Нет аппетита, покачал головой Патрикий.
Ничего, у тебя еще температура, да и мои снадобья притупляют голод. Надо понемногу начинать есть.
Я попробую.
Патрикий отказался ложиться в постель, и Ксанф проводил его в небольшую комнату, где стоял стол. Юноша сел, перед глазами все плыло, но он мужественно решил бороться со своей немощью. Напротив него, за столом, расположился Ксанф. Алхимик не отговаривал, а, наоборот, даже поддерживал юношу в его стремлении к движению. Аскетичный чернокожий молодой человек принес еду. На великолепной посуде из тончайшего фарфора лежали кусочки отварной рыбы, мясо, в чашках дымился ароматный чай, даже хлеб был свежим и мягким.
Симон большой эстет и гурман, сказал Ксанф, он заботится всегда обо всем. И особое внимание уделяет изысканной пище. Когда ты выздоровеешь, я вас познакомлю. Симон понравится тебе, уверен, вы подружитесь.
Юноша еще был слишком слаб, чтобы до конца воспринимать все сказанное, голос его спасителя звучал, как бы издалека. И все же молодой человек, несмотря на еще не полностью восстановившееся зрение, теперь смог разглядеть своего собеседника. Перед ним, за столом, сидел мужчина лет 30-ти, с почти бронзового цвета, загорелой, кожей, гладкими черными волосами, зачесанными назад, и темно-синими глазами. Если бы у Ксанфа имелись еще и тонкие усики, то он походил бы на гангстера из американских фильмов тридцатых годов. Образ усиливал низкий хриплый голос. Патрикий невольно улыбнулся.
О, ты смеешься, значит, дело совсем хорошо, сказал довольный Ксанф.
Простите, виновато опустил голову Патрикий.
Да не извиняйся, парень. Я все понял. Ты думаешь, что еще за коза ностра расселся тут перед тобой, и не попал ли ты в руки какой-нибудь сицилийской мафии.
Нет, что вы, пробормотал сконфуженный Патрик. Я ничего такого не думал.
Да, думал, думал, меня не обмануть, паренек, засмеялся Ксанф. Симон тоже часто поддразнивает меня, называет «мафиози». И в чем-то он прав. У меня действительно весьма бурное, я бы даже сказал, авантюрное, прошлое. Ну, ты ешь, не отвлекайся, тебе надо набираться сил.
Патрикий уткнулся в тарелку, решив, чтобы вновь не сморозить или, еще хуже, сделать какую-нибудь глупость, не разговаривать с этим странным врачом.
Патрик смог съесть только небольшой кусочек рыбы и выпить чашку нежного чая. Ксанф же, как следует, отдал должное гастрономическим изыскам их покровителя.
После завтрака Патрика все же вновь потянуло в сон.
Так прошло несколько дней. В спальне, где лежал Патрикий, находился телевизор, юноша хотел посмотреть его, но перед глазами стоял туман, поэтому от просмотра телепрограмм пришлось отказаться. Читать тоже не получалось. Свои карты Таро Патрик обнаружил на прикроватной тумбочке уже на второй день.
Твою одежду пришлось уничтожить, чтобы не распространять вирусы, сказал Ксанф, а карты мы нашли в кармане твоей куртки. Я, на всякий случай, обеззаразил их. Теперь они снова с тобой.
Спасибо, сказал Патрикий.
Юноша был несказанно рад, что эти, по-настоящему дорогие для него вещи, вновь к нему вернулись. Едва алхимик ушел, Патрикий вытащил наугад три карты. Перед ним оказались: «Начало пути», «Маг» и «Жрец». Размышлять не было сил, в голове мелькнули какие-то мысли и ощущения, но лихорадка взяла свое, и Патрик впал в забытье.
Ксанф не отходил от своего пациента, самоотверженно ухаживая и заботясь о нем. Патрику очень хотелось поговорить с этим удивительным человеком, но пока лишь сил организма хватало на возобновление нарушенных и поврежденных функций. Кровопускания, слабительные, диковинные отвары, безболезненные уколы и мази вот, что составляло основу лечения. Патрикий шел на поправку, и все же он видел, что его спаситель, несмотря на заметные улучшения, становился все мрачнее и мрачнее, как будто был не удовлетворен результатами. Патрик, хоть и робел перед этим загадочным врачом, все же осмелился задать вопрос:
Я не вылечусь?
