К этому времени позиции С. Витте и С. Мамонтова совершенно обозначились и разошлись по главным направлениям:
Витте в своей деятельности опирается на иностранный капитал, привлекает в экономику России крупные инвестиции и делает огромные займы (как он выражался: «беру деньги там, где они есть»).
Мамонтов же своим упорным трудом и всем образом жизни доказывает, что российская промышленность, обладая огромными возможностями, способна добиться прогресса собственным умом и собственными руками. А для этого необходимо утверждать национальное самосознание людей через сохранение и развитие российской культуры.
Надо отдать должное самообладанию С. И. Мамонтова, он прекрасно понимал и видел, какая травля велась против его имени, сколько сплетен и домыслов ходило в известных кругах высшего света. В газетах ёрничали, называя его «давним покровителем муз». Даже Ф. И. Шаляпин поддался на уговоры директора Императорского театра Владимира Аркадьевича Теляковского, который посулил ему более высокую оплату. В переговорах с Федором Ивановичем Владимир Аркадьевич недвусмысленно намекал, что Частная опера Саввы Ивановича существует до тех пор, пока он может ее содержать, а что будет завтра, если положение изменится? Насколько вообще честен и порядочен этот Савва, делами которого уже интересуется государственный контроль? И Ф. И. Шаляпин в трудный момент соблазнился большими деньгами и предал Савву Ивановича, покинув Частную оперу детище С. Мамонтова основу русского оперного искусства. Такой же ход сделал и художник К. А. Коровин, писавший декорации к многим постановкам Частной оперы. Позднее оба сожалели о содеянном.
Благородный Савва Иванович! Он буквально «лепил» своего Феденьку, как талантливый скульптор-режиссер: «Вникай в дух музыкального произведения, тщательно продумывай фразировку. Каждое пропетое слово должно ясно восприниматься слушателем. Каждая фраза должна произноситься со смыслом, выраженном в музыке. Музыка несет в себе большое духовное содержание. Чтобы передать его зрителям и слушателям, далеко не достаточно быть отличным певцом, надо играть еще, как в драме».
С каждой репетицией, а это был мастер-класс, шлифовался талант Федора Ивановича[28]. Савва Иванович, выполняя роль огранщика самородного алмаза, довел его до блеска бриллианта.
Если обычному хаму не давать отпора, то он примитивно наглеет. Но не таков был С. Ю. Витте. Как тонкий знаток интриги, он с опаской решается на крайний шаг срочно лишить Савву Ивановича концессий. Моральные издержки в такой ситуации для С. Витте значения не имели, его заботил только один вопрос как, каким образом это осуществить, чтобы самому не запачкаться? Отобрать концессию напрямую нельзя, нет повода. Лучший прием сделать это чужими руками. Нарушения финансовой дисциплины в акционерном обществе у С. И. Мамонтова можно было обнаружить невооруженным глазом, он их ни от кого не скрывал. Савва Иванович не видел криминала в том, что он переводил деньги из кассы железной дороги на восстановление Невского и Нижнеудинского заводов, так как он был основным держателем акций. Эти операции проходили через Государственный банк, акционеры-вкладчики оповещались на заседании правления, долг Савва Иванович записывал на свое имя. Так что наличных денег он и в руках-то не держал.
С. Витте был осведомлен о сложном положении на Московско-Ярославской железной дороге от самого Саввы Ивановича, реакция его была молниеносной. Знал, что С. Мамонтова нет в Москве, и потому мгновенно натравил «гончих стаю»
Савва Иванович находился на лечении в Германии. Письмо от сына было неожиданным. Понаехали ревизоры, судебные следователи, копают, во что бы то ни стало найти вину! Комиссию, присланную товарищем (заместителем) Государственного контролера сенатора А. П. Иващенкова, возглавлял инженер И. Ю. Шульц человек Витте. Вернувшийся Савва Иванович срочно составлял всевозможные объяснительные записки, а дело уже передали судебному следователю Чистову. Следствие обнаружило нарушения. Огромные деньги перекачивались из кассы железной дороги в кассы убыточных заводов: Невского в Петербурге, Николаевского в Нижнеудинске и обратно. Концессию на строительство железнодорожной ветки Вятка Вологда Петербург у Мамонтова мгновенно отобрали и передали в казну. Государственный совет отменил Постановление Комитета министров. Постановление было передано в прессу.
