Ваша правда люди разные, со своими характерами, кивал Дамиан. Кто-то ревнив, кто-то алчен. Но ведь есть и те, кто прислушается. Кто будет добр к ближнему, приютит сиротку, покормит бездомного, оставит себе уличного кота или пса, дав тому кров и заботу, даже если тот неласков и вечно царапается. Зато мыши в погребе не заведутся. Мы же любим наших детей не за то, что они полезные, красивые и послушные. Так и с животными, так и с соседями. Помогай ближнему, если можешь. А не можешь, так подумай, что способен сделать. Не делишься едой дай дров, почини черепицу на протекающей крыше, дай гвоздей на подкову, посиди нянькой с соседским ребёнком, если есть время. Заодно, глядишь, расскажешь чего полезное, поможешь родителям в воспитании. Люди полны добродетелей. Они способны сочувствовать и сопереживать, оказать поддержку, помочь. На то и дано нам по две руки, а не лишь по одной для себя.
Какой вы, однако же, идеалист, откинулся назад Маркус, сложив руки за головой, глядя в небо. Голова хоть одна всяко не огры.
Если император послушает, он может дать дельных советов, как всё это донести до людей. Наши традиции отличаются от того, что в Вольных Городах, проговорила Анфиса. Здесь церковные постулаты довольно строгие. Люди редко что-либо жертвуют, мало ходят на проповеди. Но вера в Творца укрепилась, когда начались военные походы. Вероятно, на это рассчитывал архиепископ, одобрив затеи Его Величества на завоевания.
Вы предпочитаете метод кнута и пряника, поглядел на неё мессир. Император идёт с войском. Если не получается, приходят священники, предлагая помощь в восстановлении домов. Понимаете, нет разницы, добрый враг или злой враг. Вас всё равно воспринимать будут врагом. А надо быть другом. Учить доброте, хоть это не так уж и просто. Что ж до ревнивцев, достаточно проповедовать верность. Как только супружеская измена начнёт в умах прихожан восприниматься не чем-то рядовым и обыденным, а чем-то гадким, низким, мерзким и очень постыдным, люди задумаются, стоит ли поддаваться таким искушениям. Любители подраться в таверне пусть получат турниры, где кулачный бой и прочие состязания помогут им раскрыть пылкий нрав. Преступления должны быть описаны не только в законниках. Их должна, в первую очередь, порицать сама церковь.
Бороться с искушением, говорите? Объясните это магам, которых церковь скрутила по рукам и ногам. Как с детьми малыми: сначала их учат ходить и говорить, а потом всем родителям выгоднее, чтобы их чадо сидело да помалкивало. Смекаете, о чём я? Академию Магов скоро просто прикроют. Чародеи Империи будут как вы. И мессир, и волшебник в одном. А без церковного сана ни-ни. Или добровольное заключение, или изгнание, или смерть. Поэтому вас и вызвали. Об этом хочет с вами поговорить наш прозорливый император. Вскоре маг, отказавшийся быть священником, не получит и выбора. Сразу ему будет приписана смертная казнь. И вот когда Лор де Рон это подпишет разразится, помяните моё слово, полноценная гражданская война. И всем будет уже не до Творца. Не до веры.
Разве ж плохо быть и монахом и чародеем? Но я понимаю ваши опасения и ход мысли, кивнул Дамиан. Но опять же, если с детства воспитывать близость к церкви, если учить читать и писать будут только церковные школы, а наставниками морали и нравственности проповедники и священники, то любой, открывший в себе колдовской дар, будет желать посвятить его только на благо церкви и людям. Священники будут доказывать это словом и делом. Клиру неплохо бы раскошелиться, дабы поднять уровень жизни там, где он резко пал с новыми налогами на снабжение войск. Покажите себя другом. Никто не станет кусать кормящую руку. А затем, встав с колен и окрепнув духом, благодарные верующие сами будут делиться и жертвовать средства Церкви.
Что ж, попробуйте убедить в том нашего императора, с нотками недоверия в голосе хмыкнул Маркус.
Так тихо в осеннем лесу, через какое-то время воцарившейся тишины отметила девочка.
В Вольном Краю всегда шумно, ветер срывает листву, перелётные птицы повсюду, согласился с ней Дамиан.
