Но я уже думала совсем о другом.
Кажется, Арбунтот это понял. Он замолчал.
Его слова нашли во мне отклик. Нелепо признаваться в таком перед человеком из потустороннего мира, но именно он навел меня на мысль, а меня можно называть как угодно, только не неблагодарной!
Я посмотрела в его глаза: в них плясали язычки пламени.
Не нужно извиняться. Кажется, я вас понимаю.
В глазах появилось любопытство.
Понимаете?
Да, сэр, я тоже Мне тоже знакомо чувство потерянности и вины. Когда рядом нет никого, кто бы тебя понял Я знаю, что это такое совершить ужасный поступок из чистого наслаждения. Наслаждения, о котором нельзя говорить, потому что никто не сумеет Потому что сейчас я сгораю заживо от одной мысли, что, совершая это я ощутила наслаждение.
Я склонила голову. Сквозь плач я расслышала слова Арбунтота:
О-о-ох, мисс Мак-Кари. О таком вы не можете говорить даже с Богом. Так почему бы не поговорить с дьяволом?
Спасибо, сэр. Я вытерла слезы.
У нас у обоих по камешку в ботинке.
Вы правы, сэр.
Я улыбалась, слезы капали. Арбунтот ответил мне только улыбкой.
И кажется, в этот момент его нравственное загнивание стало для меня чуть менее очевидным. И кажется, для мистера Арбунтота стала менее очевидна моя пристойность.
Чтобы жить в обществе, мы выметаем всю грязь на сцену, изрек Арбунтот. Но вот однажды У-у-у, мисс Мак-Кари, однажды все взлетит на воздух, уверяю вас. Мужчины, женщины и дети выскочат голяком, в обнимку, как в tableaux vivants[1], и побегут по улицам, громогласно выкрикивая, что лицемерная мораль сгорела дотла. А до тех пор верно написанное: зло облачится в личину добра. И Кларендон не исключение. Здесь тоже гнездится зло.
Последнюю фразу я не совсем поняла.
Что вы имеете в виду?
Но Арбунтот долго и странно смотрел на меня, а потом поднялся.
Простите, я вас напугал Вы уже ходили на «Черную Шапочку»? Возьмите.
Он протянул мне программку театра «Виктори» со скандальным изображением актрисы Эдит Роуленд. Так называемые распространители приносили в Кларендон программки для тех пансионеров, кто мог посещать спектакли, так что ничего удивительного, что экземпляр оказался и у Арбунтота. Я поблагодарила.
Хорошая постановка. Я ходил на прошлой неделе с Джимми Пигготом и собирался пригласить мисс Брэддок, но не думаю, что она согласится Мэри Брэддок, прекрасная и добрая женщина
Да, сэр. Она беспокоится о вашем самочувствии, мистер Арбунтот.
В самом деле? Передайте ей, чтобы не беспокоилась обо мне. Да, она такая же, как и вы, прекрасная и добрая.
Спасибо. Я покраснела. Я передам служанкам, чтобы привели тут все в порядок.
Не имеет значения, вздохнул он. Будь что будет, но если вы уже познали наслаждение, вы, как и я, получили свои тридцать сребреников Этого нам хватит на хорошую веревку
9
Наш разговор произвел на меня странное воздействие: я сделалась тревожнее снаружи, но внутри мне стало легче. Как будто меня освободили от одной боли, нанеся более глубокое проникающее ранение. Я, безусловно, не одобряла безнравственность Арбунтота, но он помог мне понять, что и я тоже заглянула в тот же самый колодец.
В тот вечер я читала не «Алису», а программу «Черной Шапочки». Заснула я моментально. Мне приснилось, как я готовлю чай и передаю чашку моему пациенту, но когда я вытащила нож, я не вонзила его в тело, а застыла, разглядывая собственное лицо в лезвии.
Улыбающееся лицо с высунутым кончиком языка.
Лицо во время щекотки.
Я впервые рассматривала это лицо как нечто мое. Не что-то желанное или допустимое, а принадлежащее мне. Принадлежащий мне ужас. И я приветствовала его теми же словами, какими Мэри Брэддок приветствовала меня.
С возвращением домой, Энни.