На бирже поднялась паника, акции всех предприятий Саввы Ивановича упали в цене. Он пытался спасти положение, закладывая акции железной дороги в Московский банк Общества взаимного кредита. Но из Петербурга последовал окрик прижать строптивца Мамонтова. Банк послушно потребовал солидную доплату. Савва Иванович, еще не понимая откуда «дует ветер», обратился за советом и помощью к С. Витте. Сергей Юльевич, не дрогнув ни одним мускулом на лице, предложил обратиться к товарищу (помощнику) министра финансов А. Ю. Ротштейну директору Петербургского международного коммерческого банка.
А. Ю. Ротштейн был рад помочь Мамонтову и предложил перевести уже заложенные акции в Петербургский банк без доплаты. Но необходимо было выполнить одно «небольшое условие» стать участником так называемого «мыльного» банковского синдиката, а для этого нужно продать 15002000 акций по цене, за какую они были заложены. Остановились на 1650 акциях.
Савва Иванович не предвидел дальнейшего хода событий, считая, что спасти дело поможет новый кредит под заем акций, и это еще был выход. Он подписал соглашение.
Крышка захлопнулась. Такого предательского удара С. Мамонтов не ожидал.
В дом на Садовой прибыла полиция. Следователь объявил цель визита:
Господин Мамонтов, по причине растраты в кассе правления Московско-Архангельской железной дороги, дом санкцией прокурора города Москвы подлежит обыску. Вы обязаны немедленно вернуть в кассу 100 тысяч рублей!
Савва Иванович только развел руками:
Таких денег у меня нет. Деньги потрачены на производство паровозов, пароходов, вагонов Ищите, коли обыск
Искали упорно и нашли 53 рубля 50 копеек.
Ночь на 11 сентября 1899 года Савва Иванович провел в одиночной камере знаменитых «Каменщиков». Родственники тщетно обращались в различные судебные инстанции, хотели внести в кассу дороги теперь уже другую сумму 763 тыс. рублей, чтобы взять С. Мамонтова на поруки. На официальном прошении резолюция «Замены содержания под стражей в тюрьме домашним арестом допущено быть не может». Обращались к адвокату, который посоветовал, чтобы прошение было от имени Саввы Ивановича со ссылкой на состояние здоровья. Но в ход пошла еще одна подножка. Величину залога с 763 тысяч подняли до 5 млн. Знали деятели Фемиды, что таких денег родственники даже вместе со всеми знакомыми не соберут. Кому-то Мамонтов нужен был только в тюрьме и только в одиночке. С. Ю. Витте с обычной для него «правдивостью» объяснял арест С. И. Мамонтова направленной против него, Витте, интригой министра юстиции Н. В. Муравьева. Возможно, отчасти так оно и было
Но если опять обратиться к известным мемуарам С. Ю. Витте, то обнаруживается удивительная его «неосведомленность»: «Когда я после И. А. Вышнеградского сделался министром финансов, то директором департамента железнодорожных дел работал В. В. Максимов. Но он вскоре запутался на одном деле, касавшемся железнодорожных предприятий известного москвича С. И. Мамонтова. Дело это касалось постройки дороги на Архангельск, и здесь Максимов явился в таком виде, который показывал если не его некорректность, то во всяком случае увлечение, так как он дал обойти себя Мамонтову. Дело Мамонтова разбиралось в московском суде, и Мамонтов должен был отсиживать под арестом, чуть ли не в тюрьме (? авт.). В виду этого я принужден был попросить Максимова оставить службу»
