Дави оживленно переводил взгляд то на меня, то на Тамиора.
По совершенно удачному стечению обстоятельств, у мага уже была довольно вместительная прочная торба, в которой и нашли надежное убежище не только наш сегодняшний ужин, но и пиратские записи. Признаться, древние карты настолько захватили мое воображение, что я просто не смог оставить их без присмотра, тил смолк на мгновение и пролепетал виноватым тоном: Я прямо-таки почувствовал сильнейшую необходимость сберечь старинный артефакт. Ну и прихватил мешок, когда все были заняты спасением своей шкуры. Только в интересах сохранения редкой реликвии для передачи и последующего изучения будущими поколениями искателей, конечно же, эльф сделался чересчур серьезным и уверенно закивал в подтверждение своей оправдательной речи.
Короче говоря, Дави, не удержавшись, громко хохотнул я, ты спер карты из-под носа у чародея. Только в интересах будущих поколений, конечно же.
Спер?! негодующе вскинулся поэт. Ну знаешь, Варанта, уж от кого от кого, а с твоей стороны я никак не ожидал подобных упреков, тил насупился и молча протянул Тамиору его долю съестного. К твоему сведению, драконья ты голова, для того чтобы вещь считалась «спертой», как ты изволил выразиться, необходимо наличие как минимум одного из простых непреложных условий для начала она должна принадлежать кому-либо. А насколько известно мне, именно эти карты не являлись чьей-то собственностью.
Угомонись, Дави, поспешил я успокоить друга. Я же пошутил.
Я тоже, буркнул поэт и, передав мне небольшой ломоть вяленого мяса, затянул горловину кожаного мешка.
Остыньте, ребята, вовремя встрял в разговор рыцарь, смачно раскусывая крупный орех и заедая его куском сыра. Сам не терплю, когда берут то, что плохо лежит, но в данном случае Давинти заслужил только одобрения.
Тамиор подхватил флягу и сделал большой глоток.
И где тебе удалось добыть столько припасов? изумленно продолжил он. На корабле царила сущая неразбериха. И если бы не твоя к-х-м-м белобородый комично закашлялся в пудовый кулак, еле сдерживая смех, рачительность
О-о-о, недослушав вопроса, с готовностью отозвался Дави, это совершенно коротенькая и на редкость тривиальная история. Но я с радостью поделюсь подробностями, начал он. Прошлой ночью меня одолевал нестерпимый голод. Ведомый отнюдь не желанием прибрать к рукам чужое, но движимый тяжелой нуждой, на этом моменте поэт постарался заострить особое внимание, я внезапно наткнулся на вовсе неприглядный кулек со снедью, он запнулся и заерзал на месте, уловив наши вопросительные взгляды. По правде сказать, там были еще кое-какие припасы, но я смог унести только это. И уверяю вас, друзья, эльф многозначительно приподнял острый подбородок, я совершенно случайно, только одним глазком, вовсе не желая, накануне приметил место, где барсуки хранили основной провиант. Можно сказать, что куль сам попал в мои заботливые руки.
Ага, весело прыснул я.
Ну и что же, позвольте спросить, означает это совершенно неопределенное «ага»? взбеленился поэт. Попрошу дослушать до конца. И не делать скоропалительных выводов, в коих вы двое изрядно поднаторели с самой первой минуты нашего судьбоносного знакомства. Я настаиваю Дави нахохлился еще пуще. Нет, я требую Да, «требую» весьма уместное выражение, обращаясь сам к себе буркнул он. Так вот я требую, чтобы мой поступок не приравнивали к воровству! Назовем это задумался тил, неосознанной заботой о ближних, в условиях нарастающей смертопасности вынужденного положения. Или действием, непременно оправданным в силу сложившихся обстоятельств! Так же возможна совокупность обоих вариантов, торжественно закончил витиеватую тираду поэт.
Над маленькой компанией, расположившейся вокруг огня, замерла неловкая тишина. Треск сухих ветвей в пламени отчаянно заполнял пробелы, отчего пауза казалась еще более комичной. По лицу Давинти было ясно видно, что тил не находит себе места в ожидании мнения товарищей. Мы с Тамиором медленно переглянулись. В глазах воина мелькали бешеные искорки с трудом сдерживаемого веселья.
