Он резко осекся и принялся нервно чесать пальцем в ухе, вызвав тем самым невольное хихиканье со стороны Себастьяна.
А так как, к своему глубочайшему сожалению, я особо ничем помочь тебе не могу, произнес Мартин, не отрываясь от своего важного занятия, то надеюсь загладить свою вину хотя бы этим
Загадочно поманив за собой Себастьяна, он поспешно покинул кабинет и устремился к противоположной двери с табличкой «Смотровая», успев на ходу прочитать обширную лекцию о какой-то загадочной «инсомнии», делая основной упор на то, что «то вовсе не заразно».
Вот, с ликующим видом вскоре заявил Мартин, радушным жестом указывая Себастьяну на обеденный стол, накрытый белой простынею, из-под которой свисали кожаные ремешки, ложись и отдохни, как следует! Можешь спать хоть до поздней ночи!..
Не в силах оторвать взгляда от «страшных перевясел» Себастьян, боязливо сглотнул и протестующе замотал внезапно взмокшей кудрявой головой.
Не боись, участливо заявил Мартин, от твоего строгого родителя прикрою
Я туда не лягу чуть слышно прошептал Себастьян, продолжая усиленно таращиться на «страшные перевясла».
Чегось это так? ехидно парировал Мартин и невозмутимо добавил, Подумаешь, жестковато малясь, зато для спины, знаешь ли, весьма полезненько!..
Тут «строгая врачебная интеллигенция» метнулась к видавшему все виды шкафу, достала узкую подушку и, старательно взбив, возложила на стол.
Вот теперича совсем преудобненькое спальное место! гордо заявил Мартин и, услужливо кивнув, премило заулыбался, кокетливо похлопывая длинными изогнутыми ресницами.
Однако Себастьян лишь мельком глянул на это «преудобненькое спальное место» и вновь продолжил таращиться на «страшные перевясла».
Раз не по нраву, возмутился Мартин, то можешь преспокойненько себе отправляться восвояси Низкий поклон!.. Не смею больше задерживать!.. Передай своему строгому родителю мое глубочайшее почтение!.. Удачно отработать!.. Bonis viis vadas (лат. Желаю хороших дорог)!.. Vale (лат. Прощай)!..
Он вновь кивнул все в той же почтенно-услужливой манере и зашагал прочь из «Смотровой», нарочито громко цокая звонкой чеканкой обиженных шагов.
Чего-чего, а обратно на поле Себастьяну совсем не хотелось, ложиться на «удобненькое спальное место» тем более. Не зная, что и делать, Себастьян забегал глазами по скудному обветшалому интерьеру «Смотровой», как вдруг неожиданно нашел для себя именно то, что нужно.
Ну, и чегось мы стоим-думаем? холодно-надменным тоном спросил внезапно появившийся в дверях Мартин.
А мне и на той лавочке места хватит! заявил Себастьян и поспешно стянул со стола подушку.
С нескрываемой гордостью за свою находчивость, возложил он подушку на выбранное «спальное место», поспешно разулся и прилег, стараясь хоть как-то разместиться на неимоверно узенькой лавочке.
Смотря на эти отчаянные старания, Мартин криво улыбнулся, удивленно похлопывая длинными изогнутыми ресницами и нервно хихикнул.
Ну, раз тебя устраивает вот это, молвил он скептическим тоном, то не смею воспрепятствовать
Не беспокойся, поспешил заверить Себастьян, мне тут более чем удобно.
Мартин печально покачал головой. Если бы он покрутил у виска, то Себастьяна это ничуть бы не удивило.
Хотя кто-то на стульях спит, произнес Мартин, махнув рукой в сторону жалкого зрелища, а потом добавил строгим тоном, смотри, не грохнись оттудова!..
Не переживай, заверил его Себастьян, не грохнусь!
Мартин криво улыбнулся, выразительно закатил ярко-синие глаза и тяжко вздохнул. В этот момент Себастьян с ужасом подумал, что «строгая врачебная интеллигенция» сейчас отправит его обратно работать, однако Мартин всего-навсего достал из шкафчика свежую простынь небрежно накинул ее поверх Себастьяна, а прогромогласив «Opto tibi noctem bonam! (лат. Желаю тебе спокойной ночи)!» учтиво откланялся.
