Он нервничал, не смотрел мне в глаза. Вроде бы пытался держаться, но контролировать себя у него получалось плохо.
Там нашим нужна помощь. Почему одни люди должны воевать, когда остальные наслаждаются жизнью? Я ценный солдат, снайпер. Такие, как я, там нужны. Ты меня всему обучил, я закончу скоро училище и уеду туда.
Отец вздыхал. Он допил чай, посмотрел на меня. Его игривость сменилась серьезностью. Он пошел на кухню. Я слышал стук посуды. Все происходило в тишине. Когда отец вернулся он, встал передо мной. Я тоже поднялся на ноги.
Я горд иметь такого сына как ты, сказал он мне и обнял.
Отцовские объятия были очень редкими. Последний раз, когда мы обнимались мне было лет шесть. Я действительно верил в то, что говорил. Пойду до конца, как мне советовал незнакомец Вова.
Папа ничего не говорил маме до тех пор, пока тетя Марина находилась у нас. Она уехала через два дня после моего приезда. За ужином папа объявил, что я отправлюсь вскоре в Афганистан. Мама почти заплакала.
Он взрослый человек. У него благородная цель помочь своим соотечественникам. Никто не вправе лишать его такой возможности, так успокаивал ее папа довольно строгим тоном.
Что мы будем делать если он мама не выдержала и начала плакать в полную силу.
Ее слова меня тронули. Образовался ком в горле. Про возможную смерть я не думал никогда, а сейчас стало даже не по себе. Папа обнял мать, гладил ее по голове, говорил успокаивающие слова. Она довольно быстро пришла в норму и с новыми силами стала расспрашивать зачем мне это надо. Когда я все повторял, что говорил отцу, сам он уставился на пустые тарелки, сложа руки перед носом, уперевшись локтями в стол. Уверен, в глубине души он протестовал против моего решения. Он просто не мог ответить иначе. По-солдатски он меня понимал, а по-отцовски конечно же был против. Кто знает, как бы сложилась моя дальнейшая жизнь, если бы родители тогда в восемьдесят третьем отговорили меня ехать в Афган.
***
В семье у нас начался разлад. Мама часто срывалась на папу, кричала, что ей все надоело. Она ненавидела армию и все что с ней связано. Отец какое-то время терпел, но потом тоже начал повышать голос на мать. Я уже стал винить себя. Своим решением поехать в Афган я запустил такую реакцию. Честно говоря, никогда бы даже не подумал, что в моей семье такое возможно. На какое-то время конфликт затихал, но потом вновь разгорался. Так происходило до самого моего отъезда.
Экзамены я сдал, по окончанию училища получил звание лейтенант. Моя скорая отправка в Афган подстегнула меня еще усерднее готовиться. Многие недели я провел за тренировками: стрельба, качалка, бег. Практически не выходил гулять. Да у меня друзей то не было. Только Вадим, который в очередной раз влюбился в какую-то Юлю. Да, с той Светой у него ничего не вышло, говорит она дура. То ли дело нынешняя Юля. Он проводил с ней все свободное время. Мне даже стало как-то обидно. Вадим перестал заходить ко мне вообще. Он также не давал ответа по поводу своего решения ехать со мной или не ехать. Юля заняла в его жизни мое место. Хоть он говорил, что это не так, было понятно, что девушка ему важнее меня. Я не обижался, а просто принял данный факт как должное. Ничего не могу сказать об этой Юле, так как видел ее от силы раза два. Среднего роста брюнетка с аккуратным носом, румяными щеками, со стройной фигурой. Для меня она оставалась загадкой. У меня же на любовном фронте был полный голяк. Я осознал себя двадцатидвухлетнем выпускником военного училища и понял, что моя командировка в Афган (если так можно выразиться) неизвестно сколько продлиться, ведь отправляя нас туда, никто не говорил на какой срок. Когда я приеду назад, то не знаю сколько мне будет лет. Свою личную жизнь надо было как-то устраивать. Думал заняться этим вопросом по возвращению. Меня еще интересовал вопрос, как Юля отреагировала на его решение поехать со мной добровольцем. Вадим ведь согласился поехать под моими долгими уговорами. Скорее всего их разговор прошел не очень хорошо, если Юля по-настоящему его любила. Вадим то вроде был от нее без ума.
