Все без обмана будет, дядя. Когда платить будешь?
Вечером каждого дня. По рукам?
По рукам. Так мы пойдем?
Где тут поблизости поесть можно?
Трактир есть и пивная. Чуть подальше пройти, там фабричная столовая, только она уже не работает.
В пивной колбаса извозчичья есть и пирожки с ливером. Колбаска горячая, так и шипит! Ай, какая вкусная! Пальчики оближешь! вдруг неожиданно влез со своими кулинарными восторгами неугомонный Живчик.
Если остальные мальчишки спокойно сидели на скамейке, то тот никак не мог усидеть на месте, соскочит с скамейки, походит туда-сюда, снова сядет.
Что за народ ходит?
Наши и фабричные. Правда, когда напьются, иной раз драки между ними случаются.
А трактир?
Мы туда не ходим. Там нас гоняют, потому там и близко не бываем. Однажды Кольку Винта половые поймали, да так мокрым полотенцем отстегали, что он долго на заднице сидеть не мог.
А за сегодня как, дядя? спросил меня Степка. Про девочку мы тебе же рассказали. Заплатишь нам?
Заплачу, а теперь идите.
Мальчишки убежали, а я подумал, что надо немного погулять по местным окрестностям, да посмотреть, где что здесь находится. Спустя полтора часа я уже мог ориентироваться в этом районе. Возвращаясь, заметил двух крепких парней, которые терлись вблизи моей калитки. В отдалении от них я увидел стоящих беспризорников. Живчик было рванулся ко мне, но Степка его удержал.
Глянь, Федька, какого франта Васильна к себе подселила, услышал я, подходя к калитке.
Дойти до калитки не удалось, парни перегородили мне дорогу, при этом они слегка покачивались, распространяя вокруг себя запах перегара.
Ты откель такой гладкий взялся? поинтересовался один из них.
Парни, отойдите, дайте мне пройти.
Митька, глянь какой наглый. Пройти хочет. Он что такой важный, что обойти нас не желает?
Как скажете. Телеграфный столб или дерево я всегда обхожу.
Столб?! вдруг взревел Митька. Зашибу, падла!
Поднырнув под широкий замах, я врезал под дых. Сильно и точно. Даже самогонный наркоз не смог снять резко вспыхнувшую боль в солнечном сплетении Митьки. Он еще только начал сгибаться, схватившись руками за живот, как в следующее мгновение я оказался рядом с Федькой. Тычок пальцами в горло, и тому сразу стало не до меня. Упав на колени, он сейчас судорожно пытался втянуть в себя воздух. Резко развернувшись, шагнул к Митьке. Не давая ему опомниться, ударил локтем в челюсть, после чего тот рухнул на землю. Посмотрел по сторонам, но так как почти стемнело, да и закончилось все быстро, можно было сказать, что никто ничего не видел. За исключением беспризорников. Мальчишки, как замерли у забора дома напротив, так и продолжали неподвижно стоять, похоже, даже не дышали.
«Надо заканчивать», подумал я и присел на корточки перед приятелем Митьки. Бил я не жестко, так что он успел продышаться и теперь с испугом смотрел на меня. Стоило мне шагнуть к нему, как тот попытался отстраниться.
Не дергайся, Федя, бить больше не буду. А теперь слушай меня внимательно. Если нечто подобное повторится, я сломаю тебе и твоему приятелю руки. Переломаю, как веточки. Понял? Кивни, если понял, я сказал все это очень тихо, наклонившись к стоящему на коленях парню.
В ответ парень даже не кивнул, а нервно дернул головой. Выпрямившись, я подошел к беспризорникам.
Здоров ты, дядя, кулаками махать. Раз
Если будете об этом молчать, то я вам сегодня рубль сверху накину. Так как?
По рукам, дядя, важно заявил Степка.
Ладно, рассказывайте, что узнали.
Они час назад приехали, негромко сказал Степан. Что-то купили, потому что у тетки в руке пакет был. Вроде все.
Девочка веселая была. Улыбалась, тихо добавил Вася.
Рассказывая, парнишки время от времени бросали взгляды на приходящих в себя местных хулиганов.
Я в трактир собирался идти, сунул руку в карман, достал деньги, собираясь отдать беспризорникам. Если по пути, пошли вместе.
Дядя, не надо, посмотрел на деньги жадным взглядом, а потом на меня, Степка. Ты нам лучше купи в пивной колбасы, пирожков с требухой и хлеба.
Как хотите. Пошли.