Отсюда многие уже улетели. Лишь по вечерам последние соловьи всё ещё поют песни. Сам слышал по дороге к Квинтесберг, сообщил некромант.
Вспоминал Мельхиора? поинтересовалась Анфиса. Он любил соловьёв.
Вот что, приподнялся Маркус в сидячее положение. Он ведь могучий маг. Способен применять маскировку, менять обличие. Ты должна всегда быть уверена, с кем говоришь. Нам нужно всегда определять, кто есть кто. Точно знать, что каждый из нас настоящий. Придумай вопрос, чтобы ответ на него мог знать только я. Это в какой-нибудь ситуации спасёт тебе жизнь, если успеешь задать. Что бы ты спросила у Маркуса, сомневаясь в том, кто именно перед тобой? А?
Где ты познакомился с Мельхиором? Я видела же в видениях, припоминала девчонка.
В Академии Магов, меня за скверный характер как-то оставили после уроков, ответил Маркус, скривившись.
Вот. А деревня, куда мы отвели малыша, как называлась? всё погружалась Анфиса в их прошлые приключения.
Это Шильди, сразу же ответил ей некромант.
О! Твоё тайное увлечение. Блеснул в прищуренных тёмно-зелёных детских глазах хитрый блеск.
Макеты парусников собирать на досуге проворчал Маркус, отвернувшись. Пора дальше двигаться, а то ночевать придётся в поле, а не в Кутчах, поднялся он с места, складывая покрывало. Время идёт, а ты всё так же мало обо мне знаешь? Как интересно
Ты о себе не любишь рассказывать, отметила девочка.
Сын сапожника, очень поздний ребёнок в семье. Мать-чародейка умерла при родах, прихворала тогда. А отец прихрамывал после службы на флоте, взялся за сапожное ремесло, когда служить уже не мог, да вечно стучал клюкой по полу, требуя то и это, всегда мною был недоволен. Когда дар раскрылся, я только и рад был покинуть дом да пойти учиться в столицу. А когда потом вернулся домой его уж пару лет как ни стало. Соседи даже весточку не прислали, чтобы явился проститься и похоронить Вот и всё, что тебе следует знать, пожалуй, монотонно пробубнил некромант.
Отец служил на корабле? Это потому у тебя любовь к парусникам? догадывалась Анфиса.
Думаешь? Из-за его баек о встречах с морскими чудовищами и рассказов, как лихо брали на абордаж корабли контрабандистов-фералов да эльфов племени Фир Болг? Может, и да, может, и нет. Твоё увлечение сыром вон не связано с тем, что кто-то в семье был мастером-сыроваром, хмыкнул тот.
Это же совершенно другое! возмутилась девочка. Мельхиору вон апельсины нравятся.
Потому что в детстве он никогда не мог позволить себе такую экзотику, заметил ей некромант. А ты сыр с детства лопаешь.
Они двинулись дальше, выходя из леса к полям и петляющим холмикам с сельской дорогой. Посёлок было ещё не видать, но на деле шагать было не так уж и далеко. Так что к сумеркам должны были быть на месте. Дамиан, к удивлению Маркуса и Анфисы, старичком был довольно бойким. Не задерживал их в пути, шагал быстро, уставал нечасто, не жаловался ни на спину, ни на боль в ногах. И при всей своей любви к выпивке, казалось, пребывал всегда в трезвом уме.
Маркус было решил, что это его пристрастившийся к браге и хмелю организм уже столь адаптировался, что одноглазому деду всё нипочём. Девочка же больше думала не о спутнике, а о том, что тот говорил. О праведности, о воспитании, о добродетелях. Надеялась на успех его миссии, ведь военных походов для прочности Империи явно мало. Захваченные территории рискуют однажды и взбунтоваться, если давление на них станет очень уж сильным.
А священницы в Вольном Краю у вас есть? в пути спросил Маркус. У нас вот женские монастыри обособлены. Редко встретишь женщину-проповедницу.
Да, у нас в этом плане равноправие. Монахи и монахини, отвечал Дамиан.
Как ж они уживаются, покачал головой некромант.