Не в этом дело, Патрик, сказал Ксанф. Он перевязывал руку юноше после очередного кровопускания. Ты победишь, ты должен победить. Я не имею права с тобой об этом говорить, пока говорить. Симон все сам объяснит тебе. Просто я хочу тебе сказать, что ты не такой, как все, ты особенный.
Патрикий печально вздохнул.
И брат, и отец мне тоже об этом говорили. Они говорили, что я идиот и урод, «человек-перевертыш».
Нашел кого слушать! фыркнул Ксанф. Они несут всякую чушь! Ксанф присел рядом и осторожно взял запястье юноши, словно, чтобы проверить пульс. Никакой ты не урод, с внешностью у тебя все отлично, даже более того. Что же касается, что у тебя внутри все не так расположено, как принято, то в этом ничего страшного нет. Это называется «транспозиция органов». Не скажу, что случай частый, но бывает. С ним жить можно, как ты сам видишь. А со всеми сложностями, которые дает такое устройство организма, я научу тебя справляться.
Спасибо. Иногда мне действительно не очень комфортно.
Поправим твое здоровье, улыбнулся Ксанф. Все хворости забудешь! врач стал серьезным. И не идиот ты вовсе. Наоборот, ты мудрее всех прочих людей. Ты еще не знаешь своей силы, паренек. Эта сила дремлет в тебе, но однажды ты выпустишь ее, и тогда мир получит великого гения.
Я гений? удивился Патрик. Вы просто хотите ободрить меня, Ксанф.
Нет, дружок, я все знаю. Когда тебе станет особенно плохо, не забывай об этой своей силе. Ты можешь все. Все, паренек.
Дело шло к ночи. Ксанф положил на голову юноше влажное полотенце, но не ушел, как это происходило в предыдущие вечера. Патрикий уже стал привыкать, что возле него по ночам дежурит молчаливый суровый Хотеп. Юноша никак не воспринимал, да и не мог воспринимать этого неразговорчивого молодого человека. Благодаря снадобьям Ксанфа, Патрик так быстро проваливался в сон, что успевал лишь увидеть, как Хотеп входит в его комнату. Когда же юноша просыпался, то возле его постели уже дежурил неутомимый алхимик. Правда, во вторую ночь Патрик проснулся от того, что его губы пересохли. Он хотел позвать, но издал только стон, и тут же из глубины комнаты, в свете ночника, возникла невысокая лысая фигура, которая бесшумно приблизилась к юноше и поднесла какой-то настой. Патрикий попытался поблагодарить помощника, но напиток подействовал мгновенно, и Патрик вновь погрузился в сон.
Лекарства алхимика действовали быстро, засыпая, юноша успел заметить, что в этот раз место Хотепа занял Ксанф. Во время болезни Патрик не видел снов, он просто проваливался в бездну, из которой на следующее утро благополучно возвращался. Но в эту ночь ему снился давний кошмар, который мучил его уже почти всю, пока еще недолгую, жизнь. Патрикий вновь увидел себя маленьким мальчиком лет шести; он лежит на столе, в просторной белой комнате, над ним круглая большая лампа, все вокруг белое, словно безжизненное, он совсем голый, ему холодно, страшно и никого рядом нет. Потом к нему подходит женщина, в ее руках какая-то толстая трубка. Дальше Патрик кричит так, как должна кричать душа, которую вырывают из тела. Вся его плоть разрывается. Боль невыносима, по ногам льется кровь.
Мама, папа, Арис! кричит юноша, но его голос эхом звенит в пустоте
Разметавшись на постели, Патрик бился и кричал. Его лицо стало красным, жилы вздулись от нестерпимого жара и напряжения.
Держись, держись, парень, прошептал Ксанф, вытирая пот со лба юноши. Ты все можешь.
В спальню вошел Симон.
Слава Вселенной, что ты здесь, сказал Ксанф. Ему надо пережить эту ночь и тогда он спасен.
Он переживет, спокойно проговорил Симон.
Папа! в забытье, еще отчаяние закричал Патрикий. Папа, не оставляй меня! Я боюсь! Ты где?
Симон взял юношу за руку.
Я здесь, не бойся.
