У тебя все хорошо? Что с тобой? Ты какая-то угрюмая стала.
Послушай, Сережа, начала говорить Женя сложа руки между ног, смяв красивое платье. Мне кажется ты ждешь от меня чего-то, но я не готова.
О чем ты говоришь?
Ну ты же ведь любишь меня?
Конечно, чуть замешкавшись, ответил я.
Господи я не знаю, она почти плакала. Но я не люблю тебя. Так бывает. Ты очень хороший, правда, но я не могу так. Я вижу как ты ко мне относишься и к сожалению не могу ответить тебе тем же. Ты достоин другого.
Я не знал, что сказать, а Женя тем временем разрыдалась у меня на груди. Мне стало очень обидно от ее слов, но я не показал виду и ничего не сказал, просто принял удар, как положено солдату.
Ты вообще не любишь меня? задал я идиотский вопрос.
Она подняла заплаканные глаза.
Вообще не люблю. Я не могу ничего с этим поделать. Прости. Надеюсь ты поймешь и сможешь меня простить. Нам надо сейчас разойтись, провожать до остановки меня не надо.
Как же так, Жень? я не терял надежду на позитивный исход. Все же было хорошо. Мы целовались, спали вместе. Ты даже знаешь моих родителей. Почему ты говоришь это только сейчас? Для тебя ничего это не имеет значения?
Я сама не знаю, что со мной. Прости, если сделала тебе больно. Мы можем остаться друзьями.
Я отвел от нее взгляд. Понял, что дальше говорить с ней бесполезно. Я не мог понять в какой момент произошло такое резкое изменение в ее поведении. Ведь до этого момента мы даже не заводили разговоры про наши отношения. Оказалось вот оно как бывает.
Мы не будем друзьями, никем, ясно? вспылил я.
Сережа, прости
Оля всхлипывала. Мне хотелось даже в такой ситуации ее обнять и успокоить, но я ничего не делал.
Сейчас ты успокаиваешься, мы вместе идем до остановки, я посажу тебя на автобус Идет?
Идет.
Никогда в жизни не курил, но в тот вечер захотелось как-то успокоить кипение внутри. Просто слышал, что сигареты в этом деле помогают. Скорее всего врут. Мне нужно было выплеснуть злость. Возможно, она не виновата, но как мне понимать, что только что произошло? Никак не укладывался в голове такой резкий поворот с ее стороны. Мы молча дошли до остановки, подъехал ее автобус. Она потянулась обниматься на прощание, но я сказал, что это лишнее. Я посмотрел на свои часы, увидел размазанные Женины слезы на циферблате, вытер указательным пальцем. Двери скрипуче сомкнулись за ее спиной и больше я данную девушку не видел никогда.
***
Когда я был занят учебой и Женей, то пропустил по новостям сообщение о введение советского контингента в Афганистан. Что это конкретно означало я не понимал, да и из моего окружение никто не знал. Мы слышали, что в Афганистане политический кризис и что братья коммунисты в опасности. Поэтому СССР приходит им на помощь. Я воспитан в идейной семье и мое мнение по этому поводу было однозначным. В какой-то момент в голове начала надоедливо мелькать мысль, что мне нужно ехать туда добровольцем, дабы помочь своим согражданам. Я, как солдат советской армии, не имел морального права спокойно жить, пока там наши сражаются за великие коммунистические идеи и просто друг за друга. Осознание всей ситуации и правильность моих мыслей усиливало желание тотчас отправиться на помощь, словно кто-то нашептывал мне на ухо о необходимости пойти на такой шаг. Я умею недурно стрелять, силен физически, разбираюсь в военном деле. Совсем скоро я принял для себя решение отправиться в Афганистан по завершению моей учебы.