Льюис Кэрролл в Стране кошмаров
1
Миссис Гиллеспи готовит потрясающие пирожки. Она печет их из всего, что только можно есть: от моркови, кабачков и баранины до изюма и ежевики. Она готовит пирожки на рассвете, и восхитительный запах приветствует тебя, когда ты сходишь вниз в униформе если ты работаешь медсестрой в Кларендоне, ведь кухня расположена под нашей лестницей. Но на следующее утро после встречи с Арбунтотом я проснулась поздно, и, когда второпях спустилась, меня ждал не аромат пирожков миссис Гиллеспи, а голос миссис Гиллеспи он тоже поднимался вверх, как и запах пирожков, но был куда менее аппетитен. Так вот, пока я спускалась по узким ступенькам, я слушала ее жалобы, выражаемые без раздражения потому что миссис Гиллеспи миролюбива, доброжелательна и радушна, но со смиренной покорностью судьбе.
Вот так-то, и даже ничего не поделаешь! И мне за такое не платят.
Я вскоре поняла, на что жалуется миссис Гиллеспи: пришли мужчины. Не то чтобы мужчины ее пугали, но именно эти конкретные представители оказались для нее и ее кухонного царства чем-то вроде монголо-татарского нашествия. Это были мужчины из порта, в засаленной одежде, липких башмаках и с пропитыми лицами. Они поднимались и спускались в подвал, не минуя кухни, увозюкивали все на своем пути, добавляя работы служанкам, а еще они нуждались в обильном завтраке, и это уже была забота миссис Гиллеспи, которая совершенно справедливо утверждала, что не нанималась наполнять желудки полку дикарей.
Спускаясь на кухню, я встретила двоих потных рабочих: они волокли тяжелый стеллаж со старыми архивами; тот, что шел вторым, посмотрел на меня и осклабился: в его улыбке недоставало всех зубов, кроме клыков. К тому же он был косоглаз. Бедная миссис Гиллеспи, раздававшая поручения служанкам, даже не поздоровалась со мной куда девалось ее всегдашнее утреннее радушие? Она меня не заметила. Я подумала, как же печально вернуться в Кларендон и обнаружить, что Кларендон, скажем так, уехал, не дождавшись меня.
Энн Всё Уже здесь!
Вот что я услышала, проходя через холл. Ковер был перепачкан грязными следами, так что несложно было восстановить путь рабочих до телеги возле калитки туда сгружали всю рухлядь, которую выносили из подвала. Сьюзи Тренч спускалась по ступеням лестницы для пансионеров и отчаянно взывала ко мне.
Кто? спросила я.
Кто?! повторила она чуть не со злостью. Она Женщина японца! Сама знаешь кто!
Когда ты только что проснулась и у тебя еще ночной туман в голове, в таком потоке разобраться нелегко. Сьюзи с трудом сдерживала смех.
Женщина японца, Энни!
Я наконец поняла. Ходили слухи, что актриса из нашумевшего поиска сокровища для взрослых «Женщина, написанная японцем» могла найти убежище в любом достаточно просторном доме. На нее можно было неожиданно наткнуться в собственной гостиной, на диване в гостинице, на рейсовом пароходе: она свивалась в клубок, как большая белая кошка, ее тело было испещрено прекрасными и загадочными письменами-черточками. Но это был лишь один из мифов, возникающих вокруг нашумевших представлений. В Портсмуте часто повторяли: «Я видел женщину японца».
Да что ты, Сьюзи. Я даже досадливо сдвинула брови.
Всегда приятно видеть смеющуюся Сьюзи Тренч, даже если она смеется над тобой.
Энни, ты совсем спишь! Посетитель, кто же еще! Медсестра порывисто схватила меня за руку. Он приехал на первом поезде, так что Я пошла Мне пришлось его встречать. Это джентльмен такой джентльмен! Он уже в комнате! Мистер Икс хочет, чтобы ты зашла к его гостю.
Последнюю фразу я услышала, уже взбегая по лестнице.
2
Я остановилась перед предпоследней дверью перед комнатой, которую раньше занимал мистер Арбунтот, я поправила юбку, разгладила передник, проверила, ровно ли сидит чепец на голове, и тихонько постучалась. «Посетитель! эхом отдавалось в моей голове. Посетитель!» Хорошее начало, как сказал бы Дойл.
