Выпроводив всех, Миша закусил губу и подошел к висевшему в простенке зеркалу из полированного серебра. Вздохнув, покачал головой, прищурился, глянув в глаза своему отражению:
Ну, что скажешь, сэр Майкл? Опять началось? Мало нам в прошлом году трупов Эх, черт И кто ж опять безобразит? Если просто шайка одно дело, а если если опять подосланцы? Ой нехорошо, особенно перед ярмаркой
Не простой был парень Миша Миша Михаил Андреевич Ратников, управленец из высших слоев, бывший депутат Госдумы (и много кто еще) Михаил Андреевич Ратников из города Санкт-Петербурга, перемещенный силой науки в тело юного отрока. Раньше это как-то напрягало (не только других, но и самого Михаила) уж слишком мудро, по-взрослому, рассуждал и действовал двенадцатилетний пацан.
Однако шло время, Михайла заматерел и много чего достиг, и уже не был тем белоголовым тонкошеим отроком, что еще года три назад. Доставшиеся от матери зеленые глаза смотрели жестко, цепко, создавая образ весьма недоверчивого и хмурого парня, чему способствовал и раздвоенный ямочкой упрямый подбородок, как у покойного отца. Губы, правда, еще остались почти что детскими, пухлыми, зато растительность на лице полезла уже давно. Светлая небольшая бородка, усы мозоли на нижней челюсти, натертые подбородочным ремнем из-за постоянного ношения шлема. И еще мозоли, набитые упражнениями на костяшках пальцев. Вечные синяки и царапины, постоянный, несмотря на ежедневные купания, запах пота, въевшийся в войлочный поддоспешник Миша всегда хотел быть воином и стал им. Да не простым воином сотником, начальником и командиром им же созданной Младшей стражи дозорного отряда из числа отроков Ратного и ближних к нему деревень
Адаптация прошла успешно, однако ж с тех самых первых пор появилась у Михайлы привычка к внутренним монологам или диалогам с язвительным Михаилом Андреевичем, иронично обращающимся к Мишке «сэр Майкл». Зачастую Мишка легко побеждал Михаила Андреевича Ратникова, и тот на некоторое время как бы засыпал, но когда выпадала спокойная минутка, мысли, отнюдь не детские, начинали литься многоводной рекою, захватывая сознание безраздельно.
Что же касаемо всех дел Это только сказки, что человек из будущего может запросто перевернуть прошлое, переделать его под себя! Скорее наоборот, это прошлое нынешнее настоящее! сильно повлияло на Ратникова, схватило за шиворот, потащило, особо не спрашивая куда. За прошедшее время Миша сильно изменился, и не только внешне заматерел, стал куда более циничным, расчетливым и грубым, и самое главное привык к человеческой крови и смертоубийствам, как обыденному методу решения многих проблем. Вот уж поистине: нет человека нет проблемы!
А вот эти проблемы подобные сегодняшней как раз и должен был разрешать Миша в меру своих сил и способностей, на что имелось прямое распоряжение ратнинского воеводы Корнея Агеича Лисовина, родного Мишиного деда. Человеком дед был суровым и за «порядок» спрашивал строго.
«Малая лодейка» однодревка с невысокими бортами-насадами (Миша именовал ее «шестивесельный ял») уже покачивалась у пристани. Гребцы с загребным дюжие парни при виде сотника приосанились и перестали задирать идущих по бережку девчонок те шли к мосткам полоскать белье. Тут же, невдалеке от ладейки, приткнулся и челнок покосного старшого Зевоты Хромца. Зевота, дожидаючись, сидел на корме и стругал какую-то палку.
Вперед! ловко запрыгнув в ладью, приказал Михайла. Вон за тем челноком. Зевота показывай дорогу
Плыли хоть и против течения, да ходко, не такой уж и быстрой была Горынь-река, а ближе к берегам вода и вообще частенько почти стояла, а лодки были не настолько большими, чтоб всерьез опасаться мелей чай, не торговые ладьи!