Ликованию Себастьяна не было предела. Мысленно возблагодарил он Всемилостивого Господа за эту неожиданную радость и поспешил закутаться в легкую простыню, от которой невыносимо пахло ромашкой.
Вот еще что, Мартин, неожиданно для самого себя выпалил он, иди читать в свой кабинет и дверь за собой прикрой, пожалуйста.
Мысленно ругая свой длинный язык, а заодно и прощаясь с блаженным отдыхом, Себастьян вытаращился на озадаченного «синеглазого черта», прекрасно понимая, что сейчас должно произойти, но тут произошло очередное чудо. С услужливым видом Мартин прошествовал на выход и, одарив Себастьяна кротким кивком на прощание, закрыл за собой дверь.
По всей видимости Всемилостивый Господь все-таки не увидел в ночном прегрешении вины Себастьяна, раз ниспослал такую великую благодать.
Радости Себастьяна уж точно не было предела. Ему даже было плевать на заливистый хохот за дверью, который вскоре прервался с появлением больных. Чувствуя себя абсолютным хозяином положения, Себастьян с блаженной улыбкой погрузился в сладкую дрему а монотонные звуки голосов за дверью, моментально убаюкали лучше всякой колыбельной.
* * *
Спросонок же Себастьян долго пытался сообразить, почему лежит в задеревенелой позе на чем-то узком и неприятно жестком, а также, почему его преследует терпкий запах одеколона Мартина.
Ничего не понимая, Себастьян попытался встать с неудобного ложа и чуть не свалился на пол. От этого резкого маневра память моментально вернулась, принеся за собой мучительную головную боль.
Вокруг было темно и тихо, однако эта зловещая тишина тотчас же была нарушена противным скрипом отворяемой двери. В светлом дверном проеме появился до тошноты знакомый высокий растрепанный силуэт и сверкал нечеловеческими глазами, однако потрепанная элегантность «похоронного одеяния» претерпела некоторые изменения, а именно поверх белоснежной рубашки был надет лишь черный жилет.
«Где это он свой похоронный пиджак потерял?» невольно подумал Себастьян и тут же заметил, что укрыт поверх белой простыни тем самым «похоронным пиджаком».
С перепуганным отвращением скинул он с себя простынь с вонючим черным предметом. Оценил это действие ехидным смешком, Мартин по-кошачьи сощурил искрящиеся синие глаза и расплылся в лукавой улыбке.
Добрый вечер, Себастьян, нарочито-галантным тоном произнес он, кротко кивнув темной вихрастой головой, кофе будешь?
«Откуда в Плаклях кофе?!» мелькнуло в голове у Себастьяна.
С нескрываемым удивлением посмотрел на «строгую врачебную интеллигенцию».
Ну, как хочешь, пожал плечами Мартин и нарочито смачно отхлебнул из крошечной чашечки, мое дело предложить
С этими словами, он исчез в дверном проеме, оставив озадаченного Себастьяна одного и в кромешной темноте.
Если снова возникнет острая нужда в срочном отдыхе, уже по дороге домой сказал Мартин с весьма радушным видом, то милости прошу в мою скромную обитель, но, чур, не злоупотреблять моей добротой, усек?..
Отец меня к тебе ни за что не отпустит, с горечью парировал Себастьян, он и старших работников-то отпускает с большой неохотой, если те заболевают.
С громогласной фразой: «О, sancta simplicitas» (лат. «О, святая простота»)! Мартин выразительно закатил ярко-синие глаза.
Себастьян, произнес он усталым тоном, ты совсем, что ли, бестолочь? Зачем с работы-то отпрашиваться?! Накануне, вечерочком подходишь ко мне и тихонечко шепчешь на ушко, мол, так и так, Мартин, мне надобно поболеть, выручай, миленький, и все! Соображу я тебе хворюшку да такую, что никто и не подкопается. У меня, знаешь ли, в том плане фантазия ого-гось как преотличненько работает. Могу даже многодневный больничный нарисовать, так что не стесняемся-обращаемся! Миленький Мартин всегда к Вашим услугам!..