Только в интересах соратников, я полагаю? нарочито серьезно пробасил белобородый, прыснул в ладонь и, не сдюжив, залился громким заразительным хохотом.
Я старательно терпел, не желая вконец обижать длинноухого приятеля, но через пару мгновений сдался и присоединился грохочущим смехом к потехе бородача.
Что? потерянно вопрошал сбитый с толку эльф. Что вы хохочете? Что смешного опять отыскалось в моих речах?
Давинти понадобилась целая прорва смирения, чтобы дождаться, когда его друзья вдоволь навеселятся. Поначалу он безропотно терпел. Затем принялся оскорбленно надувать щеки. А спустя еще немного времени уже пугал неминуемой расправой за насмешки и потрясал тонкими кулачками.
Для вас же, балбесов, старался. Неблагодарные, ворчал он, подливая тем самым масла в огонь разразившейся забавы.
Поняв, что все его увещевания не имеют должного эффекта, эльф собрался с духом и на полном серьезе пригрозил сейчас же покинуть нашу компанию, не ведающую ни приличий, ни уважения к соратнику, чтобы скрыться в ночи подальше от незаслуженных насмешек. И если ему посчастливится вернуться в лоно более цивилизованного общества, непременно написать эпичную поэму, что будет выставлять нас с Тамиором в совершенно непривлекательном свете. В конечном итоге такие суровые доводы оказались нам с рыцарем не по зубам, отчего, насилу сдерживая рези в животе, мы, наконец, успокоились.
Ладно, пора отдыхать, с трудом выдавил белобородый, отирая рукавом слезы, проступившие от смеха. Будем держать дозор, как всегда, по очереди, уже более лениво буркнул он и завалился набок, пристраивая голову на локте поудобнее. Как ты однажды говорил, Дави? «Кто у нас сегодня раздозорился?» хмыкнул воин. Так вот нутром чую, что раздозоришься у нас сегодня именно ты, Тамиор еще раз хохотнул, прикрыл глаза и в следующую же секунду гулко захрапел.
Я?! с претензией в голосе воззрился на единственного бодрствующего соседа поэт. Почему я? Учитывая силы, затраченные на то, чтобы привести вас двоих в здравомыслящее состояния после того припадочного веселья, меня положено вообще освободить от любых обязанностей.
Разбудишь через три часа, улыбнулся я, укладываясь возле кострища. Сменю.
Ночевать на быстро остывающем песке, вперемешку с камнями, было занятием не из приятных, но все же привычным для наемника. Однако заснуть не удавалось. Долго ворочаясь, я, наконец, выявил причину бессонницы и, цокнув языком, поднял веки. Монотонное неразборчивое бурчание эльфа, наверняка жалующегося самому себе на несправедливость судьбы, никак не позволяло провалиться в дрему.
Дави, окликнул я поэта вполголоса, не серчай на нас, друг. Мы же, любя, как можно доброжелательнее шепнул я.
Да знаю, грустно отмахнулся тил и продолжил рассматривать нестройный танец пламени. Просто всем нам нужен отдых, пробормотал он. Мягкая кровать и сытная свежая пища. Когда доберемся до хоть какой-нибудь деревушки или города, первым делом закажу себе королевский обед и целый бочонок эля. Надеюсь, в Рундаре варят эль более-менее сносного качества.
Так и сделаем, друг, так и сделаем, зевнув, невнятно пролепетал я, прикрыл глаза и в следующую же секунду провалился в небытие.
***
Тягучее, зияющее рваными полотнищами черных низколетящих облаков небо вязким потоком колючей сырости сковывало мускулы, не позволяя пошевелиться. Дурной сон никак не желал оставить в покое случайного пленника, неумолимо сдавливая границы пугающих грез. Густой, почти осязаемый незнакомый запах распирал ноздри и вызывал приступы все чаще подбирающейся к горлу тошноты. Тишина, словно огромный невидимый хищный зверь, замысловатыми кругами вышагивала возле оказавшегося в ее цепких сетях крохотного разумного и заставляла сердце биться чаще, в ожидании неизвестности, таящей угрозу. Повсеместная чернота уплотнилась, приобретая размытые, но все же видимые контуры, и, опоясав меня дымным обручем, принялась сжиматься бесшумно и медленно.
