Эйден кивает.
Нам понадобится фотография Фрейи. И подробное описание того, во что она была одета, продолжает Дженнинг, скривив губы в извиняющейся гримасе.
Его просьба удар в грудь, и он пронзает мои легкие, не позволяя дышать. Независимо от того, кто увидит фотографию Фрейи или узнает, во что она была одета, они не смогут спасти ее. Это ничем им не поможет. Из-за того, что я натворила.
Эйден похлопывает себя по карманам.
Черт, я оставил свой телефон в машине сбегаю и принесу его.
Не волнуйся, говорю я. У меня есть ее фотография.
Я подхожу к консольному столику, где перед зеркалом расставлено несколько серебряных рамок. Раньше вся эта комната была заполнена сотнями фотографий. Со стен, занимая все свободное пространство, сияли счастливые, улыбающиеся лица: мои родители, я с друзьями, Эйден. Снимки довольной, радостной семьи, в которой все любят друг друга. Семьи, которая никогда не разрушится. Родителей, которые никогда не умрут. Мужа, который никогда не уйдет. Но теперь все это в прошлом. Остались только фотографии Фрейи.
Я беру один снимок и ошеломленно смотрю на него. Вот она, улыбается мне из-за стекла, когда бежит к камере по высокой траве фруктового сада, а на заднем плане поблескивает изгиб реки. Волосы Фрейи выбились из-под шапочки с помпоном и развеваются по плечам, глаза широко раскрыты и светятся счастьем. В руках любимый Мышонок. Я сделала это фото всего несколько недель назад. Был такой прекрасный октябрьский день, и мы играли в прятки на улице, закутанные в пальто, шапки и перчатки. Мы запыхались, и наши тела сотрясались от смеха.
И посмотрите, что стало со мной теперь: снова играю в прятки.
Я открываю заднюю часть рамки, вытаскиваю фотографию и возвращаюсь к Дженнингу, держа ее перед собой. Снимок дрожит в моей трясущейся руке.
Это самая свежая фотография, которая у меня есть. Она сделана пару недель назад.
Спасибо. Он смотрит на снимок, и улыбка освещает его глаза. Она красавица.
Эйден переводит взгляд на фотографию, уголки его рта опущены, глаза широко раскрыты.
Где Мышонок? шепчет он едва слышно.
Я
Ей нужна ее игрушка, торопливо продолжает Эйден. Принеси Мышонка, Наоми. Мне нужна эта игрушка она нужна ей
Она взяла его с собой на улицу.
Объяснение мягко слетает с моих губ. Эйден прикрывает ладонью рот, его учащенное дыхание вырывается сквозь пальцы.
Она взяла его с собой?
Да. Я поворачиваюсь к Дженнингу. Простите, я забыла вам сказать.
Дженнинг некоторое время молчит.
Все в порядке. Игрушку не очень хорошо видно на фотографии. Как она выглядела?
Он среднего размера. Серая ткань. Он очень мягкий, у него длинный светло-серый хвост и черные глаза. Она повсюду брала его с собой.
Повсюду.
И она взяла его с собой на улицу?
Да. Она взяла его поиграть на улицу.
И вы нигде не видели игрушку, когда искали?
Я качаю головой.
Ясно Он достает свой блокнот и пишет, а затем ставит точку сильным ударом ручки в бумагу. А во что была одета Фрейя?
На ней была пижама. Красная. Со светящимися единорогами. Она любила их.
Я сказала «любила» вместо «любит». Заметили ли они? Услышали ли они, как мое подсознание переключилось на прошедшее время? Но нет Дженнинг снова записывает подробности в блокнот, а Эйден смотрит в пол остекленевшими глазами.
А ее пальто?
Мой взгляд устремляется в коридор, где в шкафу под лестницей пальто Фрейи висит именно там, где она его и оставила.
Найдут ли они его? Поймут ли все?
Эйден да.
На ней было розовое пальто с отделкой из серого меха, говорю я. Еще одна ложь.
Эйден поднимает взгляд от пола.
Она ведь была в кремовом пальто, когда я ее привез?
Я купила ей новое. Она увидела его и захотела надеть.
Он все понял? Знает ли он, что я лгу?
Эйден отводит от меня взгляд и вновь устремляет его в никуда.
Дженнинг перестает писать и кладет фотографию в пакет для улик, который достал из своего большого кармана.
Мне также понадобится какая-нибудь одежда Фрейи, что-то, что было на ней вчера.
