Пантеон оборотней. Приключения Руднева - Евгения Якушина 7 стр.


Рудневу с Белецким пришлось ждать не менее получаса, прежде чем наконец появился коллежский советник, заметно взвинченный и угрюмый. Хмуро поздоровавшись и проворчав что-то на счёт ещё не до конца сошедших с лица Белецкого следов народного гнева, Анатолий Витальевич увёл друзей в свой кабинет.

 В общем так,  начал Терентьев без предисловий.  Дело о смерти Вяземского у сыскного забирают. Мне велено до конца дня передать все материалы и более не сметь даже дышать в сторону этой истории. А также меня попросили в форме однозначного приказа и вам, господа, передать, что ваше участие в дознании ни в коей мере не требуется и, более того, любая ваша попытка частного разбирательства закончится для вас серьёзными неприятностями.

 Кто же станет вести дознание?  спросил Руднев, предугадывая ответ.

 Отдельный корпус жандармов,  ответил Анатолий Витальевич.  Руководить расследованием поручено ротмистру Толстому Петру Кирилловичу, любимцу Джунковского.

 Не тому ли самому Толстому, что отличился при штурме Лисьего замка и аресте заговорщиков Вер-Вольфа?  припомнил давешние изыскания Белецкий.

 Именно тому,  подтвердил Терентьев.  Пётр Кириллович человек умный и энергичный, но крайне честолюбивый и в средствах неразборчивый. Таких, как он, во врагах иметь опасно, а друзьях и того опаснее. Ротмистру Толстому чуть ли самим министром внутренних дел передана в деле Вяземского полная свобода действий. И воспользоваться ей он не преминул сразу же в том плане, что попытался потребовать от меня отправить в отпуска всех, кто вчера на место выезжал. Я его фантазию, конечно, пресёк, напомнив, что не пристало ему с его восьмым классом мне с моим шестым15 приказы-то раздавать. И он, хоть зубом и скрипел, рвение своё унял, особо что при Аркадии Францевиче Я это всё вам, господа, рассказываю, чтобы вы серьёзность момента уловили. Не знаю, что уж там за секретность такая, но жандармские всякого, кто осмелится в их приход сунуться, в порошок изотрут.

 Ну, так мы и не станем соваться,  неожиданно бодро заявил Руднев.  А действовать будем исключительно в рамках своей зоны полномочий.

 Это вы, Дмитрий Николаевич, чего такое задумали?  всполошился Анатолий Витальевич.  Под обвинение в государственном преступлении попасть хотите и меня заодно подвести?!

 Вовсе нет! Никакого нарушения сделанного вам, Анатолий Витальевич, предписания! Вам ведь что велено? Передать дело о смерти их сиятельства князя Павла Сергеевича Вяземского. Ну, так и передавайте! А сами открывайте другое дознание о покушении на господина Дмитрия Николаевича Руднева.

Терентьев сердито стукнул кулаком по столу.

 Дмитрий Николаевич, бросьте дурака валять! Вы же не хуже меня понимаете, что это жонглёрство словами.

 Пусть жонглёрство! Но формально придраться к вашим действиям нельзя. Вы действительно обязаны назначить разбирательство по факту обнаружения яда в моем напитке.

Руднев пододвинул к столу коллежского советника стул, взял бумагу и принялся писать.

 Вот, Анатолий Витальевич,  пояснил он.  Я прямо сейчас составлю заявление с просьбой поручить именно вам дознание по моему делу. В конце концов, персона я с именем, отчего бы статусом своим не воспользоваться и не потребовать для себя лучшего московского сыщика? Уверен, Аркадий Францевич ходатайство моё уважит,  Дмитрий Николаевич поднял глаза на скептически хмурящегося коллежского советника и добавил уже совсем иным, куда как менее оптимистическим тоном.  Анатолий Витальевич, оно ведь и правда, что мне может угрожать опасность. Белецкий верно вчера сказал: тем, кто Пашу убил, лишние свидетели не нужны. Уверены вы, что жандармским с их государственным размахом до таким мелочей дело есть? Да им и до Вяземского, как такового, никакого интереса! Не оставлю я этого дела, Анатолий Витальевич! По многим причинам не оставлю. И своя мне жизнь дорога, и убийство Павла Сергеевича покоя не даст. Пусть и не вернуть Пашку, но убийцу я его к ответу призову!