Было еще утро, но солнышко уже начинало припекать, по всему чувствовалось, что день будет жаркий. Ну, и хорошо, что не дождь тот бы точно все следы смыл! Если они, эти следы, еще вообще остались
Скептически хмыкнув себе под нос, Миша всматривался в берега, заросшие ивой и черноталом, на заливные луга с пасущимися стадами, на синевший невдалеке густой смешанный лес. Не выплывая на стремнину, лодки держались близехонько к берегу, так, что можно было протянуть руку и сорвать осоку или рогоз. Совсем рядом, за брединой, выпорхнули из густых зарослей вербы скворцы взъерошенные, мокрые видать, спасаясь от жары, залезли на отмели в воду. Чуть дальше, на лугу, отцветая, догорал белыми звездочками белозер, грелись на ярком солнышке красно-белые «кошачьи лапки», а чуть дальше, за разливанным золотом лютиков и купавниц, многобашенной крепостью покачивались густо-розовые елочки кипрея. Отражаясь в спокойных водах, медленно проплывали по небу белые кучевые облака, похожие на чудесные замки, в кустах пели жаворонки, а рядом, в тенистом омутке, всплеснула какая-то крупная рыба.
Ой-ё! Осетр! восхищенно бросил кто-то из гребцов.
Сам ты осетр! То ж видно щука!
Миша улыбнулся отроки еще, почти дети. Впрочем, по здешним понятиям уже куда как взрослые, всем по четырнадцать лет, а кому и поболе. Скоро жениться пора, а они тут как дети!
Сам ты щука! Говорю же осетр!
А ну отставить разговорчики! покосившись на сидевшего рядом Мишу, живо пресек загребной младший урядник Регота. Постарше других, посолиднее, с уже пробившимися усиками и бородкой.
За излучиной потянулись леса, река сузилась, берега стали выше, и густой лес подступил к самой воде, цепляясь корявыми ветками за весла. Течение усилилось, и гребцам пришлось попотеть, пока вновь не оказались на плесе.
Приплыли почти, оглянувшись, крикнул с идущего впереди челнока Зевота Хромец. Эвон покос он показал рукой на заливной луг. А вон, в тех кусточках там полюбовнички
Давай туда, быстро приказал Михайла.
Похоже, тела так никто и не трогал, даже дикие звери еще не успели подойти, обглодать. А вот муравьи те уже да, позвали повсюду! Мертвая, бесстыдно оголенная девушка лежала в луже собственной крови с перерезанным горлом. Белое, все еще красивое, лицо ее напоминало ромейскую статую. Большой рыжий муравей деловито полз по лбу к носу
Невдалеке, на подстилке из мягких медвежьих ушек и таволги, лежал молодой парень с черной стрелой в груди.
Вокруг весело щебетали птицы.
Глава 2
Погорынье Туров. Август 1130 г.
В распахнутых глазах мертвой девушки отражалось бледно-синее, с плывущими облаками, небо. Пахло пряной травою и сладким медовым клевером а еще кровью. Над лужей потемневшей и уже запекшейся крови жужжали противные изумруднозеленые мухи.
Природа же радовалась погожему летнему дню, ей было все равно, кого там убили Ярко зеленела трава, высокая и густая, тянулись к небу бодрые цветики Черноголовки, рядом, у зарослей ольхи, теснились желто-синие соцветия иван-да-марьи. Синие «иваны», желтые «марьи». Там, где посвежее, в тени, росли больше «марьи», правда, не такие уже радости ©-золотые, а какие-то пожухлые, безрадостные.
Невдалеке у неширокого ручейка зацепилась за высокие стебли таволги атласная голубая лента.
Говорю ж женихаться пришли, указав на ленту, шепотом пояснил Хромец. Я не трогал все как есть оставил
Правильно, сотник наклонился и, сорвав листочек щавеля, бросил его в рот, пожевал, стремясь избавиться от стойкого запаха смерти.
Миша всегда хотел быть воином и стал им, но вот к убийствам и трупам не то чтобы не привык какой же воин не привыкает к смерти? Но одно дело, когда в бою и кругом враги, и совсем другое вот так когда своих неизвестно кто подло Да и убитые-то почти дети еще
Похоже, девчонку еще и изнасиловали. Сволочи!
Двое их было, подковыляв, все так же негромко промолвил колченогий калека. Сказал и, предваряя последующие вопросы, заговорил куда быстрее и громче: Они вдоль реки пришли, по рыбацкой тропке. Я там следы видел Хочешь, господине, так и сам взгляни
Взгляну! Дальше! И почему ты сказал «они»?
