Спасибо, сказал он и отвернулся, не увидев очередной взмах волос, на сей раз более решительный, чем прежние.
Тут он заметил меня а я это увидела, поскольку смотрела во все глаза и растаял в улыбке. Это было наглядным подтверждением факта, забытого со смертью мужа: меня воспринимают, и мне рады. Такая приветливость говорит о том, что двое не представляют обоюдной угрозы, не состоят в долговых отношениях и не действуют друг другу на нервы каким-то иным образом.
Привет, сказал он. Присматриваешь местечко для второго сонного захода?
В скором времени возможно. Если страсти не улягутся, мне придется завалиться на ночь тут.
Напористая у тебя подруга, сказал он.
Да, она такая. У меня к тебе вопрос. Точнее, просьба, хотя я не уверена, что ты ее выполнишь. Может, это противозаконно. Но я в отчаянии.
Противозаконно и ты в отчаянии? Продолжай, я заинтригован.
Эта фраза придала мне смелости.
Мы с моей напористой подругой должны привезти из Калифорнии собаку моей больной подруги от ее дерьмового бывшего мужа. Нам придется ехать на машине, и это займет время. Знаю, что Кэти не твоя пациентка, но, может, будешь заглядывать к ней время от времени и сообщать мне, как она?
У него было такое выражение лица, что я только сейчас поняла, о чем прошу почти незнакомого человека.
Она не замужем, сказала я, а он в то же самое время сказал:
Конечно.
Я засмеялась.
А вот этого говорить не следовало.
По-дурацки вышло, сказала я.
Это ты окажешь мне услугу.
В смысле?
Мой руководитель говорит, что мне следует поработать над коммуникативными навыками. Очевидно, я тороплю события. Мне нужно будет согласовать с ней наш разговор. Делиться медицинской информацией я не смогу, а по-дружески навещать вполне.
Особа в белом халате возникла за спиной у Дрю и сказала:
Извините. Когда договоришь с мамой, подойди ко мне нужно кое-что подписать.
Она стояла, уверенная в своей красоте и успехе у всех самцов поголовно.
Выражение любопытства на моей физиономии сменилось раздражением.
Слушайте
Подойду через минуту, сказал Дрю.
Особа удалилась, на этот раз не встряхивая волосами.
Вау. Это на сколько лет я выгляжу? Я дотронулась до своего лица.
На мою маму ты точно не тянешь. Дай-ка телефон.
Он жестом попросил меня ввести пароль, а затем шустро вбил свою контактную информацию. Мой телефон был у него в руках, и в этом было что-то невероятно интимное я даже не могла припомнить, когда последний раз меня касался кто-то, помимо дочери. Я представила, как Брюнет прикасается ко мне, и тотчас возникло желание закрыть глаза и вздремнуть, может быть, у него на плече или на каталке в коридоре. При мысли о близости с мужчиной, вообще любым, мои нейроны начали отрубаться один за другим. Если бы мужчина смотрел на меня так, как блондинка смотрела на Дрю, клянусь, я бы ощутила себя достаточно привлекательной для нового романа. Кэти имела в виду именно это, говоря, что, если так случится, я буду чувствовать себя иначе. Но одной привлекательностью вопрос не исчерпывался, проблема была глубже, и мы все это знали.
Я сосредоточенно смотрела на руки Брюнета с коротко остриженными ногтями. Он ударил по значку вызова, и тотчас послышался звуковой сигнал.
Готово, сказал он. Теперь мы будем на связи.
О постоянной связи речи не идет. Просто держи меня в курсе, как у нее дела. Как настроение и все такое.
Ясно. Заметано.
А я буду напоминать тебе чистить зубы и есть зелень.
А я буду отправлять тебе мои рисунки.
А будешь называть меня мамой, сообщу твой номер в Американскую ассоциацию пенсионеров и скажу, что тебе нужна страховка на случай длительного ухода.
По его лицу скользнула улыбка, а я открыла телефон, чтобы обозначить его как Брюнет.
У меня дел по горло, но перед уходом я буду заглядывать к твоей подруге, чтобы согласовать с ней информацию для передачи.
Он заглянул в мой телефон и спросил:
А кто такой Брю? Вообще-то я Дрю.
Я вздрогнула и сказала:
Это я чего-то задумалась.
И нажала на значок «удалить».