 Ох, с огнём мы играем, Руднев!  проворчал коллежский советник.

Он принял у Дмитрия Николаевича подписанную бумагу, нацепил очки, прочёл и своим размашистым почерком завизировал: «Принять. Начать разбирательство безотлагательно. КС16 Терентьев А. В.»

 У Аркадия Францевича до вашего заявления руки дойдут только послезавтра,  объяснил Анатолий Витальевич.  Сегодня он в Судебной палате допоздна будет, а завтра большое совещание у генерал-губернатора. Так что пока я, как его помощник, решения по таким заявлениям принимаю. Но может такое случится, что заключение моё окажется пересмотрено, и тогда уж не обессудьте. Аркадий Францевич человек интеллигентный и рассудительный, но иной раз и его заносит. Посадит нас троих под арест за самовольство и не поморщится.

Терентьев кликнул дежурного и передал ему Рудневское заявление, повелев немедленно направить делопроизводителю. Дежурный поручение принял и в свою очередь доложил, что коллежского советника ожидает судебно-медицинский эксперт.

Алвис Екабсович вошёл своей обычной разболтанной походкой, имея при себе помимо папки с отчётом, несколько каких-то здоровенных справочников, которые пытался удержать под мышкой, но которые там очевидно не помещались.

 Вот,  заявил лифляндец, вываливая на стол Анатолию Витальевичу всё своё библиофильское собрание и водружая сверху отчёт.  Первичное заключение у меня готово, господин коллежский советник. Уверен, господа, мне удастся вас удивить.

 Удивляйте,  милостиво дозволил Анатолий Витальевич.

 Начну с наименее интересного,  вдохновенно принялся излагать доктор.  Что касается дактилоскопии, то здесь полное фиаско. Отпечатки пальцев на бокале не совпадают ни с одним из предоставленных для сравнения.

 Стало быть, не лакеи бокал трогали,  заключил Терентьев.  С этим понятно. Дальше что?

 Дальше содержимое флакона,  продолжил Петуш.  Тут всё без сюрпризов. В склянке обычный кикер (жарг. кокаин). Качество не аптечное, но высокое, без муки. Его же я обнаружил и вашем бокале, Дмитрий Николаевич, в дозе абсолютно избыточной для верного убийства. Можно было и вполовину меньше добавить, исход бы был однозначный. Ни на одном из бокалов следов кокаина я более не обнаружил. Окровавленных осколков, как вам известно, найдено не было, так что я не могу ничего сказать на тот счёт, был ли наркотик в бокале погибшего.

 Очевидно был, раз его им отравили высказался коллежский советник.

Алвис Екабсович звонко хлопнул в ладоши.

 А вот тут-то, Анатолий Витальевич, и начинаются сюрпризы!  триумфально провозгласил он.

 Хотите сказать, Павел Сергеевич не от кокаина умер?  спросил Руднев.

Хотя он совершенно не разделял научный восторг патологоанатома, с души его свалился камень.

 Именно!  доктор принялся лихорадочно перелистовать свой отчет и тыкать длинным тонким пальцем во всякие латинские термины.  Вот! Ознакомьтесь!

 Доктор, мы бы предпочли услышать выводы, а не разбираться в вашей зауми,  раздражённо заявил Терентьев.  От чего умер князь?

 Формально, от остановки сердца,  Петуш сделал нетерпеливый жест рукой, пресекая готовые сорваться с уст коллежского советника замечания.  Выслушайте, господа! Их сиятельство умерли смертью вполне естественной. Если совсем простым языком, то у него загустела кровь и образовались тромбы в сосудах. Отсюда судороги, проблемы с ритмами сердца и дыханием, стремительный отёк лёгких и, в конце концов, летальная остановка сердца. Такая смерть совсем не редкость. Даже у молодых, вполне себе здоровых на первый взгляд людей, встречается предрасположенность к загустению крови и её повышенной свертываемости, что приводит к закупорке сосудов. Иногда негативный процесс развивается годами, а иногда скоротечно и чаще всего заканчивается смертью.