Обычно разговорчивые мальчишки сейчас шли позади меня и оживленно шептались. Впрочем, о чем они говорили, догадаться было несложно.
Пивная оказалась недалеко. Дверь была открыта настежь, а из помещения несся мат, пьяные крики и звуки гармошки. С краю, на ступеньках сидел пьяный, свесив голову. В двух шагах от него стояла, пошатываясь, компания. Они курили и ругали матом какого-то мастера Севку.
Так сколько чего покупать? спросил я, оглянувшись на мальчишек.
Беспризорники стали растерянно переглядываться друг с другом.
Кроме вас троих кто еще есть?
Витька Ванька Семка и Таньки, большая и маленькая, стал медленно перечислять беспризорник.
Леньку забыл, подсказал ему Живчик.
Понял. Девять человек. Возьму на все деньги колбасу и пирожки.
Ага, сразу согласился Степка, после чего тихо добавил: И хлеба.
Спустя десять минут я вышел из пивной с двумя большими пакетами и двумя бутылками кваса.
Держите.
Все, братва, сегодня нажремся от пуза, с непередаваемым ощущением счастья произнес Живчик, беря пакет.
Загруженные едой, беспризорники сначала проводили меня до трактира, а затем, сорвавшись с места, с радостными криками помчались к своим друзьям-подружкам.
Глава 2
Дом был большой, старой постройки, солидный и величественный, с красивыми фигурными балкончиками. После вчерашнего дня, который полностью посвятил прогулке по Москве, я уже стал немного разбираться в местной архитектуре, поэтому определил его как бывший доходный дом для среднего класса. Теперь он был отдан под коммунальные квартиры трудовому пролетариату, который сначала разделил квартиры на отдельные комнаты фанерными перегородками, а затем и комнаты были разбиты на ущербные кусочки пространства, которые вошли в историю как коммуналки. Я поднялся по широкой мраморной лестнице на второй этаж. Пахло кислой капустой и мокрым бельем. Найдя нужный мне номер квартиры, я обнаружил рядом с дверью кнопку звонка, а под ней прикрепленную картонку с шестью фамилиями и сколько раз им нужно звонить. Найдя нужную фамилию в списке, я быстро четыре раза нажал кнопку звонка и, услышав слабое дребезжанье за дверью, стал ждать. Спустя пару минут дверь распахнулась, и на пороге показался мужчина лет пятидесяти, с животом и приличной лысиной. Почесывая живот, он близоруко прищурился и недоуменно спросил:
Вы кто?
Я к Гришутиной.
Лениво-сонное выражение лица мужчины мгновенно изменилось. Оно стало злым.
Вы что, гражданин, ослепли, что ли?! К Машке четыре звонка, а не три.
Это вы глухой! Я звонил четыре раза.
Черт вас разберет, сколько вы звоните! выкрикнул он и вдруг неожиданно захлопнул перед моим носом дверь.
«Ну, хамло! Ты у меня схлопочешь!»
Только я успел нажать один раз на звонок, как дверь сама неожиданно распахнулась. На пороге стояла молодая женщина, державшая за руку девочку лет пяти. На малышке было нарядное желтое платьице, а на голове большой желтый бант. Она подняла на меня глаза:
Здравствуйте, дяденька.
Здравствуй, красавица, ответил я, затем спросил у ее матери: Не подскажете, где мне найти Гришутину?
Проходите дальше, ее комната в самом конце коридора. Хотя нет, погодите, она же сейчас на работе.
А где находится
Извините, не знаю, перебила меня женщина. Что-то с музеем связано. Идем, Танечка.
Когда они прошли мимо меня, я перешагнул порог и вошел в коммунальную квартиру. Коридор пах мокрым бельем и жареной картошкой. На его облупившихся стенах в произвольном порядке висели тазы, стиральные доски и детские велосипеды. Где-то плакал ребенок, рядом, за фанерной дверью, ругались муж с женой, по коридору, мимо меня, перекрикиваясь и смеясь, пробежала стайка детей. В голову сами собой пришли слова из песни В. Высоцкого: «Все жили вровень, скромно так: система коридорная, на тридцать восемь комнаток всего одна уборная». Неожиданно одна из дверей открылась, и на пороге показался уже знакомый мне урод. Не знаю, что он увидел на моем лице, но исчез обратно так быстро, как словно бы мышь юркнула в нору, спасаясь от кошки. Вдруг неожиданно потянуло чем-то горелым. Запах услышал не только я, так как почти над моим ухом раздался злобный женский вопль из-за фанерной стенки:
Фроська, ты что творишь, паскуда! Дом сожжёшь!