Вежливый голос пригласил меня войти. Шторы были раздвинуты, сиял свет. В этом свете великолепно смотрелась нагота бывшей берлоги Арбунтота над этим потрудились Гетти и другие служанки. Тишина была разлинована тиканьем часов на комоде. Багаж еще не успели разобрать. В кресле с низкой спинкой, обращенной к окну, сидел довольно высокий мужчина. Мне были видны его длинные седые волосы и черный сюртук.
В первый момент этот образ показался мне странным точно оборотная сторона комнаты мистера Икс: свет вместо темноты, человеческая голова вместо высокой спинки.
С другой стороны, я отметила и сходство. Этот человек тоже сидел ко мне спиной, в прибранной комнате в отличие от мистера Арбунтота с его потным лицом, обращенным ко мне посреди багрового извращенного беспорядка.
Я представилась со всей учтивостью, на какую только была способна.
Джентльмен поднялся и поклонился мне, отложив книгу, которую держал в руках:
Да-да, в самом деле. Мне очень приятно, мисс Мак-Кари. Мистер Икс много о вас рассказывал. Он вас очень ценит. По свойству транзитивности я тоже вас теперь ценю. Я преподобный Чарльз Доджсон, профессор математики в оксфордском колледже Крайст-Чёрч, ныне на пенсии.
Кто бы мог предположить, что этот человек сыграет такую важную роль в нашей истории!
Его улыбка отражала печаль или, может быть, жизненный опыт. Седые волосы и очочки на конце носа не нарушали ощущения мягкости, деликатности и изящества, которыми светилось его лицо. Голос был шелковистый и звонкий, как у человека, привыкшего говорить с церковной и преподавательской кафедры. Я уже упомянула его темный сюртук с высоким крахмальным воротничком и черным галстуком, но в его нерешительных движениях, во всей манере держаться было что-то, свойственное человеку не мрачному, а погруженному в себя.
Больше всего меня поразили его глаза: наивность уживалась в них с тревогой, как у детей-сирот, вынужденных преждевременно повзрослеть, чтобы выжить; такие дети подозрительно озираются вокруг, готовые при малейшей угрозе приспособиться к роли взрослого. А еще в этих глазах так много печали!
Путешествие прошло хорошо, ваше преподобие? спросила я.
Это был не самый удачный вопрос, однако в тот момент я еще не знала. Он покачал головой. И побледнел.
Я, по крайней мере, добрался. Что ж, не будем заставлять ждать нашего друга Выходя из комнаты, он подарил мне еще один печальный взгляд. Мне сказали, что вы спите со мной.
Я, как нетрудно догадаться, застыла на месте:
Прошу прощения?
Пастор обернулся на пороге. Легкая улыбка разгладила его черты.
Мистер Икс сказал, что вы каждую ночь засыпаете с моей книгой. Я автор «Алисы в Стране чудес». А еще я большой шутник. Нерегулярно.
3
Я поставила стул для его преподобия с левой стороны от кресла, чтобы наш гость мог видеть моего пациента. Между мужчинами я расположила столик, на нем поместила поднос с чаем, который принесла служанка.
Сама я осталась стоять. Я до сих пор была поражена и даже злилась на нелепый обман: ведь мистер Икс утаил от меня псевдоним своего друга. Однако поначалу эта тема даже не упоминалась. Должна сказать, что поздоровались друзья весьма странным образом: святой отец, которого с этого момента я буду называть Кэрролл (это имя, кажется, всем вам хорошо запомнилось), стоял и смотрел на фигурку в кресле. Мистер Икс, в свою очередь, устремил свои бесцветные глаза в никуда. Сначала было молчание, потом завязался диалог:
Рад встретиться с вами, ваше преподобие.
Рад видеть вас снова и в добром здравии, мистер Икс.
Признаюсь, моя радость от этой встречи безгранична.
Моя радость имеет предел, но стремится к бесконечности.
Здесь они выдержали паузу.
А потом театральный занавес как будто опустился, и мужчины заговорили совсем другим тоном.
Ну что ж, насладимся кратким отдыхом, предложил мистер Икс. Мисс Мак-Кари, приношу свои извинения, но вскоре вы, надеюсь, поймете, почему я не предоставил вам полные сведения о моем друге. С тех пор как меня решили убить, никакая осторожность не будет излишней. Такой пароль не является безупречной защитой, однако теперь мы по крайней мере знаем, что его преподобие тот человек, за которого себя выдает. И кстати, дорогой друг, если бы мне нравилось прикасаться к своим так называемым «ближним», я бы воспользовался объятиями.