 Подождите, доктор!  прервал избыточную лекцию Анатолий Витальевич.  Вы хотите сказать, что отравленного шампанского князь не пил?

 Не пил! Яда в желудке покойного нет.

 То есть убийства не было?  настойчиво потребовал разъяснения Руднев.

 А на этот вопрос я вам, Дмитрий Николаевич, однозначно ответить не могу,  развёл руками Алвис Екабсович.

На несколько секунд повисла пауза, которую прервал коллежский советник, спросив с нарочитой вежливостью:

 Господин доктор, соблаговолите пояснить ваше последнее высказывание. Мы, к сожалению, не поспеваем за ходом вашей мысли. И, если вас не затруднит, начните, пожалуйста, с ответа на вопрос: их сиятельство умерли от руки убийцы, или Господь его своей волей прибрал?

Петуш потёр подбородок и неторопливо ответил:

 Если мне придётся давать показания в суде, я отвечу, что смерть покойного признаков насильственности не имеет, но в рамках дознания я бы осмелился высказать иную версию Вы помните, господа, что рука жертвы была поранена. Естественно, я тщательно осмотрел эти раны. Обычные порезы, какие и должны возникнуть в результате повреждения осколками стекла. Я даже обнаружил несколько из них. Они очевидно от разбитого бокала. Это было легко установить по фрагментам гравировки и золочения. В сущности, эта травма вполне укладывалась в общую картину смерти. Князь либо выронил бокал и после, упав, попал рукой на осколки, либо, что ещё вероятней, рука его была сведена судорогой, и он упал, не выпуская бокала, и дальше тискал осколки в руке. В общем, всё было так, как и должно было быть. Всё, кроме одного маленького едва заметного пореза. Он отличался от других тем, что вокруг него была небольшая, но явственная зона некроза. При этом порез был свежим.

 И что всё это значит?  нетерпеливо спросил Руднев.

 Я тоже задался этим вопросом, господа,  невозмутимо ответил эксперт.  Если объяснять попросту, развитие некроза или, другими словами, омертвения тканей при ранениях происходит от заражения и требует определённого времени. Моментальный некроз возникает, например, при сильных ожогах термических или химических, или от укусов ядовитых тварей. В общем, я заподозрил, что с этим повреждением что-то не так, и исследовал иссечённый вокруг него кусок плоти. Вынужден разочаровать, какого-то определенного токсина мне обнаружить не удалось, но имеющиеся в тканях остаточные следы отдельных веществ давали основания предполагать, что в рану-таки мог попасть некий яд, которой спровоцировал загустение крови, а после разложился на составляющие. Я пересмотрел всё, что смог найти о подобных методах отравлений и нашёл подходящий вариант. Вот!

Алвис Екабсович принялся зачитывать из принесённых книг. Тексты были на разных языках, в том числе, на латыни.

 Доктор!  не выдержал Анатолий Витальевич.  Вы не на кафедре! Переходите к сути!

 Как вам будет угодно,  несколько уязвленно ответил доктор.  Итак, господа, я готов предполагать, что причиной смерти князя Вяземского мог стать яд, которым в XVII веке были отравлены не менее семи представителей Шварцбургского дома, одного из древнейших аристократических семейств Германии. Родственники никак не могли разобраться с вопросом наследования и, как это часто бывало, решили проредить свои ряды. Некто герр Ютенштайн, чернокнижник и знаток ядов, сделал для самого предприимчивого Шварцбурга особое орудие в виде кольца, в который была вмонтирована отравленная игла. При рукопожатии игла наносила небольшую ранку, через которую в кровь жертвы попадал смертельный яд. По описаниям раны и симптомов отравления всё очень похоже на наш случай. Точный рецепт яда неизвестен, но есть предположения о его составе и свойствах, и они тоже вполне подходят к обнаруженным мною следам

 Как вы сказали, доктор, было имя чернокнижника?  неожиданно перебил Петуша Белецкий.

 Ютенштайн. А что? Вам оно известно?

Белецкий кивнул.

