А почему, собственно, он у меня ассоциируется только с кухней и спальней? Потому, что только там я его и видела? Может, он в ванную зашел умыться после бессонной ночи, и воду открыл тонкой струйкой, чтобы меня не разбудить вот ее и не слышно. Я ринулась в коридор, распахнув дверь в ванную. Никого. Туалет. И плевать, что неудобно туда врываться. Опять никого.
Он мог и в гостиную пройтись до кухни два шага, не очень-то разомнешься. Присел там на диван на минутку, а там и прилег. Кому же это приятно всю ночь в кресле просидеть?
Через мгновенье я уже влетела в гостиную, щелкнув на ходу выключателем. Пусто. По утрам в гостиную я почти никогда не захожу, и с детства знакомые предметы, казалось, воззрились на меня с немым удивлением: что это ты, Татьяна совсем сбрендила? А, пусть смотрят не их дело. Шторы! Шторы задернуты! Я ринулась к окну и рывком отдернула их. Никого.
И тут я поняла, что его действительно нет. Вот совсем нет. Как он и предполагал: я проснусь а его нет. Забрали они его, пока я спала. Вот гады! Кто их просил? Я их, что ли, просила? Ни о чем я их не просила пусть слушают внимательно и разбираются, что люди говорят, а что думают! И что мне теперь на работу собираться и новый внутренний голос подальше посылать? Пусть мне старый вернут я с ним уже сроднилась, да и он не нахальничал!
Не пойду я ни на какую работу. Я спать пойду. Может, мне сейчас сон снится, а потом я проснусь, когда он мне внушать начнет, что я опаздываю. Черт с ним, пусть внушает! Я же теперь знаю, кто он; я его заставлю как-нибудь мне снова показаться. Или пусть даже не показывается, я с ним и так разговаривать буду.
Кое-как я доплелась до спальни и снова забралась под одеяло. Да что же меня трясет-то!
И в этот момент зазвонил будильник. Для меня этот обычный, ненавистный звук и стал последней каплей. Все точно так, как он и говорил: я проснусь, обнаружу его отсутствие и вернусь к прежней жизни, решив, что мне приснился дивный сон. А вот не будет этого! Не вернусь. Не пойду я сегодня никуда. Позвоню Сан Санычу и скажу, что заболела. Пусть как хочет, так и выкручивается с Франсуа своим любимым! И Франсуа пусть ко всем чертям катится! Сколько же можно слезы вглубь себя заталкивать? Как я там вчера решила: если его заберут пусть тогда и шлюзы открываются?
Уткнувшись лицом в подушку, я с упоением заревела. Колотя ногами по кровати.
Не успела я войти во вкус открывшейся свободы изъявления чувств, как откуда-то из-за моей спины послышалось: Татьяна, ты чего?
По-моему, подавиться до смерти собственными слезами не удавалось пока никому. Я вполне могла оказаться первой. Но и тут не удалось прославиться. В одно мгновенье я задохнулась, втянув в легкие вместе с воздухом потоки слез, рывком перевернулась на кровати и села, сотрясаясь от судорожного кашля и пытаясь кое-как, пальцами оттереть глаза. И что самое невероятное несмотря на быстро надвигающееся удушье, я испытывала полный, абсолютный, безусловный восторг. Из-за слез я ничего пока не видела, но это был тот самый голос! Не приснилось! Не забрали! Не отдам!
Вдруг меня что-то с такой силой хлопнуло по спине, что я ткнулась носом в собственные колени. Хватая ртом воздух, я выпрямилась, перевернулась на четвереньки и задом сползла с кровати. Привалившись для устойчивости к стенке, икая и смаргивая остатки слез, я уставилась в узкое пространство между кроватью и шкафом. Он. Он! Стоит, чуть наклонившись вперед, и смотрит на меня настороженно. От облегчения у меня даже голова закружилась.
Ты что, совсем обалдел? Идиот! завизжала вдруг я.
Поза его ни на йоту не расслабилась, но голос дрожал от смеха.
Насчет идиота я с тобой, пожалуй, согласен; но насчет совсем обалдел не очень. Кто это из нас совсем обалдел? Кто пятнадцать минут бегал по квартире, заглядывая во все углы, и обнаружив все на своих местах принялся реветь белугой?
От возмущения я даже осипла.