Они, Зевота убежденно дернул реденькой бороденкой. Эвон, у воды следы. Вон там, где мокрее. Одни широкие, большие, другие куда как меньше и длинные, узкие
И впрямь не поленясь, сотник подошел к реке, склонился над серовато-желтой песчаной полоской. Как именно были обуты злодеи на мокром песке не увидеть, не угадать постолы ли плетеные, сапоги, кожаные башмаки-поршни Бог весть. Однако если присмотреться, видно следы-то разные.
Та-ак Давай, Хромец, говори дальше. Смотрю, ты тут времени не терял
Да я немножко Сперва они там вон, в ольховнике, схоронились ветки обломанные, свежие ковыляя обратно, пояснял Хромец. Видать, шли себе, вдруг голоса услыхали остановились, поднялись незаметненько по кустам Там посидели недолго. Оттуда же и напали. Сперва парня взяли на стрелу, потом к девке
Добро, искоса глянув на Зевоту, Миша одобрительно покивал. Что еще скажешь?
Не особо они кого боялись, неожиданно промолвил хромой. Спокойно все делали, не торопясь. Пока один насильничал, другой смотрел И на стороже не был. Эвон, листочки примяты
Нежные и пушистые медвежьи ушки невдалеке от убитой девы были не то что примяты раздавлены. И впрямь кто-то стоял
Сотник подошел, встал Оглянулся
А всей-то реки отсюда не видно. Ольховник мешает и вон, рогоз. Спокойны, говоришь? Значит, еще кто-то был или были. Невдалеке. Сторожа.
Челнок могли сторожить, согласно тряхнул бородкой Зевота. Мыслю так. Не пешком же вдоль реки шлялись? Если не «журавли»
Михайла нервно дернул шеей:
«Журавли» вряд ли. У нас с той стороны караулов достаточно. «Лешаки», правда, могли пробраться Одначе незачем у них там и своих дел полно все-то власть делят. Да с новым старостой их, Глебом, мы вроде как в друзьях Нет, не «журавли», вряд ли Парни, что там с вещами?
Серьги серебряные на месте, браслетики тож деловито доложил один из парней. На отроке поясок кумачовый, да ложка, да нож Тоже не взяли.
И ленту атласную, усмехнулся Хромец. Не за-ради навара убили, господине. Силу свою показать! Ленту да серьги не взяли, убитых не спрятали Слыхал от гостей торговых бывают такие лиходеи, коим и не прибыль нужна, а вот так, покуражиться!
А еще бывает, новых разбойников кровью вяжут, сотник задумчиво покусал губу и нахмурился. Однако сие не есть хорошо. Знали ведь наверняка, на чьей земле безобразничают. И тем не мене пакостили В зародыше сие надо пресечь!
Последнюю фразу Михайла воскликнул с гневом, пнул ногою подвернувшуюся корягу, схватился за рукоять меча Хотел было послать гонца в Михайлов городок усилить бдительность, досматривать всех Хотел, но раздумал и так уже там все было сделано. Усилено, углублено Всех чужаков проверяли!
Впрочем, как сказать проверяли? Паспортов-то еще не придумали, да и номера на лодки да повозки тоже. Расспрашивали, досматривали так и определяли, не злодей ли на глаз
Найдем погладив меч, хмуро пообещал Миша. Чай, не призраки. Как-то они сюда пришли, как-то ушли Не по воздуху же прилетели Говоришь, у них челнок мог быть?
Мыслю тако, господине, Зевота снова покивал.
Или вообще ладейка
Не, господине, неожиданно возразил Хромец. Ладейка приметлива слишком. Всяко увидят, узнают Ине дело челнок. На челноках коробейники шастают много Поди узнай
И то верно
Сотник посмотрел на калеку с нескрываемым уважением насколько тот оказался приметлив, умен, рассудителен. А с виду не скажешь! И как раньше-то такое сокровище на глаза не попалось? Хотя кого попало, старшим на покос не пошлют. Тем более хроменького.
Давайте тела в ладейку, распорядившись, Миша вновь обернулся к Хромцу: Ты чьих будешь?