Я уже собрался постучаться в ближайшую дверь, как входная дверь снова открылась, и я увидел на пороге сухонькую старушку в детской панамке и с бидончиком в руке.
Здравствуйте, уважаемая. Не подскажете, где мне найти Гришутину?
Старушка остановилась, окинула меня внимательным взглядом с ног до головы, видно оценивая, стоит ли говорить, и только потом ответила:
Здравствуй, милок. Где ж ей сейчас быть, как не на работе, в музее. Он тут, недалече. Выйдешь от нас и пойдешь и она обстоятельно, даже с излишними подробностями, рассказала, как добраться до музея.
Поблагодарив ее, я отправился по указанному мне маршруту. Благодаря обстоятельной старушке я сравнительно быстро вышел к зданию-дворцу с табличкой «Цветковская галерея. Музей художественного искусства». Поднявшись по широким ступеням и войдя в широкий и прохладный вестибюль, я огляделся. Ни одного человека. Справа, по случаю лета, пустовала вешалка, а слева стояла будка с окошечком и надписью наверху «Касса». Подойдя к кассе, я только открыл рот, как сидевшая там сухопарая дама неопределенных лет опередила меня неожиданным вопросом:
Вы сам по себе, гражданин?
Гм. Ну да.
Тогда с вас двадцать пять копеек.
Я пришел сюда не любоваться картинами. Мне просто надо поговорить с Гришутиной Анастасией Васильевной.
Купите билет и можете идти разговаривать, сказала, как отрезала, кассир.
Я отдал ей двадцать пять копеек, получил билет, но при этом, не удержавшись, спросил:
А если бы я не был сам по себе?
Тогда бы вы были в составе экскурсии, и билет вам стоил десять копеек.
Пройдя в первый зал, откуда начиналась экспозиция, я сразу подошел к женщине смотрительнице, лет тридцати пяти. Строгое темно-синее платье с кружевным воротничком подчеркивало стройность ее фигуры, а густые волосы, уложенные узлом на голове, демонстрировали изящность шеи. Взгляд синих глаз мягкий и доброжелательный.
«Приятная женщина», отметил про себя я.
Здравствуйте. Не подскажете, где я могу увидеть гражданку Гришутину?
Здравствуйте. Это я, но вас, извините, не знаю.
Меня зовут Александр Станиславович. Можно просто звать Сашей. Я приехал из Красноярска и привез вам письмо от Натальи Алексеевны.
Женщина сначала обрадовалась, но в следующее мгновение на ее лице появилась тревога.
Господи. Надеюсь, с ней ничего не случилось?
Пока ничего. А это вам. Держите, Анастасия Васильевна, я достал из кармана письмо и протянул женщине.
Та взяла письмо в руки, какое-то время смотрела на него, потом подняла глаза, полные слез, и тихо спросила:
Как она себя чувствует?
Обрадовать нечем, но, когда я уезжал, была жива. Если вы знаете, у нее плохо с сердцем.
Да. Да, я знаю, женщина достала платочек и приложила к глазам. Извините.
Ничего.
У меня до обеденного перерыва полчаса осталось. Вы не могли бы меня у входа подождать? Или здесь, по залам, походите.
Подожду у входа.
Дождавшись, когда она выйдет, я спросил ее:
Анастасия Васильевна, где будем разговаривать?
Тут в трех минутах бульвар. Идемте туда.
Мы сели на лавочку.
Я прочитала письмо. Вы знаете его содержание?
Я невольно напрягся.
Нет.
Наталья Алексеевна пишет о вас, как о хорошем, приличном человеке.
Не может быть. Я человек, склонный к риску, и она об этом знает.
Кстати, она и об этом упоминает. Вы знаете, она пишет так, словно говорит с тобой, поэтому я уже много чего о вас знаю.
У вас с Натальей Алексеевной, мне так кажется, были близкие и доверительные отношения.
Это действительно так. Я ей очень благодарна за то, что она на многое открыла мне глаза, помогла, когда мне было плохо Впрочем, это мое личное и останется только при мне. Да что это я о себе говорю. Вы давно приехали? Как устроились?
Два дня назад и уже устроился.
Могу я вам чем-то помочь, Александр Станиславович?
Ничего не надо. Я пришел к вам только для того, чтобы письмо передать.
