Мира Байзакова
В порывах ветра. Невыдуманная история
Глава 1
Где-то на краю Вселенной, вдали от остального мира, где зимой не греет солнце и почти всегда царит суровый холод, берет начало история моей жизни. Мой город был невелик, далек и пуст. Там тишина проникает в тебя так глубоко, что время на фоне мира замедляет свой темп. В этой пропасти, раскинутой на равнине забвения, принимала меня в объятия матушка Россия. Как предвестник моего появления на свет, весенняя гроза показала себя во всей красе. Я родилась в обычной семье, в начале шестидесятых годов. Что было в первые лет шесть моей жизни я и не вспомню, но после, каждый мой день отпечатался в памяти навсегда.
Первый класс! Коса до колен цвета колоса, тяжелый портфель за спиной и мама, глядящая на меня с гордостью в красивых темных глазах под густыми бровями. Вера в свои силы только набирала обороты, чаша мечтаний была наполнена до краев. В открытом взгляде светились пытливый ум и бесстрашие, а ноги мчали навстречу новым знаниям и впечатлениям, преодолевая любые преграды. Мне понравился первый день в школе. С того момента я поняла, что учеба для меня так же проста, как для кого-то игра в куклы.
Жили мы на первом этаже старенького двухэтажного дома, нуждающегося в ремонте, в небольшой двухкомнатной квартирке. Напротив него у нас была своя стайка, где мама держала свиней и коров. Каждое утро у нее начиналось с кормления скотины, затем она отправляла меня в школу, а по возвращении домой мы с младшей сестрой помогали ей по хозяйству. Стайка всегда была чистой, а животные сытыми. Дома тоже действовали строгие законы, которые установила требовательная мама. Она была сильной властной женщиной, исключающей любое неподчинение. Каждый день нужна была влажная уборка дома, и мы не имели права забыть об этом. Моя сестра Лида не любила убираться, и поэтому всю работу я выполняла за двоих. Но мне это было не в тягость, я любила постоянно себя чем-то занимать.
Мама еще с самого детства готовила нас к тому, что жизнь устроена непросто. Я внимательно прислушивалась к каждому слову, дивясь ее уму и житейской мудрости. Моя семья была простой, и каждый из нас выполнял ту роль, которая ему была отведена изначально. Все мы отличались друг от друга, как по характеру, так и внешне. Я часто сравнивала себя с родными, выискивая общие черты.
Мама была красивой и статной женщиной. Внешностью и характером Лида походила на нее. Такая же сильная и напористая, всегда готовая настоять на своем. Пронзительный взгляд на открытом лице, в обрамлении темных волос, подчеркивал сходство с мамой. Отец же был стройным мужчиной невысокого роста, которого даже можно было назвать красивым. Всегда молчаливый и глубоко погруженный в свои мысли. Худощавым телосложением я пошла в отца. Черты моего лица еще полностью не сформировались, но глаза цвета хамелеон выделяли меня из всей семьи своей редкой особенностью менять оттенок от светлого к темному, в зависимости от настроения. Уже тогда, глядя на себя в зеркало, я понимала, что стану красивой девушкой. Детские глаза не видят изъяна, да и с самооценкой у меня было все в порядке.
В школе я обгоняла всех по программе, так как все то, что они проходили сейчас, изучила сама еще до того, как пришла в первый класс. Моя учительница видела, как сильно меня увлекает учеба, и как много я пытаюсь впитать в себя новых знаний. В один из школьных дней, неожиданно для себя, я обнаружила подарок на своей парте. В недоумении огляделась по сторонам: «Только ли у меня лежит такой свёрток? Да, только у меня!»
Власова Валерия, подойди ко мне вместе с тем, что лежит у тебя на парте, услышала я тихий голос Нилы Васильевны.
Я без промедления поднесла ей сверток, подумав, что, наверняка, кто-то просто оставил его случайно.
Это тебе, Валерия, небольшой подарок от меня.
Она улыбнулась и сделала жест, подразумевая, чтобы я открыла его. Ее глаза светились теплом.
