Вызвали в один вагон летим с врачом, я с санитарной сумкой. Одному толстому такому с сердцем плохо. Делаю укол. Нас эстонцы обступили. Нервная такая обстановка. Один с вызовом мне говорит:
Куда вы нас везете! Вот разве вот этого вы довезете! И старика выдергивает, а у того волосенки седые над головою, как нимб торчат, головенка трясется: Он же умрет! Умрет!
Я как крикну:
Не трогайте его!
Обхватила этого старика, к себе прижала, по голове его глажу. Плачу. Вот нельзя, знаю, что нельзя, а плачу.
Вы его, говорю, раньше смерти то не хороните! Никто не знает, от чего вы уезжаете! А вы знаете, если бы мы лекарства ваши не проверяли, какой бы укол вот этот сердечник сейчас получил! Как же вы так! Сейчас, наоборот, вам друг за друга держаться надо
Могла я им рассказать, как нас в голую степь выселяли, да как папу среди ночи на расстрел таскали, Точно бы сама в зону бы попала! Только успела подумать на что им мой рассказ! Чего их раньше времени пугать! Что их ждет кто знает!
Этот старик мне руки целует:
Спасибо. Спасибо.
А за что спасибо!
Назад идем. Врач говорит:
Женя я ничего не видел, ничего не слышал. Но больше ты к больным не пойдешь! Думай о себе!
А мне все равно стало.
Женщины к нам относились очень высокомерно и брезгливо, как к прислуге. Все в брючках, в длинных таких модных жилетах, в дорожных костюмах, с дорогими чемоданами. Я старалась не раздражаться входила в их положение. Не меня же вывозят Нас, небось, так не вывозили. Нас выводили! Гнали, как скот. Что ж мне им было докладывать, как я им сочувствую! И понимаю. Но что ж я поделать то могу!