 Это фамилия одного из членов Капитула, возглавлявшего заговор профессора Вер-Вольфа. Помните, Дмитрий Николаевич? Того, что был фармацевтом. Его звали Альберт Ютенштайн.

 А средневекового отравителя звали Клаусом,  заметил доктор и пододвинул своим собеседникам книгу.

На пожелтевших страницах среди архаичного немецкого текста был размещен портрет бородатого старика в профессорской мантии, а под ним изображение замысловатого кольца с оскаленной волчьей мордой и готической надписью внутри: «Werwolf».

 Вот и ещё один оборотень проявился,  задумчиво проговорил Белецкий.  Возможно, Павел Сергеевич понял, как был убит, и пытался предупредить вас, Дмитрий Николаевич, об опасности.

 Очень даже вероятно,  поддержал Терентьев.  Похоже, не зря я дело о покушении открыть приказал. Выходит, там вчера у Каменских один убийца князю руку средневековым перстнем царапал, а второй шампанское кикером приправлял. Избыточная какая-то концентрация душегубов для одной великосветской гостиной!

 С чего вы, Анатолий Витальевич, взяли, что убийц было двое?  спросил Руднев.  Впрочем, даже если их и было несколько, я уверен, что всё это одна история.

 Убийцы обычно не разнообразят свои приёмы,  возразил коллежский советник.  По крайней мере в рамках одного раута они бы точно не стали широтой навыков щеголять.

 А вот и стали бы!  не согласился Дмитрий Николаевич.  Вернее, им пришлось, поскольку способ убийства Павла Сергеевича в отношении меня был ненадёжен. При рукопожатии я не снимаю перчатку, и руку мне поцарапать сложно. Поэтому-то они и подсыпали яд в шампанское. То, что в качестве отравы выступал кокаин, также говорит в пользу моей версии. Кокаином редко травят. Вероятно, убийца имел наркотик при себе, так сказать, для личной необходимости, и воспользовался подручными средствами.

 Всё равно остаётся непонятным, каким образом они вам яд в шампанское подмешали? И почему флакон с кокаином оказался у Павла Сергеевича?  прервал рассуждения Руднева Белецкий.

 Подсыпать могли только во время спиритического сеанса, пока все рассаживались по местам, и потом, когда сидели в темноте с закрытыми глазами,  высказал предположение Дмитрий Николаевич.  А вот как склянка попала к Вяземскому, действительно, загадка.

Анатолий Витальевич оживился.

 Насчёт сеанса, вы, Дмитрий Николаевич, очень хорошо подметили!  заявил он.  Это существенно ограничивает список подозреваемых. Сможете припомнить, кто там был? Тогда, глядишь, и с флаконом прояснится.

Затем Анатолий Витальевич надел очки и пролистал отчёт Петуша.

 Я так понимаю, доктор,  сказал он,  свою гипотезу про герра Ютенштайна вы в бумаге отражать не стали?

 Нет, я лишь отметил обнаруженное мною странное повреждение и результат анализа прилегающих тканей,  ответствовал эксперт.

Он собрал свои книги и откланялся.

 Вот и хорошо!  заключил коллежский советник, когда друзья снова остались втроём.  Пусть ротмистр Толстой сам библиотеку проштудирует, если охоту имеет. А у нас, господа, фора будет на то время, пока он про чернокнижника и его тёзку не дознался. Не факт, что версия эта верная, но уж больно красиво для простого совпадения Пробегусь-ка я по старым связям, глядишь удастся разузнать, что там на самом деле за Капитул такой из профессоров и аптекарей

 А я попробую выяснить, каким образом история с заговором попала в газеты, и кто придумал её так приукрасить,  предложил Белецкий.  У меня есть знакомый редактор в «Голосе Москвы». Он в своё время обращался ко мне по поводу материалов об экспедициях вашего отца, Дмитрий Николаевич. Потом я ему ещё с переводами помогал В общем, за ним долг. Напомню ему об этом, приглашу пообедать где-нибудь приватно и разговорю Ему только дай волю позлословить о коллегах и поругать власти! А тому, кто его праведный гнев поддержит, он всю свою типографскую душу до капли изольёт.

Назад Дальше