Я развернула яркую обертку. Там была книга. Да, моя первая книга! Именно тогда родилась моя первая и самая настоящая любовь, любовь к книгам. Это был сборник сказок, такой красочный и такой большой, что моей радости не было предела. От переизбытка чувств я хотела было обнять Нилу Васильевну, но сдержалась.
Большое вам спасибо, Нила Васильевна! с чувством произнесла я.
С того дня все мое вечернее время заполняли всевозможные книги: рассказы, сказки, поэмы, а после романы и детективы. Я набиралась знаний, пролистывая книгу за книгой. Читала дома и в то же время старалась как можно больше времени уделять учебе. Каждый урок, каждое домашнее задание откладывались в памяти.
В детстве дружба с девочками у меня как-то не складывалась. Мне всегда было скучно с ними, а скуку я на дух не переносила. Моими друзьями были мальчишкисорванцы, которые давали мне почувствовать себя живой. Я очень много времени проводила во всевозможных уличных играх, носилась до изнеможения. Постоянное движение заставляло мое сердце биться так быстро, что порой, казалось, вот-вот и оно выпрыгнет из груди. Ощущение ветра на лице дарило мне чувство свободы и придавало сил, а по вечерам приходило время для книг. Чтение было моей страстью. Мысленно я уносилась в дальние страны и проживала невероятные приключения, погрузившись в мир грез. Именно из книг я узнала, насколько огромен и разнообразен мир. Но наяву далеко не все было так прекрасно. Мне хотелось вырваться из своего захолустного городка, наполнить жизнь красками, проживая каждый день ярко и насыщенно. Мне здесь было не место. Раздражала невоспитанность и недалекость окружающих, их примитивное и бесцельное существование, казалось, в тягость им самим.
В нашем краю был свой местный говор, и меня коробило от этой провинциальной манеры вести речь. Мои родители никогда не выбирали выражений, частенько прибегая к ненормативной лексике. Как и многие, они как будто обрубали слова, резко выплевывая их в лицо собеседнику. Звучало это грубо и сухо. Те немногие, что умели красиво и правильно изъясняться, одаренные богатой речью, стали для меня примером для подражания. Я была внимательным смышлёным ребенком и задыхалась в этом забытом Богом месте. В книгах много того, что с детства учит умуразуму. Лучшей мотивацией для саморазвития был страх погрязнуть в серой массе. Ведь красивые истории уже тогда влекли меня, а моя детская и чистая душа жаждала чудес.
Еще в детстве я поняла, что мой отец не всегда бывает молчалив. Порой, за бутылкой, рождалось его новое Я, которое страшно пугало меня, отталкивало и настораживало. Я каждый раз боялась наступления выходных, ведь именно в эти дни, кошмар становился явью. Слезы, пустота, одиночество все это было привычным для меня в те годы. Его поведение порождало во мне боль разочарования, сея страх и ужас в детской душе. Еще не зная жизни, я уже стояла на краю пропасти, на дне которой было битое стекло. Как было понять маленькому ребенку зачем и почему его мир наполнен этими событиями. Мой отец, возможно, не был плохим человеком, но он точно становился озлобленным монстром в моменты пьяного угара. Я помню, как моя мама пыталась бороться в тщетных попытках утихомирить разбушевавшегося отца, но всегда лишь напарывалась на его кулаки. Помню бесконечные скандалы, звуки ударов, крики боли, а затем резко наступающую пугающую тишину. Это означало, что мама больше не может сопротивляться Каждый день, который заканчивался на ступеньках в подъезде, где мы с сестрой пережидали очередную бурю, в холод или зной, у меня все мышцы сводило от страха за маму.
День, когда это произошло впервые, навсегда отпечатался в моей памяти. Вечер субботы. Отец пришёл с работы. Поужинав, он сел в свое любимое кресло и начал понемногу пить ядовитый напиток под названием «водка». Для меня это не было чем-то новым, и я думала, что он, как обычно, выпьет и ляжет спать. Но не в этот раз.