Липкими небрежными прикосновениями мрак просачивался под кожу и, лишь столкнувшись своими ледяными пальцами с баррикадой живого тепла, нервно вздрагивал. Затем, точно иглами пронзая каждую пядь отвердевшей неповоротливой плоти, он проникал глубже, насыщал собой вены и окрашивал кровь в совершенно иной цвет. Слух наполнился растущим хрустом. Я почувствовал, как мои ребра принялись лопаться одно за другим, а по груди разлился мучительный жар, больше не позволяя сделать ни единого вздоха. Оглядывая свои неестественно выгнутые конечности, я закричал, но голос так и не смог вырваться наружу, застыв в горле твердым комом. Словно ответом на цепенеющее отчаяние, мрак взорвался тысячами разноголосых воплей. Тьма расступилась. Изо всех сил пытаясь не сомкнуть вдруг отяжелевшие веки, я вперился в мутную завесу образовавшейся норы. Панорама дрогнула, и окружающее пространство переменилось, словно кто-то перелистнул страницу мрачной книги. Могучие лапищи холодного воздуха обняли изломанное туловище, многократно усилили хватку и рывком развернули меня в обратную сторону, открывая взору то, что пряталось за спиной.
Теперь я парил над поверхностью исполинского водоворота и явно ощущал, как бешено вращающаяся спираль, состоящая из потоков серой бурлящей грязи, стягивает в свое чрево весь окружающий сумрак. Однако этого было мало. Вспучиваясь огромными пузырями, штормовая воронка выбрасывала высоко вверх струи бурой жижи, будто стараясь добраться и до меня. А на расстоянии вытянутой руки, плавя воздух горячим смрадным дыханием, раскрывалась глубокая пасть гигантского морского монстра. Чудовище издало оглушительный резонирующий свист, и из его алого шевелящегося зева донеслись тысячи истошных воплей. Невнятные слова, пропитанные гневом и отчаянием, постепенно складывались в рифмы. Неразличимый гам становился все громче и отчетливее. Стоны заплетались в мелодию и наполнялись угадываемым смыслом, будто я сам и есть лишь отзвук сонма тех погибших голосов.
Пытаясь высвободиться и немедленно покинуть владения странного зловещего морока, я рванулся, что было мочи. Мускулы схватились короткой судорогой, и я пробудился.
В центре стоянки по-прежнему горел костер. Ярко сияющие алыми всполохами ветки размеренно потрескивали в такт танцующим языкам пламени. По другую сторону кострища, заинтересованно поправляя угли куском обгоревшего поленца, сидел капитан Тычок. Канри тихо бубнил себе под нос какую-то лихую веселую песенку, изредка переходя на свист, в качестве аккомпанемента, в местах, по всей видимости, предназначенных для припева. Я оперся на локоть и ощутил ломоту в отлежанных боках.
А где где Давинти? сбиваясь на сип, сонно процедил я.
Дрыхнет, сухо буркнул Тычок. Я его сменил. Бедняга так яро охранял лагерь, что аж задремал от усердия. Вот я его и сменил. Мне все одно не спится, Дики посмотрел на меня усталым взглядом и продолжил ковыряться в золе.
Я составлю тебе компанию? придвигаясь ближе к капитану, проговорил я.
Зачем спрашиваешь, раз уже сел? не отводя глаз от пламени, отмахнулся Тычок и добавил: Составь, если желание имеется. Я не против.
Мы на тебя ужин сберегли, я суетливо направился к торбе, лежащей в паре шагов от похрапывающего поэта. Немного, но, что есть. Да где же оно?
Тут, одернул меня капитан, тыча пальцем в мягкое шерстяное пузо. Нашел уже. Первым делом учуял. Спасибо за заботу.
Да не за что, смутился я и вернулся на место. Ты как? осторожно поинтересовался я, стараясь не смотреть на товарища.
Ты это скомкано начал Дики, ты извини меня. Я не хотел, он замялся и отбросил горелое поленце в костер. Я не должен был выливать на тебя столько злобы. Ты не виноват, капитан сделал долгую паузу и тяжело вздохнул. Никто не виноват в том, что произошло с ними И с нами тоже Мне больше хочется верить именно в такой выверт, чем в пресловутый злой рок. Иначе можно накликать на себя еще большие беды.