Все мои личные переживания на счет Жени со временем прошли. Я заканчивал обучение, Вадим тоже. В училище меня тянуло к винтовкам с оптическим прицелом. Бесчисленное время я проводил на стрельбище и отрабатывал выстрелы с разных дистанций. Моим наводящем выступал Вадим. В отличие от меня он не так фанатично тянулся к оружию. Я же имел какую-то нездоровую тягу. Оружие завораживало меня, особенно снайперские винтовки. Они красивые, с длинными стволами, настоящие произведения искусств. Я обожал винтовку Драгунова, сокращенно ее называли СВД. Именно с ней мне удалось установить особую связь в училище. Мы стали с ней единым целым. Преподаватели заметили мои способности, стали больше уделять мне времени на тренировках. Мой начальник хвалил меня перед всеми, говорил всем на меня ровняться. Он вообще не плохой мужик. Скольких воинов он воспитал. Благодарен ему навсегда. Помимо владения оружием, я не забывал про мышцы. Мы с Вадимом много времени проводили на площадках, где обязательно присутствовали турники и брусья. Также вспоминали наши детские соревнования в лагере. Надо сказать, что Вадим немного сдал физически, пустив меня вперед.
Пришло время ехать в Павловск навестить родителей перед выпускными экзаменами. Мы с Вадимом встретились на улице перед общагой. Было лето и все кругом цвело и пахло. Недалеко от того места где мы стояли, поднимался маленький пыльный смерч. Там я ему рассказал о своих планах.
Это достойный поступок, сказал Вадим. С нашими офицерами говорил уже?
Нет пока, да думаю там проблем не будет.
Ясно.
В нашем разговоре образовалась пауза. Мне в голову пришла мысль, которую я тут же озвучил.
Поехали со мной.
Вадим прищурился от солнца, подставил руку ко лбу козырьком, чтобы лучше рассмотреть мое лицо. Он будто бы пытался понять шутка ли сказанное мной.
С тобой? В Афганистан? А если там надо будет в людей стрелять?
Буду стрелять. К тому же это не люди, а враги народа, антисоветчики.
Про стрелять я сказал с такой легкостью, что даже стало немного не по себе. По мишеням из винтовки это одно дело, а по живым людям другое. Тут Вадим прав. Но меня не покидало ощущение сопричастности к происходящему на дальних рубежах нашей Родины. Я солдат, такова моя профессия.
Не знаю Серег. Света не пустит.
Ну ты подумай, друг. Я поехал.
Мы пожали руки и разошлись. Я уехал в Павловск, в он к своим под Новосибирск.
Плохо конечно, что мы не имели реальной информации о положение дел там. Все что нам говорили с экранов выглядело хорошо: потерь практически нет, войска делают успехи, победа близка. Желание оставалось твердым, все сомнения улетучились. Прежде всего я советский человек, потом солдат и мужчина. Весь путь от Новосибирска до Павловска я сидел на боковушке в поезде и представлял себя с Вадимом там, на передовой, думал про отца, про его реакцию. Думаю, он будет только рад. А за окном плыли бескрайнее сибирские поля. Поезд делал остановки на маленьких уютных станциях, где продавали рыбу, беляши, чебуреки и прочие чудеса местной кулинарии. Бабушки в платочках тянулись разноцветной цепью вдоль зеленых вагонов, предлагая купить свой товар пассажирам. Мужики выстроились в очередь за пивом в ларек, стоящий неподалеку от маленького здания вокзала. Жизнь кипела на станции, но только тогда, когда подъезжал пассажирский состав. Мои соседи напротив закупились копченым лещем и полторашкой пива. Мамаша с ребенком лет трех по соседству, купила себе и малышке вареную кукурузу. Я же стоял на перроне с треснутым асфальтом и размышлял о жизни. Со мной заговорил пузатый мужик с голым торсом, в шлепках и полиэтиленовым пакетиком в руках. Там лежала вяленая рыба. Он закурил рядом со мной и спросил:
Куда едешь, солдат?
Простите, а как вы узнали?
Одет я был в майку и треники. Ничего во мне не выдавало человека военного.
Смотри какие у тебя ручища, какая спина. Либо спортсмен, либо солдат. Я угадал? он прищурился. Меня Вова зовут.
Сергей, я протянул ему руку, учусь в военном училище.
В Новосибирске что ли?
Да.
Мой друг там учился, закончил, все хорошо. Сейчас правда в Афгане. Хуй знает, что с ним.
