Никто и никогда ничего подобного о ней не говорил, хотя сама она именно так и считала.
Да, мэм. Я я разберусь.
Пусть тебе поможет новый помощник младшего лакея. Уверена, вы чудесно поладите.
Я бы ручаться не стала. Немножко помявшись, девочка спросила: Вы часом не видели тут нигде граммофона?
По кровати прокатилась дрожь:
Оставь меня, дитя. Я чувствую, близится очередной спазм.
Разумеется. Да, мэм. Звоните мне, если понадоблюсь. Благодарю за предоставленную возможность!
Не стоит благодарности прошу, не благодари.
Кровать тряслась всё сильнее, и Этта обратилась в бегство. Кто их знает, что это за судороги, а вдруг что-то заразное.
В коридоре за дверью она налетела на Альманаха, который куда-то нёсся с очень огорчённым видом.
Что стряслось? испугалась она. Неужели её проделка с лордом Найджелом навлекла на них неприятности? Нас не выгонят? Я только-только форму получила.
Он потрясённо уставился на неё.
Всё исчезло! Мой мешок и одежда кто-то их украл!
Глава 6
Этта вспомнила, как Альманах рассказывал ей, что переоделся в чулане.
Может, ты просто забыл, где их оставил?
Ну уж нет! Я никогда ничего не забываю!
Ну, на меня-то не рычи. Я их не брала!
Я и не говорю, что это ты. Альманах с трудом подавил внезапную ярость, вызванную её вопросом. Просто у меня в рюкзаке было кое-что очень личное и одежда и так нечестно! Это всё, что у меня вообще есть!
Этта уже видела его раздражённым причём нередко на неё, но не злым. И увиденное ей не понравилось. Уши у него покраснели, щёки побледнели.
Может, кто-нибудь убрал? Просто выясни, кто это сделал, и попроси обратно.
Как? Кого мне спрашивать? Мистера Паркера нигде нет, а лорд Найджел занят
А у леди Симоны приступ. Вспомнив, что они в пределах слышимости из Жёлтой комнаты, она оттянула мальчика в сторону и понизила голос: А как насчёт доктора Митили?
Именно! Я затем и иду на Восточный чердак. Если её найти и поговорить лично, чтобы она не могла повесить трубку, может, она объяснит, что тут на самом деле происходит?
Отлично. Подожди меня.
Чтобы не пачкать лучшее зелёное платье на пыльном чердаке, Этта заскочила в пустую спальню переодеться в новую одежду. Рабочее платье оказалось жёстким и официальным, совсем не в её стиле, зато в нём она выглядела соответствующе своему новому положению.
Но что делать со старой одеждой и драгоценной маминой шпилькой? Этта обвела комнату взглядом, выискивая подходящий тайник для удручающе маленького узелка.
Под матрас! Там-то на её вещи никто случайно не наткнётся
Ну вот. Она сделала Альманаху, которого ожидание отнюдь не успокоило, притворно-почтительный реверанс. Идём.
Молча кипя от ярости, он повёл её вверх по лестнице для прислуги на самый верхний из уже обследованных ими этажей. Там, за закрытой дверью, неподалёку от их новых спален, обнаружилась узенькая крутая лестница наверх.
После множества поворотов Этта окончательно утратила чувство направления.
Уверен, что восток это сюда?
Ага. Совершенно уверен.
Они осторожно двинулись наверх. Толстый слой пыли на ступеньках приглушал звук шагов. Потолок тут нависал так низко, что Альманах всё время задевал его волосами и теперь они стояли дыбом. Этта у него за спиной громко чихнула.
Будь здорова, машинально отозвался он. Он вообще не умел долго дуться.
Добравшись до верха лестницы и шагнув на чердак, мальчик с удивлением обнаружил над головой широкое круглое стеклянное окно в крыше, света из которого хватало на всё помещение. Он ожидал увидеть паутину и чехлы на мебели, но комната оказалась полна стеклянных цилиндров и прочих научных инструментов. Медь так и сверкала. Серебро сияло. Зеркала со всех сторон дробили его отражение на множество частей.
Половину комнаты загораживала высокая трёхстворчатая ширма, украшенная вышивкой в виде стилизованных морских волн. Сверху на ней висела какая-то одежда. У одной стены стоял длинный низкий диванчик, который можно было разложить в кровать. На старинном комоде притулился телефонный аппарат.
Альманах уже наполовину пересёк комнату по скрипучим половицам, как из-за ширмы раздался знакомый голос. Мальчик подпрыгнул от неожиданности.
Стойте, где стоите, детишки, промолвила доктор Митили. Вы тревожите эфир. Мои эксперименты требуют полнейшей и непрестанной строгой изоляции.
Вы тут и живёте? спросила Этта, удивлённо осматриваясь по сторонам.