Мне очень хотелось бы принять вас как положено, поэтому вы, может, зайдете ко мне как-нибудь в гости. Мне хочется побольше узнать о Наталье Алексеевне. Я так давно ее не видела.
У меня есть дела, но как только выберу время, постараюсь вас навестить.
Я была бы очень рада.
Анастасия Васильевна, я вас не узнаю. Вы кокетничаете с молодым человеком? неожиданно раздался голос мужчины лет сорока, аккуратно одетого, даже с претензией на моду. Его я сразу отметил среди гуляющих по бульвару людей, уж больно внимательно он на нас смотрел, идя в нашу сторону. Чуть недовольное выражение довольно приятного лица, пушистые усы, настороженность в глазах.
Петр Сергеевич, как вы могли подумать такое? женщина улыбнулась краешками губ. Только как вы меня нашли?
Я отметил для себя, что женщина рада его видеть, а это могло означать только одно, он ей небезразличен.
Все очень просто, дорогая Анастасия Васильевна. Я шел к вам, чтобы сказать, что взял билеты в театр, но мне сказали, что вы ушли. Я почему-то сразу подумал, что вы пошли на свою любимую лавочку, где любите сидеть, когда хотите уединиться. Вот вы здесь, но при этом с молодым человеком, что мне кажется довольно странным. Вот я и подумал: не замешан ли здесь амур?
Сказано это было вроде шутливо, но взгляд мужчины при этом был холодный и цепкий.
Петр Сергеевич, побойтесь бога! возмущение женщины было явно наигранным. Какие в моем возрасте амуры, да еще с молодыми людьми!
Я поднялся со скамейки.
Чтобы разрешить двойственность создавшегося положения, я для начала представлюсь. Александр.
Петр Сергеевич Зворыкин, мужчина чуть-чуть приподнял шляпу. Приятно познакомиться.
В Москву приехал недавно, а наша встреча с Анастасией Васильевной состоялась благодаря письму, которое я привез от ее хорошей знакомой.
Так и есть, женщина встала со скамейки. Александр привез мне письмо от Натальи Алексеевны. Вы должны помнить, я вам про нее рассказывала.
Прекрасно помню, так как слышал о ней не один раз. Значит, если я все правильно понимаю, вы, молодой человек, прибыли к нам из Сибири?
Оттуда. Теперь не буду вам мешать. Разрешите откланяться.
Александр, я надеюсь на нашу новую встречу, еще раз напомнила мне женщина.
Хорошо, Анастасия Васильевна. В ближайшие дни я постараюсь вас найти. Или дома, или на работе. Хорошо?
Это было бы замечательно.
Извините меня за назойливость, Александр, неожиданно снова вступил в разговор Зворыкин. Вы приехали из Красноярска?
Да.
У меня есть очень хороший знакомый, который долго служил в тех краях. Жену себе там нашел. Мне неудобно вас просить мужчина неожиданно замялся.
Вы о Власове, Петр Сергеевич? неожиданно спросила его женщина.
Да, о Владимире! Уж и не знаю, что с ним делать. Того и гляди, учудит над собой что-нибудь смертельное.
Еще по пути в Москву я думал о том, что надо найти подходящих людей, на которых можно будет положиться. Так ту операцию, что я задумал, в одиночку было не провернуть, а связываться с ворами у меня не было ни малейшего желания. По горло был сыт их подлостью. Я прикинул, что мне надо искать соратников среди бывших офицеров, вот только они умело прятались под чужими личинами, но при этом не хотел иметь никаких дел с боевыми офицерскими группами или с белогвардейским подпольем, чтобы не оказаться под прицелом ОГПУ, так как с методами их работы я был знаком не понаслышке. Судя по выправке и манере держаться, Зворыкин как раз был «бывшим», как и его приятель Власов. Даже если они не подойдут, у меня появится шанс выйти на их круг общения и уже из них подобрать нужные мне кандидатуры. Это и стало причиной, по которой я не стал бесповоротно отказываться.
Излагайте вашу просьбу, Петр Сергеевич, а я вам скажу: да или нет.
Есть у меня старый друг. В свое время жизнь нас раскидала в разные стороны и вот свела снова, совершенно случайно, здесь, в Москве. Понимаете, Александр, он человек деятельный, можно сказать, боевой по характеру, а так случилось, что оказался без дела и захандрил. Я уже по-всякому пробовал, только у меня не получилось. Вот я и подумал, что разговор с вами, общие воспоминания о Сибири встряхнут его, вырвут его из этого состояния.