Сквозь бред и жар Патрик услышал голос. Ему показалось, что голос отца стал другим, но кто еще мог быть рядом, когда ему так плохо? Юноша схватил протянутую руку
Папа, не бросай меня, прошептал Патрикий. Мне больно и страшно.
Симон взял чистое полотенце, которое подал ему Ксанф, и вытер Патрикия. Потом своей большой мощной рукой мягко провел по голове, глазам, плечам и груди юноши.
Все уже позади, не бойся, ты больше не один, тихо сказал Симон.
Патрик стал успокаиваться, вскоре его дыхание сделалось ровным, и он заснул сном здорового человека.
Слава богам, мы победили, прошептал Ксанф.
А иначе и быть не могло, невозмутимо отозвался Симон.
Глава 5. Экстрасенс
После кризиса Патрикий проспал два дня, а когда он вернулся из страны грез, то ощутил себя совершенно здоровым. Впервые после того, как попал в плен, он смог твердо встать на ноги.
Доброе утро, услышал он голос Ксанфа.
Теперь не затуманенное сознание четко нарисовало ему реальность: он в чужом доме, у совершенно незнакомых людей, которые видели все самые интимные тайны его тела.
Доброе утро, пробормотал Патрикий. Патрик не знал, что сказать и, что сделать. Он стоял в том самом пушистом халате, который самовольно надел в первый день, как попал в этот дом. Я злоупотребил вашим гостеприимством.
Вовсе нет, это большое счастье, что мы оказали помощь нашему собрату.
Собрату? совсем растерялся Патрикий.
Ксанф подошел к юноше и быстро осмотрел его.
Ну, в общем, ты действительно почти в норме, сказал Ксанф. Остальное твой организм сделает сам. Мы восстанавливаемся быстро.
Кто «мы»? не понял Патрик. О чем вы, Ксанф?
Скоро все поймешь, засмеялся алхимик. Только, к сожалению, мои полномочия на этом заканчиваются. Наш друг и покровитель Симон разрешил мне заняться лишь твоим лечением, а вот твое обучение он оставил себе. Это, конечно, не очень справедливо, Ксанф вздохнул. Но, с другой стороны, тебе, паренек, несказанно повезло учиться у самого великого Симона!
Чему учиться, Ксанф? воскликнул юноша, тысячи вопросов, толкаясь и теснясь, вихрем кружили в его голове. Если вы действительно мой друг, расскажите, куда я попал, для чего я здесь, чего от меня хотят?
Тихо, тихо, не шуми, с улыбкой проговорил Ксанф, скоро все узнаешь. Я отведу тебя к Симону, и он все сам тебе объяснит. Но прежде тебе надо одеться, позавтракать, умыться. То, что тебе предстоит узнать, надо воспринимать с холодным рассудком и в достойном виде. Симон прислал тебе несколько костюмов, выбери по своему вкусу.
Ксанф показал на изысканный резной шкаф в стиле барокко, стоящий в углу комнаты. Без особой радости, но движимый любопытством, Патрикий подошел к шкафу и открыл его. Патрик невольно отступил назад. Нет, конечно, родители ему тоже покупали хорошие вещи, но то, что увидел сейчас Патрикий Александрович Раменский, не шло ни в какое сравнение с тем гардеробом, который имелся у него дома. Вещи, присланные Симоном, были достойны королевского приема. Только самые лучшие модельеры, знаменитые бренды, натуральные ткани. Патрикий не был модником, но даже он восхитился увиденным.
Они все твои, сказал Ксанф. Верхняя одежда пока не готова, слишком большой заказ. Но через пару дней пришлют куртки, пальто, шляпы, костюмы, повседневные и для верховой езды, и прочее, необходимое для твоей будущей жизни.
Сердце Патрикия испуганно сжалось.
Какой будущей жизни? сдавленным голосом спросил он. Кто он, ваш Симон?
Ксанф расхохотался.
Ой, насмешил меня, мальчуган! Давно я так не веселился! Ты решил, что этот Симон, о котором ты слышишь по несколько раз на дню, некий сумасшедший извращенец, который неравнодушен к невинным юнцам, и тебе уготована участь стать одной из игрушек развратного богача?
Патрикий виновато опустил голову.