А я Саманта Ариас. Кэти будет посылать сплошные «сердечки» и «цветочки», чтобы мы не беспокоились. А я хочу знать, как она на самом деле себя чувствует, причем не только с медицинской точки зрения.
Усек, сказал он. Тогда пока.
Он пошел было, потом затормозил и, посмотрев через плечо, сказал:
А если мне захочется все время быть с тобой на связи?
И пошел, не дожидаясь ответа.
А я с неподдельным удовольствием вбила в контакты Брю-Дрю и сунула телефон в задний карман.
Пока я в коридоре брала у Дрю контакты и пялилась на его руки, в палате что-то произошло. Холли яростно пыталась опустить изголовье кровати, а Кэти выглядела как никогда бледной.
Что стряслось?
Бебе увезли в больницу в Аризоне. Они не при- едут.
Она ударила по пульту дистанционного управления изножье стало подниматься, ноги Кэти взметнулись вверх, а затем согнулись в коленях.
Так, сказала Холли. И на какую кнопку жать?
Я подбежала к кровати и указала на изображение человечка рядом с перевернутым треугольником.
Сюда.
Понятно, раздраженно сказала Холли, а Кэти бросила на меня взгляд, в котором читалось: Прошу тебя, увези ее отсюда.
Надеюсь, с Бебе ничего серьезного? спро- сила я.
У нее что-то с кислородом. Ее хотят оставить на пару дней и понаблюдать.
Холли нажала другую кнопку, и кровать зависла в воздухе, как вертолет.
Вот черт, сказала она, это не кровать, а сплошная засада. Я пытаюсь опустить ноги.
Кэти сделала глоток из бумажного стаканчика она казалась настолько усталой, что не могла сказать ни слова.
Единственным способом отвлечь Холли от борьбы с кроватью было перенаправить ее энергию в другое русло.
Что ж, девочки, решено. Мы отправляемся в дорогу.
Я отправляюсь, сказала Холли, наконец заставив кровать двигаться в нужном направлении.
Мы отправляемся, Холли. И будем по очереди вести машину. Когда я устану, я буду спать. На мне будут уколы и гигиена Арахиса. На тебе планирование и навигация. Меньше чем за неделю мы управимся.
Холли пристально посмотрела на меня, точно ища подвох, и сказала:
Может, мне стоит остаться, раз Брэдли и Бебе не смогут приехать?
Кэти бросила в мою сторону обеспокоенный взгляд.
Я так думаю, Хол. У Кэти много подруг, которые будут ее навещать, приносить еду, беседовать с врачами и осваивать медицинский жаргон. А отправиться на другой конец страны, чтобы привезти ее собаку, можем только мы с тобой.
Холли бросила пульт и сказала:
Мне нужно посоветоваться с Роузи.
Кэти видимо расслабилась, а я сказала:
А мне отменить доставку почты.
Как будто звонок на почту и любимому человеку это одно и то же.
Мэдди уезжает завтра? спросила Кэти.
Я задвинула беспокойство в дальний угол и подумала о том, что еще необходимо сделать, прежде чем я свалю на неделю. Нужно предупредить в клинике, что на работе меня не будет. Они уже до смерти надоели мне разговорами о том, что у меня не использован отпуск, и сейчас самое время.
В книжном клубе мое отсутствие останется незамеченным. Мы обсуждали «Холодильник по фэн-шуй во благо пищеварения», а я это, разумеется, не читала. После отъезда Мэдди количество моих дел уменьшится. Для меня ее старшая школа была спринтерским забегом к выпуску. На смену волейбольному сезону пришел легкоатлетический, а за ним последовала подготовка к выпускному вечеру, церемония награждения и подача документов на поступление. Теперь все было позади, и выяснилось, что я жила жизнью Мэдди, а не собственной. Я знала, что с родителями, особенно с одиночками, такое случается. Также мне было известно, что этого делать не следует иначе опустевшее гнездо может навсегда остаться пустым.
И что этот доктор? Как ты с ним познакомилась? спросила Кэти, когда Холли, судя по всему, с головой ушла в телефон.
Столкнулась в коридоре.
Похоже, он на тебя запал.
Я исключила такую возможность и в то же время ей обрадовалась.
Это вечная проблема. Женатые принцы натыкаются на меня спящую и влюбляются.