Э-э, ладно. Мне принести ее сейчас? спрашиваю я.
Он кивает.
Если не возражаете. Кинологический отряд уже в пути сначала мы отправляем на поиски собак, пока множество расхаживающих вокруг полицейских не перебило запахи.
Я поднимаюсь по лестнице, и мой разум начинает лихорадочно соображать. Собаки. Они привлекут к поискам собак. Приведет ли ее запах прямо к бункеру? Достаточно ли он глубоко закопан, чтобы они не смогли ее обнаружить? Это дрессированные животные, само существование которых заключается в том, чтобы выслеживать, находить цель.
Что я наделала?
Мне нужно, чтобы они ушли. Мне нужно, чтобы они убрались из дома, из леса, чтобы я могла подумать.
Я подхожу к порогу ее комнаты и колеблюсь. В последний раз я видела Фрейю живой здесь. Я уложила ее в постель и сказала, что люблю ее. А она ответила, что любит меня.
Вхожу в комнату и жду. Жду, когда что-нибудь накроет меня ощущение, что она все еще здесь. Хоть какое-то. Но никаких ощущений нет. Ни капли ее не осталось в этой комнате. Никакого присутствия ее энергии. Ее больше нет.
Опускаю руку в корзину для белья и достаю кофточку, которая была на Фрейе перед тем, как я переодела ее в пижаму. Я подношу ткань к лицу и делаю вдох. Свежий, чистый аромат. Точно так же Фрейя пахла, когда была младенцем. Если б я закрыла глаза, то увидела бы ее прямо перед собой. У меня кружится голова. Я никогда больше не смогу ощутить от нее этот запах. Я никогда не смогу притянуть ее к себе и зарыться носом в ее волосы, крепко обнять ее, чтобы ее маленькие ручки обхватили меня в ответ.
Вдыхаю аромат в последний раз, затем бросаю кофточку обратно в корзину. Подойдя к гардеробу, я оглядываюсь через плечо на дверь, а затем вытаскиваю одну из свежевыстиранных кофточек, сложенных аккуратной стопкой. Я сминаю ее в руках и выворачиваю наизнанку.
Направляюсь к двери, но моя нога цепляется за что-то на полу. Инстинктивно вскинув руку, чтобы не упасть, я хватаюсь за край кровати Фрейи и морщусь, когда локоть ударяется о кованую железную перекладину. Опускаю взгляд и хмуро смотрю на предмет, о который споткнулась.
Рюкзак Фрейи.
Медленно поднимаю его и провожу пальцем по мягкому материалу, прежде чем положить на кровать. Мое зрение затуманивается. Я качаю головой и отворачиваюсь, а затем широкими шагами покидаю комнату.
Дженнинг в одиночестве ждет меня в коридоре. Эйден, должно быть, пошел за ней. Отвращение и облегчение скручиваются у меня в животе Эйден пошел к своей жене, но, по крайней мере, его здесь нет, иначе он мог бы спросить, почему я принесла другую кофточку, а не ту, которая вчера была надета на Фрейе, когда он ее сюда привез.
Вот, держите.
Спасибо. Руками, уже затянутыми в перчатки, Дженнинг забирает у меня кофточку и засовывает ее в другой прозрачный пакет. Достает черный маркер и подписывает сверток. Помечает одежду как улику. Хотя на самом деле это никакая не улика разве что свидетельство очередной лжи.
Когда приедет Руперт, мы все можем собраться в маленькой комнате, чтобы не путаться у вас под ногами. Он уже скоро должен приехать. Так будет нормально?
Оставайтесь там, где вам будет удобнее всего. Я пока поговорю с двумя констеблями. Команда скоро прибудет. Затем, пожалуйста, не стесняйтесь обращаться ко мне, если у вас возникнут какие-либо вопросы. Какие угодно.
Обязательно. Благодарю вас.
Он в несколько широких шагов преодолевает расстояние до входной двери. Я вижу двух констеблей через окно, и они смотрят на Дженнинга, пока он приближается к ним. Но остановившись, он оглядывается через плечо на дом.
Я поворачиваюсь и иду в туалет, хотя мне хочется убежать и спрятаться. Закрываю дверь и прижимаюсь к ней спиной.
Что-то здесь не так. Что-то в ее комнате было не так. Там что-то было, витало в воздухе. Что-то зловещее. Как то чувство, которое возникает в месте, где случилось нечто плохое.