Да, тихо сказал он. Передайте вашему другу, что я очень благодарен ему за спасение и лечение, но я не смогу разделить его взгляды. Пусть он выпишет счет, я и мои родители, мы все оплатим вам и господину Симону.
Ксанфа просто разбирал смех.
Ну насмешил меня, парень! Надо же такое придумать, Симон «голубой»! Ха-ха-ха! Может, и я «голубой»? И даже наш бедняга Хотеп подвержен содомии? Ха-ха-ха! Вот умора!
Патрикий растерянно смотрел на Ксанфа.
Я не хотел обидеть ни вашего друга, ни кого-то из живущих в этом доме, как можно вежливее проговорил Патрик, но все эти отношения чужды мне. Я благодарю господина Симона, пусть он не волнуется, я все оплачу ему. Но теперь я хотел бы вернуться домой.
Ксанф стал серьезным.
Нет, Патрик, Симон не «голубой», Симон экстрасенс. Как, впрочем, и ты. Сама Вселенная назначила тебя в ученики к Симону и назад тебе дороги нет.
Симон экстрасенс? опешил Патрикий.
Да, выдающийся, первый в мире, а, может, и во всей вселенной.
Вы говорите, я тоже экстрасенс? пробормотал Патрик.
И ты, и я, и даже Хотеп. И теперь тебе путь только с нами. Впереди жизнь, позади смерть. Разве не этим, не магией, ты хотел заниматься? Ведь таким было самое потаенное желание твоего сердца.
Да, но все так неожиданно, бормотал Патрик.
Только так, неожиданно, все и бывает в жизни. Одевайся скорее, не стоит этого великого человека заставлять нас ждать.
Патрик был абсолютно обескуражен. Он выбрал первый попавшийся костюм. Ксанф помог ему одеться. Когда в ванной комнате Патрикий увидел себя в зеркале, то вновь не узнал. Теперь из чистейшего горного хрусталя на него глядел настоящий денди, франт, щеголь, и лысая голова и бледность, последний след недавней болезни, делали Патрикия Александровича Раменского магически привлекательным.
Глава 6. Симон
После завтрака Ксанф повел юношу по просторному коридору, напоминающему скорее галерею. Патрикий, хоть и был взволнован, заметил, что по обе стороны от них тянется вереница прекрасных древнеегипетских статуй, достойных коллекций лучших музеев мира.
Ведь это Симон вылечил тебя, сказал алхимик.
А разве не вы? удивился Патрик, отрываясь от созерцания скульптур. Меня лечили вы и Хотеп.
Все это так. Но в самый критический момент именно Симон подал тебе руку помощи. Признаться, тогда моих сил не хватало, чтобы вырвать тебя у смерти.
Патрикий вспомнил свой горячечный кошмар и невольно вздрогнул.
Значит, той ночью со мной был господин Симон?
Да. Тебе было очень плохо, ты звал отца, и я не знал, чем помочь тебе. Если бы не Симон, возможно, для тебя так и не ступило бы сегодня.
Патрик не успел ни удивиться, ни задать очередной вопрос, потому что они подошли к массивной дубовой двери.
Ну вот, сейчас вы и познакомитесь, с волнением проговорил Ксанф.
Алхимик постучал.
Входите, раздался приятный мужской голос.
Ксанф открыл дверь, и Патрик оказался в солидном кабинете со старинной тяжелой мебелью. Патрик и Ксанф вошли.
Из глубокого мягкого кресла им навстречу поднялся очень высокий мужчина лет 35-ти, в изысканном дорогом костюме. У него были густые белокурые волосы, ясные голубые глаза, широкие плечи и могучее телосложение. Во всем его облике чувствовалась настоящая сила, моральная и физическая, сочетающаяся с глубоким умом. У Патрика стремительно пронеслось в голове, что таким может быть миллионер, миллиардер, президент или даже король. У Патрикия дома была книжка с репродукциями французских художников, которую он любил рассматривать в часы досуга. Сейчас юноша не мог отделаться от мысли, что перед ним сам Людовик Святой, сошедший с картины Анри Шеффера.
Доброе утро, Симон, сказал Ксанф. Я вот привел нашего друга.
Ксанф и Симон пожали друг другу руки.
Ты можешь идти, а мы тут пока поговорим, обратился Симон к алхимику.
Да, действительно, мне пора, столько дел, засуетился Ксанф.