Пришла пора прощаться с гражданкой. Я находился в Павловске. Приехал Никита. Он тоже окончил университет и ему предложили работу на оборонном заводе в Заринске, примерно пятьдесят километров от Павловска. Он занимался своими делами, готовился к переезду, девушка появилась. С Никитой мы посидели в кабаке, выпили немного, обнялись. Сказал мне, что ждет назад.
С родителями я разговаривал на кухне. Мы пили чай с кремовым тортом. Папа старался не показывать свои переживания. Он вообще не говорил мне о положении дел там, на передовой, хотя я то знаю, что у него наверняка имелась какая-то информация. Мама готова была разрыдаться, но держалась. Скорее всего такой приказ поступил от отца. Она подливала чай, смотря мне в глаза. Я же не поддавался эмоциям. Наоборот, хотел уже побыстрее отправиться в дорогу. За мной совсем скоро должен приехать автобус, который увезет меня сначала на сборный пункт в Новосибирске, потом поездом в Бишкек. Дальше я не знал план действий, но по слухам всех новоприбывших размещали в частях в Таджикистане на границе с Афганистаном. Мы спустились вниз, вышли со двора. В этот момент он мне казался особо родным. Многовековая лужа на пути к остановке тоже сильно запала в душу, ведь она такая родная. Отец помогал нести сумку, мама смотрела себе под ноги, все еще боясь расплакаться. Когда мы подошли к остановке, то там уже стоял темно-оранжевый ЛиАЗ с надписью «служебный» на лобовом. Отец обнял меня, сказал на прощание:
Возвращайся домой, солдат.
Мама не сдержалась и заплакала. Она прижала меня к себе, стала целовать в обе щеки.
Береги себя, сынок. Мы тебя ждем, сказала она.
Отец ее взял за локоть и начал тянуть на себя.
Не задерживай, шептал он ей.
Пока, пока. Мы любим тебя, кричала мне мама, когда двери автобуса закрывались.
И я уехал навстречу своей благородной цели. В салоне сидели мужики и парни разного возраста, такие же как я идейные или же срочники не знаю. Нас было немного. Имелись свободные места. Вадим уже сидел в салоне. Я подсел к нему. Сначала мы долго молчали, говорить то не о чем. Каждый в своих мыслях. Я думал о родителях, о Никите, о Вадиме. По дороге в Новосибирск, мы еще сделали пару остановок. К нам присоединилось еще несколько новобранцев.
В Новосибирске нас погрузили в поезд. Мы заняли с ним одно купе в, к нам подселили еще двоих, младше нас солдатов. Состав стоял на станции. На перроне находилось много людей. Они без остановки махали руками, плакали, прижимали ладони к окнам вагонов.
Как Юля? спросил я у Вадима.
Он не отводил глаз от окна, смотря на провожающих.
Не пришла провожать. Может опаздывает? Говорила приедет. Да и хер бы с ней.
Я не стал лезть ему в душу, тем более в такой неподходящий момент. В душе я обозлился на Юлю. Вагоны зашумели своими сцепками и наконец тронулись. Новосибирск остался позади.
В дороге мы разговорились с ребятами по соседству. Потом к нам присоединились пацаны с боковушки. Узнали несколько фактов из жизни каждого. Мы немного выпивали, травили анекдоты, играли в карты. Дорога прошла незаметно. Мне довелось познакомиться со срочником. Его звали Захар. Он проходил срочную службу на Урале. Ему не оставили выбора, а просто сказали, что должен ехать. Он был моложе меня, нигде кроме школы не учился и как я понял из разговора, то оружием особо не владел. Несмотря на неопытность Захара, я сразу оценил его физические данные. Он был мускулист, подтянут и выглядел явно старше своего возраста. Подстрижен под «ежика» с выдающимися вперед губам и выпуклыми глазами. Его папа служил в ВДВ. Мы разговаривали с ним на разные темы. Парень оказался толковым, в меру начитанным, не глупым, как некоторые из тех кого мне доводилось видеть в других вагонах. Захар верил в выполнение нашего интернационального долга помощь народу Афганистана. Хотел быть достойным и ответственным гражданином, в этом мы с ним сошлись. Я не мог не провести параллели с давним другом Тохой. Захар мне его напоминал. Такой же простой и безобидный парень, только не толстый. Даже повадки у них были одинаковыми. Я поделился своими наблюдениями с Вадимом и мы вместе посмеялись.