Что означает фраза: «Максимов явился в таком виде, который показывал если не его некорректность, то во всяком случае увлечение»? Секрет этой фразы раскрывает А. А. Лопухин[21], директор департамента полиции Министерства Внутренних дел (19031905 гг.). По поводу «увлечения» В. В. Максимова он пишет:« мое знакомство с С. Ю. Витте произошло в 1901 г. Но прибегая к его же выражению по поводу одного из его сослуживцев, я могу сказать, что летом 1899 г., когда я был прокурором московского окружного суда, в Москве возникло громкое уголовное «Мамонтовское» дело. История его возникновения весьма для С. Ю. Витте характерна При производстве следствия по «мамонтовскому» делу, при осмотре следователем документов, отобранных у одного из обвиняемых, заведовавшего коммерческим агентством правления Московско-Ярославской железной дороги А. В. Кривошеина, в его записной книжке была обнаружена запись, свидетельствовавшая о взятке[29], данной директору железнодорожного департамента министерства финансов В. В. Максимову. По всем данным, за содействие в предоставлении Московско-Ярославской железной дороге той концессии, которая была впоследствии отобрана. Что и было подтверждено показаниями хозяина книжки. Весь обвинительный материал был сообщен министру финансов С. Ю. Витте. Но по действующему закону уголовное преследование против должностного лица (государственного чиновника) могло быть возбуждено только его начальством. Начальство же в лице С. Ю. Витте дело против своего подчиненного в данном случае замяло, дало ему возможность по своей воле уйти в отставку и устроиться на теплое место в частном предприятии. Вот каким С. Ю. Витте «открылся» мне еще ранее моего личного знакомства с ним.»
Ловчил Сергей Юльевич, ловчил, когда писал свои «Воспоминания».
Далее А. А. Лопухин подробно описывает юридическую, правовую сторону так называемого «Мамонтовского» дела.
«Упоминавшаяся концессия была дана С. И. Мамонтову по инициативе самого С. Ю. Витте, с ведома Государственного совета и последующим утверждением ее Николаем II в законодательном порядке. Отобрание концессии было осуществлено ведомственным постановлением, изданном в порядке управления. Таким образом, законодательный акт был нарушен самим С. Ю. Витте, являвшимся в то время председателем Комитета министров. Он не остановился на этом и продолжал уголовное преследование всего состава правления «Общества Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги». Ссылаясь на ещё неутвержденный закон[30], он аннулировал права Общества на железную дорогу Москва-Архангельск со всем имуществом. Акции Общества резко упали в цене и были принудительно переданы в казну. А далее в карман Петербургского международного банка. Этот акт явился вопиющим нарушением принципа неприкосновенности частной собственности без решения суда.
Защита и Присяжные заседатели в процессе суда над С. И. Мамонтовым разобрались в беззастенчивом выборе средств и произволе С. Ю. Витте, в его махинациях. Суд вынес оправдательный приговор, не поддержав иск об уголовной ответственности. На репутацию же С. Ю. Витте история так называемого «Мамонтовского» дела в глазах всех, кто знал его закулисную сторону, легла еще одним несмываемым темным пятном.»
На этом можно было бы поставить точку, но нужно добавить еще несколько строк.
В 1906 году вышла брошюра по псевдонимом Small «Зигзаги. Паломничество С. Ю. Витте в Портсмут». В ней говорилось о злоупотреблениях С. Ю. Витте на посту министра финансов. Автор указал, что железную дорогу Пермь Котлас, важнейшую часть которой как раз и составляла линия Петербург Вологда Вятка, строил родственник жены С. Витте инженер путей сообщения И. Н. Быховец, а Архангельско-Ярославской дорогой в это время стал управлять другой ее родственник врач Леви Это, конечно, уже мелочи жизни. Однако, как видим, не брезговал Сергей Юльевич и мелочами.