Сила воли и помощь Творца друзья воздержания, если вы об этом. Но вообще-то никто не мешает им заводить семьи. Священники не дают обета безбрачия, это я вот такой особенный получился. И своего жизненного пути никому не желаю, проговорил мессир-чародей.
Да уж, я вижу, покосился на его шрам Маркус.
Когда я потерял Лукрецию, меня часто мучили искушения, рассказывал Дамиан. Было тяжело без любимой. Так ещё и демоны являлись ко мне с её лицом, провоцируя.
С её лицом? удивилась Анфиса.
Спишь, думаешь только о ней, вспоминаешь И вот уже чьё-то сладостное дыхание, чьи-то прикосновения Открываешь глаза, а пред тобою суккуба с лицом Лукреции. Волосы огненные, крылья перепончатые, хвост из стороны в сторону раскачивается сзади. А сама нагая, соблазнительная, так и набрасывается с поцелуями, отвечал Дамиан.
И что вы сделали? поинтересовался Маркус.
Конечно же отверг это чудище! Схватил крест, святой том, читал мантры, зажавшись в углу, и прогонял из своих покоев. Очертил мелом круг, дабы постель обезопасить, всё окропил святой водой. Это суккуб! Демон похоти, вы понимаете? Его цель соблазнить, развратить, сгубить всё духовное, что в нас есть. Буквально поработить и сжечь душу. Пыталась выдать себя за мою любимую, а я с ней боролся, рассказывал святой отец. Заклинал, изгонял, бросал травы, читал молитвы. А она никак не хотела уйти.
Вот у вас там битвы на кровати, конечно, усмехнулся некромант.
Вам-то смешно, а я был в ужасе! Чудище в виде изуродованной нагой девицы да с ликом убитой возлюбленной. Не знал, что эти твари вообще на такое способны. Более того, перед этим как раз начали загадочно во сне умирать другие священники. Мои братья, те, кто меня приютил, кто спас от сожжения, простив мне все прегрешения. И вас призываю к прощению других, поглядел зрячим, золотисто-рыжим янтарным глазом мессир на обоих своих спутников.
Умирали? Или их убивали во сне? с нотками подозрительности спросила Анфиса.
По ночам, но не во сне, вновь повернул лицо со шрамом к ней проповедник. Кто-то приходил к ним в кельи. Кто-то могущественный, что сумел пробраться в стены аббатства, кто-то демонический, кому не нужны были двери для входа и выхода. И когда ко мне пришла эта бестия, я понял, кто перебил всех моих братьев по духу. Она пришла и за мной. Небось к каждому и являлась, соблазняя ликом первой любви или чего-то подобного. Может, вытягивала из их мыслей греховные помыслы и фантазии, чтобы воплотить в своей внешности и одержать верх. Каждый, кто ей подчинялся, как понял я, погибал. А потому я отчаянно боролся с суккубой за свою жизнь.
И, видимо, одолели! с воодушевлением воскликнула девочка.
О, это было непросто ответил ей Дамиан. Плеснул в неё святой водой, хватался за посох, озаряя чистым светом. Сражение стоило мне глаза, когда она выхватила свою плеть и рассекла мне лицо, прикоснулся он к своему шраму. Я окончательно вывел эту тварь из себя.
Так вот как вы его потеряли, покачал головой Маркус.
Это был её «прощальный подарок», я бы сказал. Жест отчаяния! Демонические чары не могли пробить мой священный барьер, мой крепкий дух и мою веру! Мою преданность той, что сожгли на костре. Я бы никогда не стал изменять с инфернальным чудовищем. И тогда в ход был пущен кнут, который купол заклятий не замечает. Материальное орудие. Будь у неё с собой кинжал, небось, метнула б мне в сердце. Но Творец миловал. Я выдержал все его испытания, и суккуба ушла навсегда, задумчиво закончил свою историю Дамиан.
Теперь понятно, откуда такое стремление проповедовать твёрдую веру и преодоление соблазнов. На своей шкуре подобное испытать Мда вслух заметил ему некромант.
Мой пример воодушевляет других, это да. Но я нечасто о таких вещах рассказываю на проповедях. Хотя, возможно, теперь и придётся, вздохнул проповедник.