Сергей! вдруг громко крикнула мама.
Ее тон выдавал степень крайнего недовольства.
Чего тебе? отозвался отец совершенно отстранено.
Голос был похож на удар топора о бревно. Глухо и сухо.
Опять нажрался, гад ползучий! Сколько можно-то?! Пьянь! кричала она, совершенно выходя из себя.
Отстань, старая! Захотел и напился, тебе-то что? ворчал он заплетающимся языком.
Не зли меня! Я тебе не пустое место! продолжала она, уткнув руки в бока.
Да пошла ты! Что ты мне житья не даешь, а?!
Это было последнее, что он сказал, перед тем как ударить ее.
ЯЧто ты творишь?! Отвали от меня! завопила она.
Удар, снова удар. Я схватила сестру, и мы спрятались под стол. Закрыв ей глаза руками, я попросила ее заткнуть уши, чтобы не слышать всего происходящего вокруг. Мне было лет семь тогда, и я не понимала, что происходит. Страх и инстинкт самосохранения подсказывали мне оставаться на месте, но душа рвалась к маме. Следующий удар был таким мощным, что мама пролетела через всю комнату. Взъяренный отец швырял ее из стороны в сторону, словно она не весила и грамма. Ее крики будоражили его кровь, меня же пугали до ужаса. Все мое нутро кричало от страха, и я зажмурила глаза. Я не видела происходящего, но будто чувствовала всю боль и беспомощность своей матери. Внезапно все закончилось. Отец просто спокойно сел в свое кресло и продолжил сидеть так, будто вечер шел, как обычно, своим чередом. Мама же, кое-как поднявшись с пола, вышла в коридор и прошла на кухню.
Вылезли быстро! крикнула она нам.
Тон был резким и отрывистым.
Мы затаились, как мыши. Нам не хотелось сейчас выходить из своего безопасного убежища. Буря утихла, но гроза еще не прошла. От ужаса происходящего слезы струились по щекам.
Я кому сказала, а?! Быстро вылезли из-под стола!
Она наклонилась, и я увидела столько боли, злобы и безысходности в ее глазах, что меня охватила внутренняя дрожь.
Мы молча вылезли и встали перед ней, уткнувшись в пол. Что еще мы могли сделать? Я с трудом узнавала маму. Вместо привычного лица было кровавое месиво. Ей так нужны были объятия, но я боялась ей их дать. Она скрывала свои бессилие и боль от нас, лишь бы мы не увидели слабости. А мне так хотелось прижаться к ней и сказать, что ей больше не нужно быть сильной, не сейчас и не для меня. Но я стояла и даже не смела поднять взгляд.
Марш в комнату, и чтобы сразу спать. Все поняли?! резким контральто она дала понять, что не шутит.
Мы помчались со всех ног. Я прихватила сестру, и мы мигом оказались у себя в кроватях. Лида уснула быстро, словно ее накачали снотворным, я же не могла сомкнуть глаз. Всю ночь прислушивалась к любому звуку, опасаясь, как бы, чего ни произошло, и от каждого шороха вздрагивала снова и снова. Мой мир в тот день пошатнулся впервые.
На следующий день за завтраком я как следует разглядела мамино лицо. Оно было покрыто синяками и ссадинами: глаза затекли и набухли, разбитая губа рассечена и покрыта запекшейся кровью. Отец спокойно сидел и поедал кашу, которую она же ему и сварила. Все было будто бы, как всегда, только мои глаза выдавали страх и растерянность. Еда, словно резина, не жевалась и не глоталась. Но пристальный взгляд мамы дал мне понять, что, если тарелка не опустеет в течение нескольких минут, то окажется у меня на голове.