Ты что все это время здесь был?! Каждое слово мне приходилось выталкивать из себя, словно камень. Ах, ты! Я ринулась вперед с единственной мыслью: кусаться, царапаться и бить по всему, до чего достану.
Он исчез.
Я замерла на одной ноге, и руки у меня сами собой прижались ко рту. Где-то рядом послышалось тоненькое, приглушенное поскуливание и я поняла, что оно доносится из-под моих ладоней.
Оооой! Я поставила вторую ногу на пол и, не решаясь оглянуться вокруг себя, тихо сказала: Слушай, ты где? Вернись, пожалуйста. Вот прямо сейчас же вернись! Я не хотела Но ты тоже совесть-то у тебя есть? Пожалуйста!
И снова так же, как ночью краем глаза я заметила движение и резко обернулась к окну. Он сидел в кресле, довольно свободно, но настороженность во взгляде оставалась. Мелкими шажками я переступила к изножью кровати, чтобы перекрыть ему отступление из спальни, бормоча на ходу: Не исчезай больше. Пожалуйста. Я тебя очень прошу. Я больше не буду.
Он вдруг закрыл лицо руками, согнулся и задрожал. На меня навалилась паника. Что случилось? Что я опять не так сказала? Он поднял голову, и я увидела, что он трясется от беззвучного смеха. Ну, знаете ли! Это уже все границы переходит! Но на всякий случай с места я не сдвинулась.
Что смешного? Нет, ну что смешного? Все утро за мной подсматривал, пока я тут чуть с ума не сошла! Мало тебе трех лет предыдущих? Еще решил поразвлекаться? Так еще и драться начал чуть хребет мне не сломал! А мне и слова в свою защиту сказать нельзя? возмущенно булькала я, но злость уже прошла. В ответ он расхохотался уже вслух да так, что и я прыснула.
Татьяна, я тебя умоляю, проговорил он, наконец, оттирая ладонью слезы. Вот так ему и надо! Давай собирайся, а то мы на работу опоздаем. По дороге поговорим. Кстати, на улице никто из нас драться не сможет.
Во всей этой речи я услышала самое важное слово «поговорим».
Ладно, быстро согласилась я. Но ты здесь сиди! Не смей никуда исчезать. Я вдруг вспомнила, что на мне все еще ночная рубашка. Только отвернись, пока я одеваться буду.
Он вдруг закашлялся. Вот, есть все-таки справедливость! Доведешь кого-то до слез потом сам заплачешь; заставишь поперхнуться самого кашель душить начнет.
Отвернувшись в сторону, он чуть натянуто сказал: Татьяна, пожалуйста, давай я выйду. Я на кухне посижу. Да никуда я не денусь, честное слово! Если хочешь, я посудой греметь буду, чтобы ты знала, что я все еще там.
Ладно, пока лучше не спорить. Я отступила к кровати на очень маленький шаг и согласно кивнула: Ну, ладно, давай.
Он встал и отправился на кухню. Мимо меня ему пришлось пройти почти вплотную. Я пристально всмотрелась в его лицо в поисках любых подозрительных признаков. Да нет, вроде не врет. Когда он проходил почти протискивался вдоль стены мимо меня, в глазах его все еще мелькало некое опасение, но вперемешку с едва сдерживаемым весельем.
Ты только греми посудой погромче, напомнила я ему.
Собралась я в этот день в рекордные сроки. В ванной умыться и зубы почистить; бегом назад в спальню одеться. Схватилась было за джинсы, вспомнила про Франсуа костюм с блузкой натянула, благо, он у меня всегда готов для таких вот случаев. Черт, опять каблуки надевать! Все это время я прислушивалась к звукам, доносящимся из кухни. Что он там делает? Похоже, ложкой о чашку постукивает. У меня возникло какое-то странное ощущение, но приятное. Обычно, когда, находясь дома, я слышала неожиданный, посторонний звук, я вздрагивала и чертыхалась про себя (честно говоря, не всегда про себя!) в адрес соседей. А сейчас Звук этот явно говорил о чьем-то присутствии в моем доме там, где я так привыкла вести себя, как мне в голову взбредет. Но меня он почему-то не раздражал. Может, потому что теперь я уже знала, что три года вела себя в его присутствии, как мне хотелось? Боже мой, на что же он тут насмотрелся за это время! Нужно будет как-то ненавязчиво выяснить, что я здесь вытворяла.