С этими словами «миленький Мартин» артистично раскинул руки и кротко кивнул взъерошенной головой.
Хорошо-хорошо, закивал Себастьян, несказанно обрадованный предоставлением столь щедрой услуги.
В этот вечер Мартин вопреки обыденной привычки, отказался от своего «увлекательного чтения», ограничившись лишь бокалом вина за ужином. Очутившись же в комнате, он прямо в одежде растянулся на кровати Артура, а накрывшись по самый подборок лоскутным одеялом, повернулся на бочок и, подложив под щечку ладошки, сладко засопел.
Себастьян озадаченно посмотрел на это новое чудачество «строгой врачебной интеллигенции» и, пожав плечами, поспешил поскорее последовать данному примеру. Проснувшись посреди ночи, он увидел в проеме окна черный взъерошенный силуэт.
Мартин гордо восседал на подоконнике, одна нога его была согнута в колене, другая вытянута во всю длину. Остророгий месяц, практически не давал никакого света, но по опущенной взъерошенной голове, Себастьян понял, что «строгая врачебная интеллигенция» читает, светя в книгу яркими фонарями нечеловеческих глаз.
«И зачем он только лампу по ночам зажигает, раз прекрасно видит в темноте?» невольно подумал Себастьян, и поспешил, от греха подальше, поскорее заснуть.
Это был единственный случай, когда «синеглазый черт» оказал милосердие по отношению к Себастьяну. Все последующие ночи «увлекательное чтение» проводилось исключительно при свете лампы. Что до самого Себастьяна, то теперь он стойко терпел эту мучительную пытку светом, боясь возобновления «сеансиков хиропрактики».
Глава 4
Эпизод 1. Званый ужин
Дни текли в монотонном спокойствии. Посевная давно закончилась, и теперь крестьяне занимались чем-то другим. Чем именно, неизвестно, но если брать во внимание страдальчески понурый вид Себастьяна с понедельника по субботу, то июнь был ненамного легче мая. Впрочем, до трудовых будней жителей Плаклей Мартину не было никакого дела, как и до праздников. Хотя о последних в тех краях, по всей видимости, даже не догадывались, но вот однажды после ужина Патрик огорошил «Черта эдакого» внезапной новостью.
Завтра Староста Фрэнк хочет видеть тебя в своем доме, сказал он, в восемь часов вечера ты должен быть у него.
Огорошенный этой новостью Мартин поперхнулся чаем, а откашлявшись, устремил на ухмыляющегося Патрика ярко-синий взор и удивленно захлопал длинными изогнутыми ресницами.
Достопочтенный и премногоуважаемый господин Патрик, озадаченно спросил он, позвольте поинтересоваться, в чем сокрыта причина столь крайней необходимости моего неизменного присутствия в доме нашего достопочтенного и премногоуважаемого Старосты Фрэнка? Неужто ему настолько сильно нездоровиться?
Да, нет, молвил Патрик, слава Всемилостивому Господу, Старина Фрэнки здоров как бык.
Бледное лицо Мартина озарила тень глубоко разочарования.
В таком случае, обиженным тоном заявил он, пускай сам и явится ко мне! С семи утра и до семи вечера я обычно пребываю на своем рабочем месте.
Тактично откланявшись, Мартин поспешил исчезнуть с бутылкой вина, но Патрик преградил ему путь.
Нет, грозно прорычал Патрик, именно ты, Черт эдакий, завтра явишься к Старосте Фрэнку ровно в восемь часов вечера!
Я решительно ничего не понимаю, озадаченно потупил ярко-синие глаза в пол Мартин с явно сконфуженным видом, чегось он от меня хочет-то?..
В гости приглашает, загадочно сказал Патрик, на ужин праздничный.
Мартин нахмурился, очевидно, силясь переварить полученную новость и подозрительно покосился на Патрика.
И чем же я обязан ему такой честью? спросил он осторожным тоном.
Сам узнаешь, все так же загадочно ответил Патрик.