После завтрака я отправилась одеваться. Как всегда, мама зашла в комнату, чтобы причесать нас. Но сегодня простое причёсывание казалось пыткой, каждый вычесанный клок запутанных волос отдавался адской болью в голове. И в тот момент я подумала: ни к чему ронять слезы попусту, ведь мама вчера выдержала удары намного больнее, чем простая расческа по моим волосам. Я не знала, как реагировать на то, что произошло. Детские глаза не верят таким вещам. В мире, который мы воображаем себе, нет боли, побоев и слез. Чей земной шар станет крутиться по старому курсу после нового открытия, к которому никогда не будешь готов?
На следующие же выходные я верила, что прошлый раз не повториться, и спокойно сидела за столом на кухне в надежде на тихий вечер. Тут ко мне сзади подошла мама и положила руку на плечо.
Слушай сюда! Сейчас сестру свою берешь и на площадку выходишь! Ага? Там стойте, пока не впущу. Все уяснила?
Она смотрела на меня дикими глазами.
Ага! сказала я, поднимаясь со стула.
Схватила сестру, и мы вместе с ней оказались за дверью. Было весьма прохладно и мы, подстелив пару картонок, присели возле порога. Мама, видимо, решила, что повторения прошлых выходных нам лучше не видеть, поэтому выставила нас на время. Мы услышали лишь пару фраз, затем удары и глухой звук, будто тяжелый мешок свалился на пол. Страх был рядом, сидел на корточках перед лицом и улыбался во все зубы. Но я старалась не поддаваться его провокациям и опустила голову на колени, прижав их к себе. Да, я боялась, так же, как и моя сестра Лида, но, так же, как и она, я ничего не могла сделать.
По будням дома балом правила мама, но в выходные отца все кардинально менялось. Все проходило по одному сценарию, ставшему уже привычным синяки на мамином лице, и спокойный завтрак наутро. Я же молчала молчала, потому что боялась, что-то сказать. Да и что я могла? Разве ребенок может поменять исход событий? Мне было больно и грустно, но пытаться чтото изменить было бесполезно. Копаться в себе или искать проблему в других я не могла, не умела и просто не хотела.
Вся осень пролетела в таком распорядке, оставляя следы опустошения в маленьком сердце. Школа не спасала меня от выходных, укрыться в ней можно было лишь в будние дни. Я ни с кем не делилась переменами в своей жизни, «не выносила сор из избы». Потерявшись, где-то во времени, я старалась в минуты слабости отгородиться стеной отчужденности, зажав уши руками. Мне не хватало воздуха я задыхалась, и легкие медленно рвались от напряжения. Слезы капали на подушку и высыхали к утру. Три месяца, словно во сне, пролетели, как стая птиц над головой и тихим криком отдавались в небесах.
На Новый год мы, как обычно, нарядили елку, приготовили множество блюд и позвали гостей. Праздник был веселым, вот только я никак не могла успокоить свой внутренний мир. Нам подарили много разных подарков, которые мы ждали и те, которые даже не мечтали получить: игрушки, конфеты, варежки, шапки.
Приехали все самые близкие родственники и, конечно, мой любимый дядя Ваня. Он был необыкновенным человеком на нашем празднике, обладал веселым и легким нравом и дарил любовь всем вокруг. Для меня дядя Ваня был особенным человеком: добрым, любящим и терпеливым. В его зеленых глазах светилось столько любви ко мне, что я старалась сохранить в сердце каждое мгновение. Запоминала его слова, движения и с трепетом хранила все последующие годы. Дядя Ваня был высоким мужчиной плотного телосложения с пышной огненно-рыжей шевелюрой и очень колючей щетиной на щеках. Он казался мне самым сильным и добрым человеком на свете, и рядом с ним я чувствовала себя в полной безопасности. Мы могли с ним часами говорить на самые разные темы, и он никогда не уставал от меня. Просто смотрел в мои глаза, собирая в мешочек памяти все, что я ему говорю. Мы хранили наши секреты вдали от людских ушей и ни с кем не делились теми историями, которые рассказывали друг другу.
Дядя Ваня, я буду хранить твою любовь под сердцем и тратить понемногу, лишь в самые трудные моменты, чтобы хватило до следующей встречи, каждый раз говорила я ему при расставании.