Вернувшись на пару минут в ванную, чтобы расчесаться, я влетела на кухню. Он сидел у стола, на все той же табуретке, подперев голову кулаком и звякая ложкой о чашку.
Но вместо чувства облегчения меня прошибло холодным потом. Что, если это мираж? Что, если обезумевшее сознание подсовывает мне именно ту картину, которую мне очень хочется увидеть? Ведь видят же воду в пустыне умирающие от жажды люди? Они даже журчанье ее слышат. А вот дотронуться до нее не могут. И разве он не исчез, когда я на него бросилась?
Я ступила два шага вперед, глубоко вдохнула и ткнула пальцем ему в руку, чуть повыше локтя. Шерсть. Шерстяной свитер. А ну, еще раз. Вроде предплечье под вязаной шерстью. Мягкое. А если еще раз для проверки? Ой, не очень-то и мягкое. Хорошо, что он испарился, прежде чем я с ним драться начала
Ну что, не обманул? насмешливо спросил он, скосив на меня глаза, но позы не меняя.
Ты чашку-то отдай, проворчала я, а то разобьешь сейчас.
Но мы же договорились, что я буду чем-нибудь греметь, удивился он, но, тем не менее, положил ложку на стол и откинулся на табуретке, развернувшись всем туловищем в мою сторону.
Я схватила чашку с ложкой, отнесла их в мойку, поставила на огонь турку с кофе. Это действие вновь напомнило мне о том, как началась вся эта история. С ума сойти! Всего пару часов назад я вот так же готовила кофе в полной уверенности, что это последний акт моей свободной воли, и что моей нормальной жизни пришел конец. Теперь же когда этой жизни действительно пришел конец я готова зубами вцепиться в того, кто попробует вернуть ее в прежнее русло.
Когда кофе закипел, я перелила его в чашку. А чем я завтракать-то буду? Ах, да. У меня же вчерашние салаты остались. Вот спасибо родителям, что в гости пришли теперь пару дней готовить ничего не нужно. Я пошла к холодильнику и замерла, взявшись за его ручку. Ну и кто я после этого?
Ой, прости, пожалуйста, сказала я, поворачиваясь к нему. Ты что есть-то будешь?
Фу, кажется, не обиделся! Он смотрел на меня с явным любопытством, прищурившись и склонив голову к плечу. В ответ на мой вопрос, у него дернулись уголки рта.
А ты?
Ну, у меня вчерашний оливье остался неуверенно начала я.
Тот, пересоленный? Разговор этот его определенно развлекал. Скажите, пожалуйста! А он откуда знает, что салат пересолен? Он что, его пробовал?
Я могу тебе бутерброды сделать, предложила я сквозь зубы. Хорошая хозяйка лишней работы не боится вот мать бы порадовалась! Вот только не приведи Господь, чтобы она узнала, откуда этот гость взялся!
Татьяна, я вовсе не голоден. Точно ночью салат попробовал. Неужели он действительно настолько пересолен? Давай завтракай быстрее и пошли. У меня есть к тебе предложение.
Опять предложение? Я насторожилась.
Какое?
Он закатил глаза.
Садись и ешь, а я пока расскажу.
Я быстро насыпала в тарелку салат. Вот красота, и разогревать не надо! Пряча миску назад в холодильник, я заметила там свои злополучные пирожные. Нужно вытащить вдруг он сладким соблазнится. Да и я должна, в конце концов, их попробовать.
Сев за стол, я сказала: Ну, давай, рассказывай, и принялась за завтрак.
Он помолчал какое-то время, с интересом наблюдая за тем, как я отправляю еду в рот и тщательно ее пережевываю. Я чуть не подавилась. Да что он уставился, в самом деле, как в цирке на фокусника где же там кролик прячется?
Ну, не тяни, обещал же.
Он тряхнул головой и посмотрел на меня: Понимаешь, как я тебе уже говорил, на улице я обычно нахожусь в видимом состоянии. Поскольку теперь прятаться от тебя мне не имеет смысла, мы могли бы поехать на работу вместе не просто рядом, в одной маршрутке, а вместе. По дороге, кстати, можно и продолжить разговор. Как тебе такое предложение?
Я быстро запихнула в рот остатки салата, глотнула кофе и ответила: Подходит. Тогда нам бегом выходить нужно.
Он недоуменно нахмурился.
Почему?