Да. Это моя лаборатория и жилище. Это приемлемое соглашение.
А тут случайно нет граммофона?
Увы, нет.
Ничто вокруг не наводило на подозрения, что доктор Митили лжёт.
Ну, попытаться стоило.
Я пришёл сюда, как вы и сказали, произнёс Альманах напряжённым, сдержанным голосом.
Да. А где ещё ты побывал?
В подвалах. Вы посылали меня туда что-то найти?
А ты что-то там нашёл?
Там ничего, кроме всякого хлама!
Может быть а может быть, и нет. Мастер Исаак всегда утверждал, что в его безумии есть своя логика.
Почему бы вам просто не рассказать мне, что я ищу?
Вы оба должны открыть правду сами, отозвалась доктор Митили.
Какую правду? заинтригованно спросила Этта.
А как насчёт моей одежды и мешка? Альманах почувствовал, что из-за этой манеры уклоняться от прямых ответов в нём снова вскипает злость. Куда они делись?
Не знаю. Я весь день провела в своей комнате.
Кто-то играет с нами в какие-то игры и мне это совсем не нравится.
Этта слышала, как Альманах заскрежетал зубами. Боясь, что он ляпнет что-нибудь оскорбительное доктору Митили, которая хотя бы пыталась им что-то объяснить, пусть и самую малость, девочка крепко сжала его плечи.
Простите нас, пожалуйста, сказала она доктору с искренним раскаянием в голосе. На её матушке такое иногда срабатывало.
Мне совершенно нечего прощать.
Понимаете, мы просто чуточку сбиты с толку. Ну, то есть никто не вышел нас встречать, мы не получили практически никаких указаний. И мы совсем ничего не знаем об этом доме, ну, например, кто тут живёт, кто слуга, а кто нет. Я даже не знаю, кто такой сир Бупомойн.
Узнаешь ещё. А тогда будешь знать всё.
Альманах озадаченно покосился на Этту.
Какой-какой сир?
Ну, ты знаешь. Сир Бупомойн. У которого лес.
О чём ты?
О названии этого места, глупышка. Тебе наверняка же говорили! Или ты хотя бы видел вывеску на воротах? «Лес сира Бупомойна»?
Я видел вывеску. Но там было написано «Руина посла Осмей».
Какая ещё руина, когда дом целёхонек? Даже смешно!
Я своими глазами видел!
Ну не можем же мы оба быть правы. Этта снова повернулась к ширме. Доктор Митили! Скажите ему!
Вот что я могу вам сказать, произнесла скрытая за ширмой женщина, вы оба правы и оба ошибаетесь.
Да ну же! Этта в свой черёд начала раздражаться. Она терпеть не могла неразгаданных загадок. Вы нам нисколечко не помогли.
Предлагаю применить научный метод, сказала доктор Митили. Найдите руины или найдите лес. Или, ещё проще, осмотрите саму табличку. Тогда узнаете. А теперь ступайте. Мне надо заняться экспериментами.
Да какая вообще разница, что там написано? Альманаху больше хотелось вернуться к тайне исчезновения его пожитков.
Ты что, совсем несмышлёныш? огрызнулась Этта. Названия и имена это слова, а слова имеют волшебную силу. Вот почему все волшебники после окончания обучения берут себе новые имена. И если ты видишь надпись неправильно, тому должна быть какая-то причина. Надо просто выяснить, что за причина и не связана ли она с какими-нибудь чарами.
Это не я Альманах проглотил очередную резкую реплику. Наверное, Этта права, имена могут быть важны. Вот он же сам думать не мог о том, чтобы потерять свою подвеску. Я просто хочу найти свои вещи!
А я хочу найти граммофон. Но доктор Митили дала нам подсказку и я собираюсь ей последовать. Глаз не сомкну, пока не удостоверюсь, что на нас не лежит никакого заклятия! Ты идёшь?
Куда именно?
Проверить надпись, разумеется!
Альманах заколебался, не зная, как далеко заходить в потакании странным причудам доктора Митили.
Ну ладно. Но потом оставим эту тему, ладно?
Ты просто боишься, что ошибся, ну видно же! заявила Этта, спускаясь по ступенькам.
Ничего подобного! Это не я!
Ну кого ты обманываешь
Удачи вам, дети, прошептала доктор Митили, когда они ушли. Бедные, бедные дети
Глава 7
Они спорили о названии всю дорогу до парадной двери. А там оба разом вспомнили, что с ними случилось, когда они первый раз переступили порог. Оба замолчали и через порог перешагнули с опаской. Впрочем, странное ощущение не повторилось, что обоих и обрадовало, и озадачило. А может, Этта просто вообразила магическое нападение? А может, оба просто споткнулись, как Альманах в тот момент и подумал? Этта очень сомневалась, что такое возможно но всё равно ничего сделать они не могли. Надо было исследовать другие странности.