Они бы влюбились, если бы ты им позволила.
Я откинула голову и захохотала.
Ты посмотри на меня. Разве я похожа на женщину, о которой можно мечтать? Я уже вышла в тираж.
Ты и про меня так думаешь? Что я слишком стара для любви?
Я резко выпрямилась, точно меня током ударило.
Что ты, Кэти. Я не в этом смысле. Ты прелестна. Все в тебе вызывает желание. Это я на себя махнула рукой.
Кэти хотели все и всегда. В ней была хрупкость, но вместе с тем умение дать отпор. Для мужчин это было невероятно притягательное сочетание. И все для нее складывалось удачно, пока не появился Том. Мы не разглядели, что он с дефектом. Холли, разумеется, сказала бы, что всегда недолюбливала Тома, но я должна признать, что обожала его.
Мы познакомились, когда Мэдди было три. Я принадлежала к разряду мамочек, функционирующих исключительно ради ребенка, и принимала участие во всех детско-родительских мероприятиях, не оставляя времени для себя. Пожимая мне руку, Том посмотрел на меня выразительно. От его красиво очерченных губ и улыбки с ямочкой на щеке возникало ощущение, что все это твое.
Знаменитая Саманта, сказал он с искренним восхищением в голосе.
Он накрыл мою руку своей, притянул к себе и клюнул в щеку. От него пахло сандаловым деревом, этот запах у меня ассоциировался с креативностью и трудолюбием. Он заглянул мне в глаза и сказал:
Кэти значит для меня все.
И я ему поверила.
Потом были цветы, любовные записки, приглашения на пикники под луной. Его теплота подкупала. Мягкий, но неромантичный Джефф, который к тому же был абсолютно безответственным, не шел ни в какое сравнение с Томом, поэтому, сознаюсь, я агитировала Кэти за него. Лучше Тома никого не было. Можно было подумать, что он пересмотрел все мелодрамы и взял на вооружение все киношные приемы. Когда мы учились в колледже, никто не использовал психологические термины для характеристики людей, но во время развода мы обе уже знали, кто такой нарцисс. У Кэти не было шансов.
В безжалостном свете больничной палаты, где полагалось думать о лечении, мы говорили о мужчинах. Все снова было, как в колледже, только без едких замечаний Холли насчет абсурдности взаимо- отношений.
У меня была любовь всей жизни. Если случится еще одна, это сведет на нет идею родственных душ. Моей родственной душой был Джефф.
Произнеся это, я покосилась на Холли. Интересно, купилась ли она на это вранье? Было ли ей дело до нашего разговора, говорила ли ей Кэти про меня, хотелось ли ей вывести меня на чистую воду?
Кэти сгладила момент.
Ты могла бы поужинать с кем-нибудь, пусть даже этот человек не будет твоей, Кэти сделала паузу, примиряясь с моей ложной характеристикой отношений с Джеффом, родственной душой.
Я пожала плечами.
Ты же знаешь меня. Я категорически против того, чтобы приплетать душу к будущим отношениям.
Холли подняла глаза от телефона и сказала:
Ну все, порядок.
Ты это о чем?
Я забронировала нам билеты до Лос-Анджелеса на четверг. Так что процесс пошел.
Что? Ты и мне забронировала? Это же послезавтра, сказала я.
Я воспользовалась милями. У меня их тысячи. И ты сказала, что надо ехать. Тогда чего тянуть?
Я посмотрела на Кэти у нее на лице было такое же выражение, какое, думаю, было у меня: будто мы стоим на остановке и должны запрыгнуть в автобус, а иначе он проедет мимо. Так продолжалось многие годы: мы бежим за Холли, стараясь догнать, понять, что творится у нее в голове, как она держит темп и зачем.
Я помотала головой и стиснула руку Кэти:
Ну ладно. Мне лучше пойти собираться.
У меня загудел телефон я достала его из кармана и с удивлением обнаружила сообщение от Брю-Дрю.
БДРЮ: Привет, мам. Чё как?
Я: Напоминаю: 1800-ААП[3] страхование.
БДРЮ: Ха-ха-ха. Счастливого пути.
Я: Это вряд ли.
Глава 5
У меня все наладится. У нас все наладится
Прежде чем я успела высвободить сумку из проводов под ногами, Холли сорвалась с места и выскочила за дверь.