Мог ли кто-нибудь ее забрать? Так спросил меня Дженнинг. Потому что он так воспринял ситуацию. Похищенный ребенок. Но если б он знал правду, какие вопросы он задал бы тогда? Неужели полиция просто предположила бы, что она упала? Или они стали бы копать глубже?
Ноги подгибаются, как бумага, смятая невидимой рукой, и я оседаю, уткнувшись головой в колени и обхватив их руками. Удары сердца отдаются гулом в ушах. Так громко, будто волна за волной разбиваются над головой, и мое горло сжимается с каждым ударом.
Пытаюсь вдохнуть, но кислород застревает в груди, не достигая легких. Я снова выдыхаю, но ничего не происходит. Никакого облегчения безжалостного давления, нарастающего в моей груди.
Я не могу дышать.
Откидываю голову назад и оттягиваю воротник пижамы от горла. Втягиваю воздух сквозь сжатые губы, заставляя себя не думать ни о чем другом, ни о чем, кроме дыхания, проходящего через рот в легкие.
Ни о полиции.
Дыши.
Ни о собаках.
Дыши.
Ни об Эйдене.
Дыши.
Но Фрейя
Гортанный крик вырывается из груди, и давление ослабевает, будто воздух устремился в вакуум. Я подношу руки ко рту, который широко открыт, он больше не издает звуков после этого звериного крика, просто неподвижно застыл. Мои губы распахнуты в беззвучном крике.
Я сижу так несколько минут, дожидаясь, пока дрожь и слезы утихнут, и до меня доносятся голоса из прихожей.
Хватаюсь за край умывальника и заставляю себя встать. Мое отражение смотрит на меня из зеркала, криво подвешенного над раковиной. Глаза опухшие и красные, кожа пошла пятнами и покрыта мокрыми дорожками слез.
Я не могу выйти к ним в таком виде.
Но, конечно, могу. В отражении зеркала я вижу скорбящую мать.
Это не ложь.
Я отпираю дверь, на нетвердых ногах выхожу в коридор и, несмотря на то, что затылок взмок от пота, заворачиваюсь в свой просторный кардиган, так что он плотно облегает тело. Но когда я поднимаю глаза от пола, то мельком ловлю на себе чей-то ледяной взгляд словно кто-то впустил метель в дом.
Эйден стоит у подножия лестницы практически на том самом месте, где я нашла Фрейю. Но он стоит ко мне спиной, крепко обнимая ее за талию, склонив голову к ее шее, как всегда делал, когда обнимал меня, и это ее голубые глаза пронзают меня холодом поверх его плеча.
Жена Эйдена Хелен Уильямс.
Хотя в те времена, когда она была моей лучшей подругой, ее звали Хелен Стил.
8
Четырьмя годами ранее
Март
Хелен подняла бокал с шампанским. Она уже успела выпить полбутылки вина, пока мы пробовали закуски, и теперь ее глаза слегка блестели.
Я хочу произнести тост, сообщила она, улыбаясь от уха до уха. Хелен редко дарила кому-либо такую улыбку, потому что это подчеркивало тонкие морщинки вокруг ее глаз. Она ненавидела их. На мой взгляд, они лишь придавали ей очарования.
Именно Хелен организовала этот ужин в честь грядущего появления первого ребенка в нашей компании. Она украсила стол воздушными шариками с надписью «Поздравляем» и разбросала конфетти, на уборку которого обычно уходит целая вечность. Она позаботилась о том, чтобы все пришли в ресторан пораньше и устроили мне сюрприз нам так редко удавалось собраться вместе, и наполнила огромную корзину великолепными подарками: детской одеждой и пеленками, а также сделанными на заказ рисунками для детской, хотя ребенок должен был появиться только через несколько месяцев. Все было идеально.
Наоми, мы все собрались здесь, потому что любим тебя и с большим удовольствием хотим отпраздновать грядущее появление первого ребенка в нашей компании. И даже если ты будешь пропадать в своем гнездышке с Эйденом еще больше, чем сейчас, мы
Не говори глупостей, нигде я не пропадаю! возразила я, оглядывая через стол своих подруг, которые тесно склонились друг к другу и громко хихикали.
Еще как пропадаешь! воскликнула Джемма, ущипнув меня за руку и толкнув мой стакан, наполненный колой. Я решила, что немного кофеина не навредит ребенку. Мы вряд ли когда-нибудь сможем собраться снова все мы вместе.
