С превеликой радостью принял Себастьян свое потерянное сокровище, но стоило ему одеть льняную нить на шею, как мысль о скором возвращении домой тяжелой тучей охватила разум. С нескрываемой надеждой посмотрел он на «синеглазого черта», но тот, услужливо откланявшись, устремился к своим «пациентикам», чтобы в скором времени прискакать обратно.
Сегодня ажиотаж какой-то, с самодовольным видом сказал Мартин, вытирая невидимый пот со лба, словно чувствует, шельмы проницательные.
В наших Плаклях тебе тоже работы хватит, поспешил заверить его Себастьян.
Жилье хоть предоставят? недоверчиво спросил Мартин.
Доктора в Крайних Плаклях никогда не проживали.
Да, конечно, как можно убедительнее закивал Себастьян.
Это радует облегченно выдохнул Мартин и усвистал в направлении узкой дверки.
Сделав свои крайне важные дела, «строгая врачебная интеллигенция» засуетилась по дому, нервно ероша и без того поерошенные волосы.
Вещей у Мартина оказалось совсем немного. Все поместилось в потертый дорожный чемодан и видавший все виды медицинский саквояж.
Держи скрипку, произнес Мартин, всучив Себастьяну начищенный до зеркального блеска лакированный футляр, а также стопку перевязанных книг, все равно ничего тяжелее тебе поднимать нельзя.
Тут-то Себастьян понял, что на самом деле являлось источником той мистической музыки и изумленно ахнул.
Однажды учитель упомянул о загадочной скрипке, туманно объяснив, что это довольно сложный музыкальный инструмент, требующий особого слуха, на котором в незапамятные времена играли лишь самые избранные. Те самые избранные давно поумирали, скрипки потерялись, и сейчас кроме свиристелок, дудочек, балалаек и гармошек ничего другого нет.
Скрипка? удивленно прошептал Себастьян и испуганно воскликнул, Мартин, ты играешь на скрипке?!
Получив учтивый кивок одобрения, Себастьян нервно затрясся, отчетливо поняв, что прямо перед его глазами в гробовом футляре твердого чехла покоится тот самый недосягаемый музыкальный инструмент, а подле с двухметровой высоты озадаченно хлопает ярко-синими глазами тот избранный, кто наделен особенным особым сухом. Тот кто, придя с потустороннего мира, может играть музыку мертвых.
Ну, играю, усмехнулся Мартин, дальше что?
Невероятно прошептал Себастьян, не сводя восторженных глаз с «синеглазого черта».
Частных концертиков не даю, даже за отдельную плату, категорично заявил тот, знаешь ли, это моя личная фанагория, ну, разве что, подпоить хорошенечко Хотя, нет и даже в этом случае
А можно посмотреть? невольно выпалил Себастьян.
Oculis non minibus (лат. Смотри, но не трогай)! сурово прогромогласил Мартин и стремительно добавил, Не страдивариус, конечно, но все ж таки денег стоит и немалых
Легко и просто расстегнув тугие замки лакированного футляра «синеглазый черт» отворил «гробовую крышку» и смиренно отошел в сторонку.
Себастьян осторожно посмотрел и затаил дыхание. Там в недрах жемчужно-атласной подкладки покоилась неимоверно-недосягаемая красота прекраснейшего из прекрасных, к гробовой крышке был прикреплен тонкий смычок в паре с мотком запасных струн. Себастьян был не в силах вынуть «ее» из оков, но одно лишь лицезрение этой мирно покоящейся красоты было отрадой для его крестьянской души.
Я тебя сейчас пять килограмм канифоли на себе тащить заставлю, если будешь так пялиться, бестолочь истерическая! послышался далеко-далеко за туманной дымкой мечтательности сердито-визгливый голос, Ты на ней так дыру протрешь! Слышишь? Дыру протрешь!
Крышка сердито захлопнулась, пряча прекраснейшее из прекрасных от восхищенных глаз.
А вот это, лукаво произнес Мартин, взгромождая себе на плечо увесистую холщовую сумку, все канифоль, ибо данная дамочка жрет ее в непомерных количествах! Такая вот музычка, дружочек!