Спустя пару суток пути по железной дороге и трясучке в автобусе, мы добрались до пункта нашего назначения. Это был маленький город Кушка, всего в четырех километрах от афганской границы. В учебке нам были рады, так как приехали свежеиспеченные, профессиональные военные. Нас как можно быстрее готовили к переброске за границу. Через пару дней мы отправились в Герат, первый афганский город через границу. Там нас приписали к батальону. Захара и остальных «зеленых» оставили в учебке в Кушке проходить курс подготовки. Итак, мы оказались в Афгане
***
Первое впечатление это жара. К такому, честно говоря, не был готов никто. Ты просто плавился на солнце. Охота было снять с себя кожу. Также нам встретились солдаты уже побывавшие в сражениях. Они рассказывали страшные вещи, в которые я до конца не верил. Меня, как снайпера, сразу же начали восхвалять и говорить как им такого как меня здесь не хватало. Мне объяснили, что с самой Второй Мировой у советской армии не было снайперов как класса, а тут прибыл я. К моему большому разочарованию, все мои романтические идеи по поводу Афганистана, ограниченного контингента быстро разбились о реальность.
Наша группа получила задание по сопровождению техники. Нас разделили. Первая группа шла низом, а вторая верхом. Моей же задачей с Вадимом было прикрытие с высоты. Нам показали, где лучше расположиться. Мы выдвинулись первыми, шли не быстрым, но и не медленным шагом. Жара давила до невозможности, а еще на нас были тяжелые рюкзаки, плюс бронники с амуницией. Подъем по горам выдался тяжелым, но несмотря ни на что мы заняли нужную высоту. Отсюда открывался вид на всю долину. Внизу проходила дорога, по которой наши должны были перевезти технику. Рядом текла река. Я разложил винтовку и начал настраивать ее. Вадим лежал рядом со мной, смотрел по сторонам в бинокль. В прицел я поймал своих. Первая группа следовала низом, как договаривались. Я повел прицелом выше, увидел вторую группу. Она медленно проходила через валуны по горам. Спустя какое-то время Вадим говорит, что видит нашу технику. Я тут же навелся на нее, чтобы примерно ориентироваться на неизвестной местности. Противников пока никто не видел, оно и к лучшему. Не знаю точно, сколько времени мы так провели на той высоте, но спина уже затекла. Мы по очереди перекусили сухпайком, наблюдая за передвижением внизу. Там по-прежнему кроме наших никого не было.
И вот тут я усвоил один из важных уроков моей службы. Нельзя ни на миг расслабляться, так как опасность в этих краях могла прийти отовсюду. Мы ничего не поняли, но пуля просвистела рядом с моей головой и врезалась в валун метрах в пяти от нас. Откуда стреляли понять не успели. Вадим судорожно начал всматриваться в бинокль, я же пригнулся к прикладу, продолжая не выпускать из поля зрения наши группы внизу.
Есть, крикнул Вадим и дал мне координаты.
Я тут же навелся и увидел голову моджахеда, выглядывающей из-за большого валуна, подловил момент и выстрелил без промедления. Вадим подтвердил попадание. Не знаю, успел ли противник передать наше местоположение остальным, но я принял решение сдвинуться в сторону. Мы быстро перешли на другое место, взяли левее от прежней точки. Здесь я нашел удобную щель между двумя огромными камнями, куда установил винтовку. Получилась практически идеальная огневая позиция. Для Вадима тут было мало места, он улегся с биноклем рядом с камнями на открытой местности. Мы увидели, как первая группа внизу попала в засаду. Начался обстрел всей колонны. Одна машина взорвалась, видимо наехав на мину. Отдаленно затрещали очереди. Я выцеливал противников и убирал их только тогда, когда был уверен, что нас не раскроют. В суете перестрелки им было трудно нас определить, но я действовал хладнокровно и расчетливо. Таков был мой первый боевой опыт в Афгане. Мы успешно выполнили задачу, не обошлось без потерь. Нападение противника из засады оказалось неудачным. После всего, уже в штабе, я бросил взгляд на свои часы. На них, видимо от ерзаний по каменной земле, в районе цифры десять, образовалась маленькая трещина.