Допивая кофе (а ну их, эти пирожные!), я объяснила: Потому что в этом случае нам лучше пойти не на мою остановку, а через дворы на конечную. А там идти минут на десять больше.
Теперь он еще и глазами захлопал. Вот бестолковый! Что же тут непонятного?
Если мы сядем в маршрутку на конечной, то мы сядем. А сидя, к твоему сведению, разговаривать намного удобнее, чем стоя, когда на одно плечо тебе кто-то локоть поставил, а на другое голову пристроил.
Он с облегчением рассмеялся. Интересно, что он там себе вообразил в моих словах?
Ну, хорошо. Хотя, честно говоря, мне всегда очень нравилось стоять рядом с тобой в этой толпе и прикрывать тебя, чтобы меньше толкали.
Спасибо, тихо сказала я.
Да не за что. Подожди Ты чего такая? растерянно спросил он.
Я уже и не помню, когда меня кто-то защищал. Я, наверно, с виду такая грозная, что никому такая мысль и в голову не приходит, попыталась отшутиться я.
Он хмыкнул и прочистил горло. Затем качнул головой и продолжил: Теперь, есть еще одна проблема. Обычно я перехожу в видимое состояние на улице: когда ты из подъезда выходишь или за угол сворачиваешь. Сегодня мне тоже так сделать? Тогда сейчас мне нужно будет ненадолго исчезнуть.
Нет! запаниковала я. И только потом подумала. Э ты знаешь, наверно, ты прав. Лучше, чтобы соседи пока не видели, что мы вместе из дому выходим.
Сплетен боишься? В глазах у него загорелся какой-то непонятный огонек.
Да не сплетни меня волнуют! возмутилась я. Но когда в следующий раз приедут родители, они могут с этими соседями в лифте столкнуться. А вот эти разговоры мне совершенно не нужны.
Он вскинул бровь.
Вот, кстати, об этом я бы с удовольствием по дороге послушал.
О чем? не поняла я.
Почему ты так родителей боишься.
Я? Боюсь? Я даже растерялась. Да с чего ты взял?
По дороге, Татьяна, по дороге. Пошли, а то действительно опоздаем. Он встал.
Да подожди ты! Давай сначала подумаем, тактику разработаем: что делать, если кто-то в лифт подсядет; кто первым выходить будет, если внизу кто-то лифта ждет
Он рассмеялся.
Татьяна, я три года сам как-то справлялся с такими и не только проблемами! Так что не суетись просто веди себя как обычно.
С моей точки зрения, эта фраза прямейший путь к тому, чтобы человек начал совершать неестественные поступки. Впрочем, мы уже действительно начинали опаздывать. Перед выходом из квартиры был один неприятный момент, когда он вдруг исчез меня от паники дрожь бить начала. Но я тут же услышала рядом очень тихое: «Спокойно, Татьяна, я здесь», глубоко вдохнула и вышла на лестничную площадку. Чуть дверь не забыла запереть он меня за руку дернул. Как он раньше с моей рассеянностью справлялся, ума не приложу! Если бы не он, я бы, наверное, уже голову где-нибудь оставила
Если бы меня спросили, чаще ли я спускаюсь в лифте одна или с кем-нибудь из соседей, я бы в жизни не ответила. Никогда раньше я над этим не задумывалась. Сегодня же, войдя в лифт, я затаила дыхание и заметила это только тогда, когда он остановился на первом этаже.
Когда двери лифта открылись, я замешкалась: вышел он уже или меня пропускает? Вышла но с каким-то странным ощущением. То ли он впереди, то ли рядом, то ли еще сзади топчется голова сама собой оборачивается. То же самое и у входной двери: я не знала, что делать подождать, пока он ее откроет, или самой открыть и придержать, чтобы он успел выйти. Кто столько книг про невидимок написал? Что за дурацкая мечта человечества? Как по мне, так эта невидимость одни только проблемы создает.
Свернув за угол дома и оставив позади соседские окна, я быстро оглянулась по сторонам. Почти никого. Какая-то женщина впереди семенит но спиной к нам. Две мамы малышей за руку в садик тащат а те не выспались: упираются, капризничают. Мамы эти точно по сторонам смотреть не будут. А, вон, справа, еще стайка школьников в нашу сторону направляется, но они, вроде, своим разговором заняты, да и кустарник здесь довольно высокий