Достопочтенный и премногоуважаемый господин Патрик, продолжал упорствовать Мартин, прошу Вас, хотя бы скажите, чего мне ожидать от предстоящего мероприятия? Я же по своей природе весьма эмоциональная натура и подобного рода интрига способна легко выбить меня на целый день из рабочей колеи, что в моей профессии категорически недопустимо!.. Вы ведь прекрасно понимаете, что, работая с пациентиками, я должен
Далее вниманию Патрика была представлена длинная речь о важности сохранения самообладания в нелегком врачебном труде и еще много всяческой бредовой чуши, на которую Патрик никак не желал реагировать. Наконец-то поняв, что никаких разъяснений не последует, Мартин оборвался на полуслове и принялся изображать из себя обиженную натуру.
Достопочтенный и премногоуважаемый господин Патрик, вдруг жалобно взмолился он, скажите, хоть какого стиля должна быть одежда для данного мероприятия!.. Я же в первый раз получаю приглашение на званый ужин в ваших весьма гостеприимных краях, и совершенно ничего не ведаю о здешних порядках и традициях предстоящего мероприятия!.. В чем мне идти-то туда?!
Патрик скептически посмотрел на нервничавшего «Черта эдакого». Готовый вот-вот разреветься от напряжения, Мартин смотрел глазами преданной синеглазой собаки.
Иди, в чем обычно ходишь, заявил Патрик, все равно у тебя ничего другого нет, кроме этого похоронного.
Резко встрепенувшись, Мартин принялся возмущенно объяснять, что именно черный цвет является истинным эталоном классической моды, на что Патрик только рукой махнул, давая понять, что разговор окончен.
Вскоре «Черт эдакий» стоял в комнате, держа на весу вешалку с черным выходным смокингом. Временами он переводил ярко-синий взор на собственное отражение в трехстворчатом зеркале и во все глаза таращился на свой повседневный черный классический фрак. Периодически он давал себе небольшую передышку, в виде глотка «терпкого красненького» и снова продолжал свое трудоемкое занятие.
Битый час Себастьян угорал над этой трагикомичной сценой нелегкого выбора. Не обращая на него никакого внимания, Мартин продолжая изображать полное смятение, которое временами выплескивалось в виде экспрессивной речи, выражающей прямое отношение к «треклятому званому ужину».
Осушив бутылку, Мартин громко поставил ее на стол, очевидно приняв единственное верное решение, и убрал смокинг обратно в шкаф.
Нужно будет выкроить время, произнес он, накручивая на палец остроконечную прядь темных волос, и когда-нибудь пренепременно потом забрать мой синий костюмчик из химчистки.
Ровно в восемь часов вечера Мартин во всем своем непревзойденном блеске потрепанной классики, предстал перед домом Старосты Фрэнка, по всей видимости, порешив что для званного ужина в деревенской местности сойдет и фрачное одеяние. Однако на всякий случай он повязал выходной галстук черного цвета с витиеватым синим узором, украсив его узким серебряным зажимом с крупным сапфировым камнем, а длинную челку старательно пригладил назад водой.
Не успел Мартин появиться на пороге, как вокруг него засуетилась жена Старосты Фрэнка Луиза. Это была довольно простая и весьма радушная женщина, чем-то отдаленно напоминающая Стефаниду. Вообще Мартин давно заметил, что жители Плаклей весьма схожи между собой как внешне, так и в манере поведения.
Званый ужин проходил в большой светлой обеденной зале, по сравнению с ней просторная кухня семейства Карди казалась крохотным темным чуланчиком. Мартину весьма понравился интерьер помещения, вот только смущало огромное количество присутствующий людей, как вскоре выяснилось, многочисленных родственников Старосты Фрэнка, которые, как видно, отличались хорошей плодовитостью.
К слову сказать, у Старосты Фрэнка было четверо сыновей и три дочери. Сыновья и две старшие дочери уже давно обзавелись собственными семьями, и теперь по дому бегало множество шумных ребятишек самых разных возрастов. Помимо детей и внуков в доме Старосты Фрэнка были его сестры с мужьями и взрослыми детьми, у большинства из которых уже были собственными дети. В общем, дом Старосты Фрэнка в этот вечер был весьма оживлен и многолюден.