Люди любят героев. Особенно живых. Поэтому в старых сказках про императора никогда не называют имён. Просто пишут его с большой буквы, словно так его и зовут «Император». Забавно было бы дать сыну такое имечко. Император Брандт, вы себе представляете? посмеялся чернокнижник. Здесь, наверное, вспыхнет скандал. Заставят переименовать. А вот вне Империи Гростерн, думаю, такое вполне возможно.
Маркус! Там нежить! ткнула пальцем вперёд Анфиса, за всеми их разговорами обратив внимание на городок, к которому они приближались.
Издали слышался только шум и гам, обильная суматоха, однако в сгущавшемся сумраке можно было различить ковыляющие силуэты, даже с такого расстояния выглядящие довольно жутко. Прихрамывающие, с серой кожей, кто-то без руки, кто-то ползком, уже лишённый ног.
Троица помчалась туда. Было видно, что нашествие с кладбища началось не только что: подгнившие шипящие зомби разгуливали по всем деревенским улочкам. Кое-где виднелись изуродованные трупы людей с вилами и топорами. Павшие в бою мужчины, пытавшиеся защитить своих близких.
Многие заперлись в своих домах, захлопнули ставни и готовы были держать оборону. Но то и дело в воздухе слышался свист и треск откуда-то поодаль, как если бы кто-то со всей силы хлестал кнутом. Анфиса помчалась туда в надежде помочь какому-нибудь конюху. Дамиан сосредоточился и со своего посоха послал тонкие яркие лучи во все стороны, которые разрезали мертвецов на куски. А Маркус забрал чары, поддерживающие жизнь ближайшей нежити, в свой посох со звериным черепом, поглотив заклинание.
За очередным поворотом, по пути пронзая лезвиями обнажённых катаров пульсирующие сердца мертвецов, упокаивая их обратно, Анфиса заметила, как с толпой зомби сражается мужчина с щетинистыми бакенбардами, криво ухмыляясь и щёлкая кнутом. Он обливал приближавшуюся нежить каким-то багряным снадобьем, отчего те таяли и засыхали.
Ловкие удары его орудия срывали с тонких шей головы, разрывали грудные клетки, отчего обломки костей рассыпались, словно от взрыва вокруг. С одной стороны он бросил под ноги мертвецам пучок особой сушёной травы, к которой те опасались приблизиться. Это не позволяло кладбищенской толпе окружить демонолога.
Анфиса бросилась на помощь, сотворяя в ладошках зелёные сферы, разрастающиеся стеблями петляющих и кружащих «лиан», опутывая ковыляющих зомби вдоль дороги, а лезвиями катаров задевала близстоящих, готовых уже накинуться на неё.
Вдали зазвучали мантры отца Дамиана. По звуку его голоса девочка поняла, что изрядно отдалилась от остальных. Где-то сверкали чёрные и синие молнии, намекающие о присутствии Маркуса. Мертвецы тянули к Анфисе костлявые руки, но она тут же отрубала им кисти, отпихивалась ногами и отскакивала от них прочь.
Тебе здесь что надо, малявка? заметил её демонолог. Совсем жить надоело?
Да я поопытнее тебя в этих делах! воскликнула девочка, прикрывая мужчину со спины.
Без тебя справлюсь, беги защищай родных в дом! бросил ей тот.
Я не местная, заявила Анфиса. А ты что? Какой-то борец с нечистью?
Уж представь себе! хмыкнул мужчина, выкрикнув церковные мантры, парализовавшие нежить перед собой на время, и снова схватился за кнут.
Фи! Веди себя, как подобает! После тебя тут потом убираться с неделю! не одобряла его методы Анфиса, более чёткими ударами поражая энергетические эпицентры, как её когда-то учил именно Маркус.
Зубы мне не заговаривай, не доросла ещё с дядей Сеттом спорить, активно двигал рукой этот господин в буром плаще и широкой шляпе.
Хлыст его петлял в воздухе, вырисовывая эластичные фигуры, а затем обрушивался крепким потоком, рассекая хрупкие тела напополам, отсекая конечности не хуже, чем выстрел заклятья. Анфиса же пыталась сосредоточиться на мёртвой энергии, пытаясь определить её природу и источник.