Весьма сожалею, но и у меня нет привычки никого трогать, мистер Икс, вам это известно, а посему я дам вам кое-что другое. И Кэрролл взглянул на меня, чуть заметно склонив голову. Мисс Мак-Кари, у меня длинный список фобий, а еще со мной случаются маленькие неприятности, которые только увеличивают этот список. Слух мой чрезмерно чувствителен, меня нервирует любой неожиданный шум, но я компенсирую этот недостаток частичной глухотой правого уха. Со мной приключаются мигрени, приступы обостряются, когда со мной говорят громким голосом, но я и это компенсирую глухотой. Если я заранее не продумываю свою речь, то начинаю заикаться, но это я компенсирую тем, что тщательно продумываю каждое слово. А это я, наверное, компенсирую на бумаге: мне нравится писать всякие глупости. В остальном я такой же, как и все.
И это последнее он компенсирует, оставаясь моим другом, добавил мистер Икс.
На сей раз мужчины рассмеялись. Я не все расслышала, поскольку мистер Икс смеялся в своей манере, мягко и почти неслышно, а Кэрролл в традициях британской аристократии, издавая тихие побулькиванья и слегка покачивая плечами.
Но мне, которая только и делала, что слушала этих гениев, оправдание мистера Икс вовсе не показалось достойной причиной, чтобы держать меня в неведении.
Мне пришло в голову гораздо более земное объяснение: зачем посвящать в свои секретики медсестру, которая пыталась тебя убить? На его месте я бы тоже приняла меры предосторожности, даже если бы верила, что все случилось под воздействием «театра».
«Энн Мак-Кари, сказала я себе, твое тело испещрено татуировками: маленькими черточками цвета крови. И сейчас, когда ты стоишь тут в форме благопристойной медсестры, даже мистер Кэрролл способен прочесть письмена твоего преступления».
И я решила, что так будет даже лучше: пускай они напрямик объявят о своем недоверии.
В эту минуту Кэрролл снова обратился ко мне:
Мисс Мак-Кари, то, что произошло с вами, ужасно. Возможно, вас не сильно утешит мое признание я тоже странствую среди теней; но меня действительно утешает, что в этом странствии вы моя спутница.
4
Откуда у слов эта архаическая власть? Или дело только в том, что слова, точно пчелы, выбирают правильные цветы? Я посетила немало бессловесных представлений, где тело создает собственный язык, не прибегая к речи, однако, по моему скромному мнению, такие постановки несравнимы с хорошим текстом, который произносится актером, знающим свое ремесло.
Какой же у меня был дурацкий вид после емких и поэтичных слов утешения от мистера Кэрролла! Впервые с тех пор, как начался мой кошмар, эта гигантская глыба льда мое одиночество после моего немыслимого деяния начала не то чтобы таять, но терять острые кромки и размягчаться.
Спасибо, ваше преподобие, ответила я. Его преподобие взмахнул рукой. Пожалуйста, садитесь.
Но Кэрролл еще постоял, глядя на моего пациента.
Мистер Икс, мне нужна ваша помощь.
У вас был еще один?
Точно так. Несколько дней назад.
Итак?
Кэрролл ответил не сразу. Теперь мне было явлено чувство, которое он до сих пор держал в себе: бесконечная тоска.
Мистер Икс, мы, безусловно, говорим о сверхъестественном! Последний тоже исполнился!
Ох.
Такого «ох» я никогда прежде не слышала от моего пациента. Оно было как воздух в темном туннеле, как стон актрисы в самом непристойном театре. Я наклонилась к креслу, чтобы заглянуть в его лицо. Двухцветные глаза сильно расширились и пылали.
Мы встретились с чем-то настолько фантастичным, что оно просто вынуждено оказаться реальным Но прежде чем вы изложите мне последние события, почему бы вам не рассказать мисс Мак-Кари обо всем, что случилось ранее? Я бы мог сделать это и сам, однако ваше повествование будет гораздо лучше, потому что вы писатель, вы умеете быть кратким и одновременно увлекательным.