Остается загадкой еще один факт. С. Ю. Витте перед уходом из министерства финансов уничтожил документы, переданные ему в свое время Александром III, которые касались закулисной деятельности его предшественника И. А. Вышнеградского. Возможно, они оба применяли определенную проверенную схему получение комиссионных под видом заботы о делах государственных.
Со временем шок от ареста Саввы Ивановича, поразивший родственников и друзей, миновал. Наиболее настойчивые получали разрешение на свидание. Истинные друзья поддерживали Мамонтова как могли.
Следствие шло своим чередом. Нет необходимости перечислять все переживания, как подследственных, так и их родственников; друзей и передовой общественности; пересуды обывателей и уж тем более падкой до сенсаций прессы. Следственная тюрьма и предстоящий суд вещь не из приятных и по сей день.
С 13 февраля 1900 года еще не очень тогда известный художник Валентин Александрович Серов писал портрет Николая II. Пятница, третий сеанс.
Поборов в себе первоначальное чувство неловкости и переступив порог подкатывающей боязни (а вдруг не получится?), Серов обратился к императору:
Ваше Величество! Мой долг просить Вас о Мамонтове. Мы все Репин, Васнецов, Поленов, все наше множество, очень сожалеем о случившемся с Саввой Ивановичем. Он верный друг художников. Всегда поддерживал самое даровитое молодое, новое, а потому еще не всегда признанное
Я уже сделал распоряжение, ответил государь.
Спасибо, Ваше Величество Я в этом деле до сих пор разобраться не могу, ничего не понимаю в коммерции.
Я тоже не понимаю, и, помолчав, государь добавил:
Третьякова и Мамонтова я всегда почитал за людей, много сделавших для русского искусства.
19 февраля Савву Ивановича освободили, перевели на режим домашнего ареста. Дом на Садовой-Спасской опечатали в 1901 году. До 1903 года он пустовал. Множество ценнейших документов и рукописей было растащено, картины пошли с молотка
В 1904 году дом был куплен Ф. Н. Кудряшовым, а через 7 лет его купила Мария Александровна Страхова. В 1912 году она подала прошение в Московскую городскую Управу о «сломке 3-хэтажного здания и возведении новых построек». Через год в этом здании была открыта мужская гимназия, а ныне здесь размещается Московский университет печати. (Садовая-Спасская, дом б).
Дом изменился до неузнаваемости. И только на дверях бывшего кабинета С. И. Мамонтова, где собирались когда-то лучшие представители российской высокой культуры, прибита весьма убогая, самодельной чеканки, табличка с надписью «Шаляпинский зал». А о том, что в этом доме жил наш великий соотечественник Савва Иванович Мамонтов, нигде не удалось увидеть хотя бы стенда или мемориальной доски в память о нем и всех, кто бывал и творил в этом доме. За высоким забором до сегодняшнего дня каким-то чудом сохранился флигель, принадлежавший С. И. Мамонтову, построенный по проекту М. Врубеля.
Со стороны двора в ранней кирпичной кладке и кладке более поздних перестроек можно обнаружить клеймо на кирпичах, изготовленных на Мытищинских кирпичных заводах «И. П. Воронин», «Челноков», «Т-во В. К. Шапошников, М. В. Челноков и K°».
Пришлось Савве Ивановичу поселиться в крохотной усадьбе за Бутырской заставой. В окладных книгах Московской Управы за 1900 год значилось «владение Александры Саввишны Мамонтовой, дочери коммерции советника, на 2-ой улице Ямского поля». Сегодня это улица Правды, и уже ничто не напоминает о том, что где-то здесь провел последние годы жизни Савва Иванович. Он купил этот участок земли, когда Правление Ярославской дороги приступило к строительству Савеловской ветки. Здесь уже жили К. Д. Арцыбушев, инженер-путеец С. П. Чоколов и А. В. Кривошеин служащий коммерческого отдела дороги. Доехать было не сложно: трамваем до Бутырской заставы (у Савеловского вокзала) и десять минут ходьбы через Нижнюю Масловку.