Мужик переменился в лице. Его затяжки становились все длиннее и длиннее. Я покосился на него.
Как там сейчас, как вы считаете? спросил я у него.
А как? Война бля, что еще? Там такие пацаны как ты, зеленые совсем пачками мрут.
С другом с вашим связи нет?
Я тебя умоляю, какая там связь нахуй? Он уже помер давно, уверен. Он в восьмидесятом туда ушел. Сколько времени прошло? Столько на войне не живут.
Мы же делаем успехи. Все хорошо закончится.
Эх Серега, проживешь с мое, поймешь. Нам людям подневольным, простым ничего никогда не узнать, понимаешь? Правда она хрен пойми где. Нет ее скорее всего
Мужик докурил и тут же воткнул в рот следующую сигарету. Пока в разговоре образовалась пауза, я остановил бабушку с беляшом, взял один и стал жевать.
Вот ты военный да? Ну будешь военным, я кивнул. Поступит приказ тебе ехать хуй знает куда и там воевать за что непонятно. Ты поедешь?
Это же приказ.
Вот именно. И срать дымом, что за приказ. Главное это его выполнение. Я не прав? он мне не дал ответить, хотя я был готов. А если выебываться будешь, под трибунал пойдешь, потом на зону как дезертир или изменник родины. А сильно быканешь, вообще положат тебя, а родителям просто принесут извинения. Я не прав? он опять не дал мне сказать. Серега, я служил в советской армии два года. Знаю о чем говорю. Но если ты что-то выбрал, то иди до конца. Ты прежде всего мужик, а потом все остальное. Я бы на твоем месте бабу бы нашел, бросил бы эту военщину, жил бы нормально.
У меня семья военных. Мне по-другому никак, усмехнулся я. Мне удалось сказать хоть что-то, но Вова меня не слышал.
Или выслужись до старших офицеров, чтоб в кабинетах сидеть, а не брюхом землю бороздить. Тобой попользуются и выкинут, просто подотрутся как бумажкой в туалете бля. Думай сам, Серега, но я тебе говорю из опыта.
Вова бросил бычок под поезд, пожал мне руку, напоследок спросил:
Куда едешь то?
В Павловск.
Ну давай удачи тебе.
Разговор с незнакомцем как-то странно повлиял на меня. Остался осадок и я не мог раскусить его привкус. Я не мог представить свою жизнь вне армии и без любимой винтовки в руках, но сказанное этим Вовой получило во мне отклик. Как и мои родители, я был идейным человеком, верил в коммунизм и в правильность ориентиров нашей политики. С трудом верится, что в такой великой державе, особенно к военным, могут относиться вот так. Для меня пример отец. Он служит всю жизнь и благодаря своим умениям и характеру скоро получит очередное повышение в звании. Хочу доказать ему, что я не хуже. В конце концов кто такой Вова? Да по нему видно человек бывалый, к сожалению его словам нет веры. Все зависит от конкретного человека и его взглядов. Один считает так, другой так. Вот я, наверное, другой.
Всю ночь не мог уснуть. Я лежал на верхней боковушке, подо мной женщина в возрасте, которая, не переставая храпела утробными звуками разной длительностью. Долго не мог найти позу для сна. Самое неприятное в полусонном состоянии слышать звуки входящих и выходящих пассажиров на остановках. Они очень громко разговаривали, все сопровождалось бесконечным шелестением пакетами. Ранним утром наш поезд прибыл в Павловск. Меня встречал отец на своей служебной машине. Я удивился, ведь он всегда был занят. После рукопожатия он хлопнул меня по плечу. Поговорили с ним о мелочах. О своем намерении пока не стал ему говорить. Отец решил поделиться со мной новостью, что командование готовит документы по его переводу в Москву на повышение. Я порадовался за него. Он планомерно шел наверх и конечно же заслужил повышение в должности.
Мы ехали по проспектам, таким уютным и домашним. Вот говорят, что родина это как раз улицы, места, природа родного места, там, где родился. Я считаю своей родиной Павловск. Он мне настолько нравится, что часто на вопрос: «ты где родился?» отвечаю в Павловске. Коптевский период трудно вспомнить, так как я был сильно маленьким, когда мы переехали в другое место. Сибирский не могу назвать родиной хотя бы потому, что там не было ничего привлекательного и запоминающегося, кроме старых друзей. Только когда мы осели в Павловске я наконец понял, где моя родина.