С этими словами, он подхватил чемодан и саквояж, с ноги открыл дверь и устремился невесть куда прямой тропинке в сторону леса.
Всю дорогу Себастьян то и дело боязливо посматривал на Мартина и все думал правильно ли он поступает, ведя в деревню эту синеглазую нечисть.
Глава 2
Эпизод 1. Черт в доме
Нижние Плакли являлись весьма живописным местом. Пьяня благоуханием весенней свежести, цвели деревья и кустарники. За невысокими заборчиками стояли аккуратные белесые домики.
Старики и дети с удивленно смотрели на высокую статную фигуру, бойко шагавшую рядом с низеньким сыном Патрика Карди.
Какие-то твои Крайние Плакли чересчур уж крайние, заявил Мартин, оглядываясь по сторонам, аж плакать хочется
У нас хорошо, заверительным тоном парировал Себастьян, останавливаясь возле одного из заборчиков.
Просунул руку между тонкими досками, он звонко лязгнул щеколдой, и со словами: «Вот мы и дома!», радушно отворил калитку.
По правую сторону одноэтажного дома с голубыми ставнями простирался ряд построек, предназначенных для рабочей утвари, а также для домашней скотины. Недалеко от забора по соседству с крытой дровницей, стояла неказистая баня с высокой трубой. От бани до дровницы простиралась веревка с выстиранным бельем.
Всю левую сторону участка занимал большой огород и сад плодовых деревьев.
Похлопав широко распахнутыми ярко-синими глазами, Мартин громко присвистнул и оценивающе посмотрел на Себастьяна.
Да ж, раздался лукавый голосок, обширное у вас владеньяце, однако ж.
У нас еще поля есть, гордо заявил Себастьян.
И собственные работники есть? по-кошачьи сощурил синие глаза Мартин.
Есть, ответил Себастьян.
Зажиточные что ли? усмехнулся Мартин.
Себастьян виновато улыбнулся, пожимая плечами, и смущенно сказал, что числиться в бригаде отца самым младшим работником, а после устремился на трехступенчатое крыльцо с резными перилами.
За дверью крохотных сеней оказалась просторная кухня, добрую четверть которой занимала печка, возле которой стоял незамысловатый рукомойник, кухонная тумба, а также громоздкий буфет замысловатого вида, под навесными полками стояла деревянная лавка с двумя жестяными ведрами. Впритык к окну стоял длинный стол, с противоположных концов смотрели друг на друга два стула с высокими спинками, а сбоку простиралась узкая лавка.
Стефанида хлопотала с ухватом у печки, неподалеку от нее крутилась Лючия. Заслышав звук отворяемой двери, обе они повернули светлые головы и тотчас же застыли с широко распахнутыми глазами.
Себастьян прошептала Стефанида и возвела серые глаза в Красный угол, Господь Всемогущий, спасибо тебе
Размашисто перекрестившись, она бросилась к Себастьяну, и заключив его в крепкие объятия, принялась осыпать поцелуями.
Сыночек мой!.. запричитала она дрожащим голосом, Кровиночка моя ненаглядная!..
Перестав, наконец, лобзать «свою ненаглядную кровиночку», Стефанида принялась громко рыдать. В это время подбежала Лючия, которую теперь Себастьян заключил в крепкие объятия и со словами: «Лючия, как же я по тебе соскучился!» принялся расцеловывать и тискать. Вся эта безумная трогательность была прервана тихим ехидным смехом.
Поспешно отерев слезы радости, Стефанида, повернула голову в сторону двери, и уставилась на нервно дрожащего Мартина, который старательно затыкал себе рот, чтобы не разразиться бурным хохотом.
Заметив на себе удивленный светло-серый взгляд, он резко прекратил свое бурное веселье, разом выпрямился, приобретая вид надменной невозмутимости, а для пущей убедительности лукаво заулыбался, по-кошачьи сощурив пронзительно-синие глаза.
Бросив подозрительный взгляд на Себастьяна, Стефанида опасливо приблизилась к неподвижной черной фигуре.