Ничего, дружище, отозвался я и постарался улыбнуться, хотя радости в случившимся действительно не было, я понимаю, мне хотелось продолжить, поддержать товарища, сказать нечто воодушевляющее, но
Ну, вот и славно, Тычок резко перебил меня, как бы давая понять, что на этом разговор окончен. А теперь иди спать. Я посторожу. Через пару часов толкну Тамиора, проговорил он, и на его лице мелькнуло подобие ухмылки. Может, позже все-таки удастся прикорнуть до рассвета. Как бы то ни было, море утром всегда приветливее.
Меня заинтересовало изречение капитана. Слова показались до боли родными и знакомыми, хотя я впервые слышал эту занятную поговорку. А потому еле сдержал при себе быстро пришедшую на ум похожую пословицу. Я уже было открыл рот, дабы сказать, что в моем мире в таких случаях принято говорить «утро вечера мудренее», но осекся и замолк.
Хотя, рассудить по правде, полагаю, вряд ли бы что-то изменилось, узнай Дики мою настоящую историю. Скорее всего, капитан просто счел бы меня слегка безумным или вовсе не обратил внимания на бредовый треп. И все же со временем я привык избегать подобных простодушных откровений. К тому же я все чаще ловил себя на мысли, что вспоминаю прежнюю жизнь, как бессмысленный однообразный сон, которого, возможно, не было и вовсе.
Уверен? вместо надуманных рассуждений уточнил я.
Уверен, утвердил капитан. Иначе бы не говорил.
Ну как знаешь, я похлопал Тычка по плечу и стал устраиваться поудобнее. Кстати, не слишком ли часто старый морской барсук, что не видит нужды в оправдании своих поступков, стал извиняться? с легким смешком произнес я. На моей памяти этот раз уже второй.
Следи-ка ты за своей кружкой, сынок, огрызнулся Дики. Вот заноза. Все-то ты припомнил. Не слишком. Спи давай, умник рогоголовый, канри басовито хихикнул, выудил очередную головешку и вновь принялся поправлять пылающие поленья.
Глава 2
Хидне в гнилую пасть! раздосадовано топтался на месте Тамиор.
Раскрасневшееся от невыносимой жары, сухости и начинающей подступать жажды лицо белобородого воина одновременно выражало суровое недовольство матерого мужчины и удивленное, почти невинное раздражение обиженного ребятенка.
Дави, рявкнул здоровяк, доставай-ка снова эти проклятые записи. Проверим еще раз, может, мы чего-то упустили.
Как будет угодно, с ленивым безразличием отозвался эльф, уселся на горячий песок и погрузил руку в горловину покоящейся рядом торбы. Вот, держи, устало бросил Давинти, протягивая кипу старых пергаментов рыцарю. Только что там смотреть? Не стремлюсь прослыть исключительным занудой, но мы уже с добрый десяток раз вдоль и поперек изучили каждую строчку, каждую черточку каждого изображения на каждом листе. Не замечаю, чтобы что-нибудь изменилось, тил возмущенно всплеснул руками. Я с трудом сдерживаюсь от красноречиво гневных эпитетов в адрес этого хлама, поистине недостойного называться историческим артефактом. Да о чем бишь я? Эти клочки бумаги даже картой назвать сложно! Ума не приложу, что могло так заинтересовать мой живой, полный идей, вдохновения и свободы от предрассудков разум в столь сером бесполезном мусоре, фыркнул эльф.
Груз бесплодных поисков каленым клеймом отпечатался на уверенности всего нашего отряда. Особенно это было заметно по разительным переменам в ставшем давно привычным поведении, казалось, никогда неунывающего поэта. Всегда жизнерадостного и полного оптимизмом энергичного болтуна словно подменили. Взгляд Давинти стал на редкость тяжелым, в нем то и дело улавливались тусклые искорки безысходности. Обыденный водопад восторженных рассуждений постепенно превратился в редкий ручей, становящийся все тоньше, по мере того как жаркий день плавно приближался к своей середине, а желание пить продолжало медленно душить всякого из нас, с каждым новым часом лишь усиливая хватку.