Да, крикнула София с противоположной стороны стола. Мы знаем, что Эйден сексуальный и все такое
София! возмутилась Люси.
Что? Он
Но необязательно об этом говорить
Шутки в сторону, я вообще-то хочу произнести тост, перебила Хелен. За нашу Наоми, которая будет лучшей мамой на свете!
За нашу Наоми!
Мы вшестером одновременно подняли бокалы, и их звон заставил мое сердце воспарить. Подруги так радовались за меня, были так взволнованны. Мы выросли вместе. Вместе мы обсуждали первых парней, первые месячные, первые разбитые сердца. Теперь трое из нас уже вышли замуж. И ожидался ребенок. Подруги всегда предполагали, что я первой из нас стану матерью. В нашей компании я вела себя как мамочка. Постоянно заботилась о других. Всей душой любила детишек. Мне всегда хотелось стать матерью.
Хелен сидела рядом со мной, ее рука покоилась на моей, и на контрасте моя кожа казалась еще бледнее.
Подправила свой загар в Саудовской Аравии?
Ты знаешь, как это бывает. Она ухмыльнулась.
Нет, вообще-то, не знаю. В школе негде загорать.
Ну, должны же быть какие-то плюсы в том, что постоянно путешествуешь туда и обратно.
О, тебе это нравится, засмеялась я. В любом случае Большое тебе спасибо за праздник. Ты все сделала идеально, Хелли.
Большое тебе пожалуйста, прошептала она. Ее щеки раскраснелись от алкоголя. Я помню, ты говорила, что ничего не хочешь, но я просто хотела устроить для тебя какой-нибудь запоминающийся праздник.
Я знаю, и мне все нравится. Правда.
Хорошо. Хелен улыбнулась, убирая волосы, прилипшие к блеску для губ, затем сделала еще глоток вина. Поставив бокал, она ухмыльнулась. Возможно, как только ты родишь ребенка, мы устроим еще одну вечеринку в честь того, что ты больше не толстая.
Хелен! воскликнула я, и мои глаза защипало.
О боже мой, прости! Она протянула руку поверх спинки моего стула, чтобы заключить меня в объятия. Я не хотела тебя обидеть. Это просто шутка.
Я не толстая, я беременная.
Знаю, милая. А ты даже не набрала много лишнего веса. Ты прекрасно выглядишь. Прости, ты же знаешь, что я люблю тебя.
Но иногда ты бываешь такой жестокой.
Я знаю.
Нельзя говорить такое беременной женщине.
Обещаю, что не буду. Никогда больше. Она положила руку на грудь и надула губы, и я не смогла удержаться от смеха. Хелен была несносной девчонкой, но и моей лучшей подругой.
Принесли горячее, и я вдохнула запах жареной картошки, когда передо мной поставили тарелку.
Как ты себя чувствуешь, Наоми? спросила Марго, нарезая мясо и отправляя в рот кусок стейка. Она в блаженстве закрыла глаза. М-м-м, это так вкусно!
Я подавила рвотный позыв. Беременность вынудила меня отказаться от мяса даже от запаха меня тошнило.
Отлично. Чувствую себя великолепно. Меня тошнило, но это наконец-то постепенно проходит.
Не могу придумать ничего хуже. Это как иметь паразита внутри
София! перебила Марго. София всегда предельно ясно излагала свои взгляды на рождение детей. Мы с ней были полными противоположностями.
Что? Она хихикнула. Это не значит, что я не на седьмом небе от счастья из-за Наоми. Ты ведь знаешь это, верно?
Ее лицо вытянулось, в глазах промелькнуло беспокойство.
Да, знаю. И не обижаюсь. Я улыбнулась ей в ответ.
Что ж, хорошо, что ты больше не чувствуешь себя плохо, сказала Марго. Но я имела в виду как ты относишься к тому, что станешь мамой?
Все отвели взгляды от еды, вина, других девушек и сфокусировались на мне с точностью лазерного прицела.
Я по очереди посмотрела в глаза каждой собеседнице. Мои подруги. Мои самые доверенные наперсницы.
Я очень взволнованна. Я всегда хотела именно этого. Но
Но что? Сидевшая справа от меня Люси наклонилась, и рыжие волосы упали ей на глаза, когда она потянулась через Джемму, чтобы сжать мою руку. Еще один заботливый человек в нашей компании.