Бок о бок дети шагали по дорожке, вьющейся по саду, поросшему старыми ореховыми деревьями, к далёким воротам. По земле тянулись длинные тени. Казалось, прошло несколько дней с тех пор, как Этта спешила по этой же самой дорожке в другом направлении, к дому, пылая энтузиазмом, но и робостью. А что, если господам она не понравится? Тогда самым главным в мире для неё было одно продемонстрировать на новом месте, чего она стоит.
И сейчас это тоже самое главное, твёрдо сказала себе девочка. Ведь да же?
Слушай, а что у тебя там такого важного, в мешке? спросила она у Альманаха.
Он описал подвеску, подаренную друзьями по сиротскому приюту. А следом, не удержавшись, принялся рассказывать и о прошлой жизни. Мальчик сам поразился, осознав, что частью души уже отчаянно тоскует по старому дому. Возможно, лишь малой частью, той, что любит правила и порядок, но тем не менее. И осознание того, что его миром распоряжается уже не госпожа управительница, лишь только начинало медленно укореняться в нём. Кто покинул приют, тот туда уже не вернётся. Это единственное, что он точно знал о мире за стенами своего прежнего дома.
Некоторое время слышался лишь хруст гравия под ногами. Этта тоже думала о доме, о матери и многочисленных сёстрах. Интересно, заметил ли уже кто-нибудь, что она пропала?
Мы можем просто уйти, сказала она вдруг.
Что?
Уйти куда-нибудь. Подальше отсюда.
Но куда? И зачем?
Ой, да не знаю. Девочка пожала плечами. Она устала и проголодалась. Потому что тут никто не дал нам понять, что мы кому-то нужны, что нам тут рады.
Но мы же тут первый день! Нельзя же вот так взять и уйти. Ну, то есть ты, конечно, можешь
Я не говорила, что ухожу. Просто что мы могли бы.
Ну, это, наверное, да. И поискать какую-нибудь другую работу.
Вот именно! По дороге я прошла через три деревни. Наверняка кому-нибудь нужны горничная и младший лакей.
Но я не могу уйти без одежды и мешка. И вообще, как-то это неправильно. Они предложили нам работу, мистер Паркер и леди Симона, и мы её приняли. Это ведь всё равно что пообещать, правда? Обещания нарушать нельзя.
В этом, пожалуй, Этта могла бы с ним не согласиться. При необходимости она нарушала даже самые торжественные клятвы, данные сёстрам. Но впереди показалась ограда, и причудливый поток мыслей Этты вернулся в прежнее русло.
Поместье окружала высокая и толстая стена из массивного серого камня, с зубчатым, точно у замка, верхом. Ворота были под стать стене железные, с золочёными завитушками и грозными остриями поверху. Раньше днём они стояли нараспашку, но теперь тяжёлые створки захлопнулись, и дети увидели, что узор на воротах образует герб, на котором красуются подмигивающие львы с изогнутыми хвостами. Выглядело это весьма впечатляюще, впрочем, Этта догадывалась, что так оно и задумывалось.
Надпись, которая могла бы разрешить их спор, находилась на другой стороне ворот.
Беспечный, видать, характер у сира Бупомойна, что он так запустил своё поместье, сказала Этта. Ну, то есть если тут всё лесом поросло ты только подумай!
Не говоря уже о том, как посол Осмей превратил дом в развалины, отозвался Альманах шуткой на шутку, чтобы показать, что оценил. Если этот дом вообще когда-то существовал.
Ха! Ну что, скоро узнаем.
Полагаю, да. Наперегонки?
Чуть запыхавшись, они одновременно подлетели к воротам. Каждый ухватил за створку и потянул.
Железные ворота задребезжали, но не поддались.
Давай ещё разок, сказал Альманах. Наверное, петли тугие. Судя по виду, заржавели малость.
Дети снова потянули, на этот раз так сильно, что у Этты от напряжения надулись вены на лбу.
И всё же ворота стояли насмерть.
Как видите, заперто, сообщил вдруг сзади какой-то голос с сильно выраженным сельским говором.
Дети вихрем развернулись. Через кусты вдоль дорожки шагал человек со снопом соломы на плече. Лицо его, да и почти всё тело, тонуло в густых тенях, однако лёгкая хромота показалась Этте знакомой.
А я вас знаю. Я же это вас тут сегодня видела?
Меня, прогудел он через плечо. Я Сайлас, садовник. Работаю тут ох, уже и не помню сколько! Сдаётся мне, сам уже стал частью этих земель.
А вы не могли бы открыть нам ворота? спросила Этта. Мы хотим просто проверить надпись снаружи.
Боюсь, нет, барышня. Ворота останутся запертыми до следующего раза, как их надо будет открыть.