Люблю тебя! крикнула ей вслед Кэти.
И я тебя, отозвалась она, преодолев, судя по звуку, уже полкоридора.
Холли двигалась с поразительной скоростью. Будь она персонажем комикса, ее перемещение символизировали бы поднятые вихрем листья с надписью «Крупным планом» шрифтом Comic Sans. Шагнув во взрослую жизнь, что, как я понимаю, случилось на следующий день после выпуска, она отточила незамысловатую манеру удаляться до совершенства.
Когда много лет назад Холли покинула нас, не попрощавшись, мы с Кэти могли говорить только об этом. Мы упаковали вещи в картонные коробки, оттащили к мусорным контейнерам молочные ящики, в которые складывали книги, и во всех деталях обсудили предшествующий вечер.
Она сильно разозлилась после слов Майка? спросила Кэти.
Ты же знаешь Холли: она может вспылить за секунду, а потом все. Мы обе были пьяные. Ее полоскало. Я сказала ей, чтобы не блевала в раковину.
Ты всегда ей это говоришь.
Я знала, что она уезжает рано, но ведь не до того, как мы проснемся.
Записки на зеркале в ванной не было. И на микроволновке тоже. В холодильнике нашлась полупустая банка майонеза, а в мусорной корзине в ее комнате тюбик туши.
Она же позвонит, да? снова и снова говорили мы, сгружая вещи в машину, отмывая ванну и пылесося ковер.
На волне обеспокоенности я развела уборку, какой в нашей квартире отродясь не было. Кэти застукала меня за тем, как я, рыдая, ватными палочками оттирала плинтуса в гостиной. Она сползла по стене.
Эта палочка совсем стерлась. Может, возьмешь другую?
Глаза у меня были красные, голова из-за слез раскалывалась, к этим радостям добавились обезвоживание и бессонница. Колледж закончился, чем не повод для скорби. Как же я буду дальше неужели мне придется обходиться без Холли? Это не укладывалось в голове.
В 1994 году, когда мы выпустились, мобильных телефонов не было. И «Твиттера» с «Инстаграмом», позволяющих разыскать знакомых, тоже. Не существовало приложения «Найди своих друзей», с помощью которого можно восстановить утраченные контакты. В девяностые, когда человек хотел исчезнуть, это не составляло труда.
Может, позвонить ее тетке? сказала я, вытирая нос.
И как ты себе это представляешь? Она ведь, кажется, в Италии живет.
Когда у Холли погибли родители, ее контактным лицом на экстренный случай стала тетя. Мы встречались с ней однажды во время родительского уик-энда, но не знали ее. Точнее, знали не настолько хорошо, чтобы звонить за границу и сетовать на то, что Холли уехала, не попрощавшись.
Она тебе позвонит, сказала Кэти. Обязательно. Она позвонит твоей маме.
Да, конечно, сказала я, но это было равносильно тому, чтобы сидеть на шатком камне, надеясь не свалиться в море. Холли была непредсказуема.
Она любит тебя.
И это правда, подумала я.
За два десятка лет, прошедших после окончания колледжа, многое изменилось в социально-культурном плане. В девяностые мы называли родителей друзей «мистер» и «миссис», по имени никогда к ним не обращались, они не были нашими друзьями. Я даже представить не могла, как это звонить родителям подруги? Это казалось дикостью. Как только ребенок отправлялся в колледж, телефонное общение заканчивалось. Это было дорого, звонить надо было из дома, со стационарного телефона. Поэтому писали письма. А теперь мы с Мэдди болтаем и перебрасываемся сообщениями весь день.
Другая существенная разница между тогда и сейчас это количество вещей, которые накапливаются в общагах. Когда на арену вышел «Пинтерест», он организовал доску «Студенческая комната», позволив родителям двадцать первого века создавать для своих чад плюшевый рай с плоскими экранами и прочими радостями. Я, выезжая из квартиры, все свое имущество, включая велосипед, без посторонней помощи затолкала в компактный рыжий «Шевроле». Подержанный матрас вышвырнула, журнальный столик сложила и отправилась проходить интернатуру по реабилитационной медицине в том же месте, где прошла клиническую практику. Холли исчезла, как призрак в ночи, потому что загрузила свою машину утром перед выпуском и взяла курс на юридическую школу.