В дороге мы разговаривали о моей учебе. Отец интересовался всем. Не помню, когда он был так ласков со мной в общении. Я привык его видеть всегда командующим, отвечающим односложно с минимумом эмоций, а сейчас мой папа преобразился.
Мы приехали домой, в нашу «панельку» на шестой этаж, доставшейся папе от государства. Нас встречала мама, а с ней тетя Марина, сестра моего папы. У нее был отпуск и она решила навестить нашу семью. Сама она живет в Москве, неплохо там устроилась, говорит папа. Я же точно не знаю чем она занимается, справедливости ради никогда не интересовался данным вопросом. Тетя Марина выглядела хорошо на свои года. Она была младше папы на два года. Мужа у нее нет, детей тоже. Сама полновата в бедрах, с большими губами и ушами. Я не испытывал к ней особой любви. Мы виделись с ней очень редко, поэтому привыкнуть к ней не мог. Она раньше часто приезжала в Коптево, но я к сожалению ничего не помню. Потом ее стремление навещать родственников поубавилось, может началась личная жизнь и ей было не до нас. Отец переживал за тетю Марину, что она не может найти мужика, а года нещадно уходили. После всех вздохов и ахов по поводу моего внешнего вида и рядовых комплиментов по типу: «какой красавец», «завидный жених», «ух какой большой и взрослый стал», мы перешли на кухню. Мама с тетей Мариной приготовили вместе обед. За столом шли разговоры по большей части про меня. Отец не мог нарадоваться моими успехами. Ему с Новосибирска обо мне докладывали его знакомые. Когда тетя Марина спросила про невесту, мама тут же махнула рукой, сказала, что еще молодой. Но родственница не угомонилась, пытала есть ли у меня кто.
Никого нет. Я учебой занят.
Я говорил так специально еще для того, чтобы сделать отцу приятное. После моих слов он стал еще нежнее. Принялся летать по кухне, спрашивая, что кому надо, следил за напитками у всех и в случае чего подливал. Я не узнавал своего отца. Видимо он действительно гордился мной. Его мечта исполнилась.
Какие у тебя часы классные. Дай посмотреть, сказала тетя Марина, взяв меня за руку.
Она вела себя со мной, как будто я еще тот, из Коптево, маленький ребенок. Должен признаться, мне это даже нравилось.
Папа подарил. «Командирские», спец серия, похвастался я.
Папа у тебя молодец, она подмигнула отцу, который сиял от счастья.
Вскоре тетя Марина пошла с мамой гулять, оставив меня с папой наедине. Они хотели посмотреть достопримечательности Павловска. Их не так много. Отец не любил туристические походы, он называл их марш-бросками. Я же был с дороги и хотелось немного отдохнуть. Нашелся подходящий момент для обсуждения моего решения.
***
Мы сидели на диване напротив выключенного телевизора. В руках у отца была кружка с чаем. Он сидел сложа ногу на ногу в пол оборота ко мне, закинув руку на спинку. В моем голосе опять прослеживалась та робость, с которой я разговаривал с Женей. Неприятная, неподконтрольная мне дрожь снова сопровождала меня.
Хотел у тебя спросить, начал я, ты к войне нынешней как относишься?
Афганистан? понял отец. Мы поддерживаем братьев, которые оказались в трудном положении. Кучка людей решила, что они здесь власть и восстали. Афганистан попросил у нас помощи, мы помогаем. Вот как я это вижу. Это наш долг как народа.
Я еду добровольцем, все уже решил, сказал я, а сам даже испугался своего же голоса.
Что ж, отец вздохнул и встал на ноги, ты мой единственный ребенок, но вставать у тебя на пути я не буду. Это благородная цель. Честно говоря, я уже давно готовился к такому разговору. Я знал, что ты так решишь, потому что ты мой сын и я тебя слишком хорошо воспитал.