Спросил и едва не расхохотался. Ведь в лучших традициях советского кинематографа вышло «чьих будешь, холоп?»
Собственно, и ответ оказался похожим:
Бобыль я Был Ныне Собакина Гюряты обельный холоп. Шестое лето уже.
Собакины? Знаю.
Клан Собакиных жил на южной окраине Ратного, на самой околице, владея просторной усадьбой, небольшим заливным лугом с пасекой, рябиновой рощицей и водяной мельницей на бурном притоке Горыни-реки. Само собой, и пахотная земелька имелась, да в таком количестве, что запросто хватило и для трехполья. Не бояре, но где-то рядом. Своеземцами таких звали. Как вот в землях Журавля Костомара-вдова Ах, Костомара
Так! Михаил всегда был парнем решительным соображал и действовал быстро. Давай быстро вези хлеб на покос потом нас нагонишь. Где, говоришь, подростков-то убили?
Кого, господине? непонимающе моргнув, скривил губы Хромец.
Отроков злодеи где побиваша?
А! Так чуть вверх по реке версты три. Я догоню, господине!
Давай.
Вежливо поклонившись в пояс, обельный[1] холоп Зевота Хромец поковылял к утлому своему челноку, сильно припадая на правую явно «сухую» ногу. Полиомиелит, что ли? Эта хворь и в том, современном, мире жуткая, а уж здесь и подавно. По сути верная смерть. А Зевота вот как-то умудрился выжить Тут либо ремеслом каким нехудо б владеть, либо иметь мозги. В случае с Хромцом явно последнее.
Зевота не подвел догнал, и даже обогнал, поплыл впереди, указывая путь к очередному месту происшествия.
Эвон, сюда к омутку От тут они и ловили. Все четверо. Всех четверых и ткнув челнок носом в густые заросли рогоза, камыша и осоки, Зевота перекрестился и выбрался на берег. Наши их забрали уже, господине Да я говорил.
На круче, над омутком, на опушке чернело кострище. Дальше начинался лес, а вокруг кострища теснились густые заросли орешника, ольхи, вербы
От ракитника тати явилися, дождавшись сотника, пояснил Хромец. Во-он, поднялись от реки Собаку убили там еще Отроки же у костра. Похлебали ушицы, спали Тут их и На ножи! Опять же, ничего не взяли
Нелюди! один из сопровождавших Мишу воинов выругался и сплюнул. И зачем такое творить?
А вот ведь верно зачем? хмуро обернулся сотник. Сам как думаешь? В глаза смотреть! Отвечать!
Повысив голос, Михайла специально привлек внимание всех хотел всех и выслушать, у кого какие думы
Мыслю, спугнул кто-то татей, почесав затылок, промолвил молодой страж плотненький, но еще совсем юный, безусый.
Миша покивал:
Добро. Следующий Ты! Чего тати хотели?
Чего-то украсть, господин сотник! браво доложил следующий. На то они и тати.
Та-ак А ты что думаешь, господин младший урядник?
Младший урядник Регота Сивков важно пригладил едва пробивающуюся бородку три волосины на подбородке:
Мыслю, самих отроков украсть и хотели! Да потом гостям торговым продать. А то чего у них тут еще красть-то?
Молодец! одобрительно кивнул сотник. Значит, кто-то спугнул И тех, кто спугнул, хорошо б поскорее найти. Они ведь не тати, прятаться не будут Все! Давайте все на ладью, нам еще к излучине и хорошо б к обеду управиться.
Есть, господин сотник!
Парни спустились к лодке, колченогий же поспешал медленно в меру своих сил. А вот и вообще остановился Обернулся, глянул
Дозволь доложить, господине!
Миша повел плечом:
Так изволь, докладывай. Что-то еще заметил?
Так это несуразица хмыкнув, развел руками Хромец. Ежели отроков украсть задумали зачем же их убивать? Кому ж мертвые-то нужны?
Да много кому, человече невесело улыбнулся сотник. Жрецам, колдунам, лекарям человечий-то жир знаешь сколько стоит? Правда, тут еще надо знать, кому продать
А может, куда проще все, господине? видя, что к его мнению прислушиваются, Зевота вконец осмелел. Может, их убили за то, что увидали случайно что-то не то или кого-то не того да значения не придали Вот их и того на всякий случай.