Затем случилось много разных операций, в том числе в других районах Афганистана. Наша бригада концентрировалась в основном на сопровождении колонн снабжения и охране ранее захваченных высот. Нам было тяжело, жарко и голодно. Чисто случайно я узнал, что тот самый Захар, показавшийся мне копией Тохи умер при атаке духов на наши позиции под Кундузом. Я стал бояться за Вадима, не за себя, а за него. Война его изменила. Он стал более нервным. В одной из вылазки он получил ранение в грудь средней тяжести. Именно тогда, когда я смотрел на него, лежащего в медицинском отделении истекающего кровью, стал понимать всю бессмысленность нашего пребывания здесь. Все мои представления о благих намерениях разбились о жестокую реальность. Война это грязь, кровь и смерть. К тому же это я затащил своего друга сюда, на верную смерть. Что я за человек? Сидел бы Вадим сейчас в Новосибирске, в районном парке, на лавочке в обнимку с Юлей, а не на операционном столе полевого госпиталя, в забытом Богом месте.
Вадима удалось поставить на ноги. Мы снова бок о бок выполняли поставленные боевые задачи вместе. Оба стали походить на ходячих мертвецов. Без эмоций, только приказы, стрельба, кровь, крики и маты командующих. Вообще поразительно, насколько быстро человек адаптируется к условиям. Я подстроился под распорядок дня. Сначала подъем, чистка зубов, туалет, завтрак, потом обстрел наших позиций. Солдаты буднично реагировали на утренние обстрелы, будто ничего не происходит, а шум вдали скорее гром, чем снаряды. Иногда духи нападали рано, не давая позавтракать, иногда поздно.
Высшие офицеры и те дембеля говорили нам, что в этой стране даже дети могут стрелять и убивать. Однажды я проверил данное высказывание на себе. Мы передвигались колонной по кишлаку. Разведка доложила, что в округе противников нет, только мирное население. Я сидел сверху на бэтээре, крутил головой, в руках автомат. Рядом Вадим. Мы не разговаривали. Наша по сторонам шли наши пацаны. Нас было много, человек пятьдесят, плюс бронетранспортеры, грузовики, джипы с пулеметами. Колонна въехала в кишлак. Меня еще в Герате поразила та нищета, в которой находилось население. Это просто средние века, без преувеличения. Афганцы сидели вдоль дороги и смотрели на нас как на врагов, а не как на освободителей. В основном дети, старики и женщины выходили к дороге, чтобы посмотреть на советских солдат. К тем, кто шел рядом с бэтээром, где сидел я, подошел афганский мальчик лет десяти. Он поравнялся с колонной и шел рядом. Он улыбался, трогал наших пацанов, хихикал. Пацаны попали под его обаяние, я, в том числе. Один из пехотинцев вытащил из нагрудного кармана конфету и протянул мальчику. БТР двигался с одинаковой скоростью, так что группа солдат начала отставать, стараясь удивить мальца еще чем-нибудь. Я продолжал следить за ними и тут этот афганский ангелочек достает из штанов пистолет и стреляет прямо в лицо одному из пацанов несколько раз, потом быстро переводится на другого и делает то же самое. Сзади дали очередь и пацана срубили. Среди местных начались волнения, мы были наготове, но больше на нас никто не нападал. Только агрессивные взгляды сопровождали нас. Наша колонна оставила позади тело маленького мальчика. После этого эпизода я понял, что нам в Афганистане делать нечего. Такую страну не победить.
***
Наступил восемьдесят четвертый год. Уже скоро год, как мы воюем в Афгане. Я был легко ранен в руку. Отлежался пару дней в военном госпитале в Кандагаре и снова с оружием в руках отстаивал честь Родины. Именно в Кандагар командование перебросило нашу бригаду для дальнейших операций. Главной задачей на новом месте было оказание помощи и поддержка сил ДРА.