Спасибо Вам, господин доктор, произнесла она тактичным тоном и тотчас же дала волю эмоциям, храни Вас Господь Всемогущий!.. Спасенье Вы наше!..
На протяжении довольно долгого времени, заключенный в удушающие объятия «господин доктор», проявляя невероятную ловкость в уворачивании от настойчивых поцелуев, узнал, что он, оказывается, является «истинным ангелом Господнем», а также много чего в этом духе.
Стойко выслушав все это, Мартин поспешно заявил, что данный отзыв «надо бы пренепременненько донести до превеликих светил медицин Третьей городской, чтобы они поняли!», и вновь принялся спасаться от новой волны бурных эмоций.
Кое-как отстранив от себя Стефаниду, которая перешла на вторую стадию бурных эмоций, собираясь вот-вот разразиться бурным плачем, Мартин выразительно закатил ярко-синие глаза и, криво усмехнувшись, наградил «высокоэмоциональную женщину» синим оценивающим взглядом, и стремительно вперился по самую душу в испуганные светло-серые глаза. Сделавшись белее полотна Стефанида, громко ахнула, хватаясь за сердце, вызвав ехидную усмешку на восковом лице.
Достопочтенная и премногоуважаемая госпожа Стефанида, молвил Мартин, искренне прошу Вас, оставить эти возмутительные фамильярности, зовите меня просто Мартин. Вам понятно?
Вконец оторопевшая Стефанида кротко кивнула и виновато опустила светлую голову.
Вот и славненько облегченно выдохнул Мартин и продолжил, Для начала, достопочтенная и премногоуважаемая госпожа Стефанида, я бы хотел с Вами переговорить вот о чем
Тут он осекся и устремил темно-синий взгляд уже на Себастьяна с Лючией, которые вовсю таращили любопытные изумрудно-зеленые глаза, навострив не менее любопытные уши.
Уперев руки в боки, Мартин сердито застучал мыском туфли, и уже открыл рот, чтобы прочитать курс нравоучений, как вдруг был резко отвлечен пришедшей в себя Стефанидой.
Конечно, конечно, дрожащим голосом сказала она, я внимательно слушаю тебя, Мартин
Одарив оробевших Себастьяна с Лючией искрящимся темно-синим взором, Мартин взял Стефаниду под локоток и, отведя в сторонку, принялся во всех подробностях рассказывать про то что Себастьян совсем недавно пребывал в «крайне тяжелом состоянии», едва не лишившись жизни. Далее последовал туманный рассказ о загадочной «сплэнектомии», в довершении которого Мартин объявил себя гениальным хирургом и самодовольно заулыбался, кокетливо похлопывая длинными изогнутыми ресницами.
Кто это? шепнула Лючия Себастьяну.
Мой лечащий врач, ответил тот и приглушенно хихикнул, цену себе набивает!
А он кто? спросила Лючия, не отрывая испуганно-очарованного взгляда от «строгой врачебной интеллигенции».
Себастьян призадумался и вдруг решил проверить находчивость сестренки.
Сама что ли не видишь? шепнул он с укором.
Лючия принялась во все глаза таращиться на старательно распинавшуюся «строгую врачебную интеллигенцию», принахмурилась и на секунду приставила к вискам вытянутые указательные пальчики, показывая образ того, чье истинное имя не упоминают. Себастьян вначале опешил, но потом хитро улыбнулся.
Ну, вот, молвил он, решив напугать сестренку, сама прекрасно догадалась!
Однако вместо того, чтобы испугаться Лючия восторженно заулыбалась.
Он такой красивый, произнесла она с восхищением, совсем не такой, как в «Святой книге», и как его описывает Падре Френсис.
Себастьяну совсем не понравился тот полюбовный взгляд, которым теперь таращилась сестренка на «синеглазого черта».
Ревностно посмотрев на все еще распинавшуюся «строгую врачебную интеллигенцию», Себастьян все же решил проявить братское снисхождение, тем более что он был полностью солидарен с последнем утверждением Лючии.
Ага, красивый, учтиво кивнул он и язвительно добавил, к тому же он весьма миролюбивый и очень даже заботливый, правда, чересчур суетливый и визгливый до невозможного, а еще шутки у него какие-то дурацкие
С нами жить будет? с нескрываемой надеждой спросила Лючия.
Очень на то надеюсь, ответил Себастьян, будет отцу помощь. «Они» ведь, сама знаешь, какие услужливые.
Ну да, кивнула Лючия, только Падре Френсис говорит, что вреда от них больше, чем пользы.
Ну, значит и новое развлечение у отца появится, заявил Себастьян, не все же на мне злость вымещать.
Ты жестокий! воскликнула Лючия и принялась с нарочитым сочувствием смотреть на «синеглазого черта», который в свою очередь рьяно глагольствовал маме про то, какой же ее «горячо любимый сын Себастьян» все-таки превеликая умничка, а после вручил какой-то листок и принялся зачитывать вслух что-то непонятное, но, по всей видимости, крайне важное.
А чего нечисть жалеть? парировал Себастьян, Это же ведь, хуже скотины!
Прекрати, дурак! заверезжала Лючия, Никакая он не скотина! Он красивый!
В это время тот самый «красивый» метнул в их сторону искрящийся сапфировый взор и, как ни в чем не бывало, продолжил бурно глагольствовать то и дело охающей Стефаниде.
И миленький завороженно добавила Лючия и, тряхнув кудрявой головкой, шепнула на ухо Себастьяну А чего он маме рассказывает?
Ничего не рассказывает, ответил тот, умничает просто! «Они» ведь недалекого ума, зато поумничать горазды.
Завидев на себе пронзительно-синий искрящийся взгляд, Себастьян резко осекся и невольно вернулся к своей безотказной тактике. Смущенно опустив изумрудно-зеленый взор, он виновато пожал плечами и замер, уже не отвлекаясь на дотошную сестренку, которая, впрочем, быстро последовала его живому примеру.
По-кошачьи сощурившись, Мартин лукаво улыбнулся и поспешил вывести Стефаниду к замершим детям. Себастьян с Лючией краем глаза подглядели, что лицо матери совсем было белым-бело, а дрожащими руками она крепко сжимает какой-то исписанный листок.
Достопочтенная и премногоуважаемая госпожа Стефанида, заговорил Мартин нарочито громкой интонацией, я сердечно заверяю Вас в том, что Ваш горячо любимый сын вполне здоров! Он ведь попал в руки знающего специалиста, и посему нет повода для дальнейшего беспокойства! А то, что написано на листочке всего лишь мелкая формальность, которой все же следует строго придерживаться ближайшие две недельки!
Хорошо, безжизненным голосом произнесла Стефанида, машинально положив листок на край кухонной тумбы.
В это время «строгая врачебная интеллигенция» устремила темно-синий взор на недвижимого Себастьяна.
Тебе понятненько, дружочек? склонился над Себастьяном Мартин.
Устремив вверх изумрудно-зеленые глаза, Себастьян всепонимающе закивал, смущенно краснея на всякий случай.
Ехидно усмехнувшись, «синеглазый черт» одарил его самодовольным кошачьим прищуром и опустился на корточки перед опешившей Лючией.
А ты, раздался поучительный тон лукавого голоска, запомни, моя маленькая, и всякий раз напоминай братику, что животик он не напрягает, тяжеленькое не поднимает, на сквознячках не пребывает, резких движений не совершает.
Бегать и прыгать дозволяется, но в пределах разумного, договорились?
Задорно подмигнув, Мартин лукаво улыбнулся. Пронзительно-синие глаза блеснули сиреневым переливом, вызвав откровенный восторг у старательно кивающей Лючии.
В это время входная дверь резко отворилась. Завидев хмурого отца, Себастьян дрогнул и испуганно съежился.
Явился, пробасил Патрик с пренебрежением, и хотел было что-то добавить, но тут заслышалось тактичное покашливание.
Заметив на себе строгий каре-зеленый взгляд, Мартин прекратил кашлять и, устремив на Патрика ярко-синий взор, премило заулыбался, похлопывая длинными изогнутыми ресницами.